Магия и кровь - Самбери Лизель

Когда Алекс забралась туда наконец, весь пол в коридоре был скользкий от крови, зато она лежала в ванне, сверкавшей, как ее ресницы, и вся сияла, а мы стояли вокруг. Мы не стали спрашивать, почему она так захотела, и нам ни к чему было это знать. Алекс была счастлива, а больше нас ничего не заботило. Именно тогда она попросила, чтобы мы называли ее «она».

Я говорю:

— Неужели ты не хочешь рассказать еще раз? Ты всегда говоришь, что это одно из твоих любимых воспоминаний.

А я буду крайне признательна, если внимание переключится с меня на кого-то другого.

— Так и есть, просто… — Алекс обводит собравшихся пальцем с наманикюренным ногтем. — Просто, когда вам рассказывают то, что вы уже слышали, вы слушаете до безобразия плохо. Перебиваете, норовите добавить что-то, чего на самом деле не было, спорите, кто что говорил, кто что делал… Да ну нафиг. Только зря стараться.

— Мне кажется, дядюшке будет приятно выслушать твою версию событий.

Я делаю Алекс страшные глаза, чтобы она наконец поняла намек.

— Мы говорим об одном и том же дядюшке?

Дядя Катиус сердито скрещивает руки:

— Если мы не будем говорить о Призвании, это не означает, что оно не состоится. Ты — это решения, которые ты принимаешь. А решить, как пройти испытание, гораздо важнее, чем решить, что приготовить на ужин.

Я пропускаю его слова мимо ушей и повышаю голос:

— А давайте все женщины поделятся своими воспоминаниями о Первой Крови в честь моего перехода на новый этап! — Я обвожу взглядом стол в поисках той, которая подхватит нить разговора. — Бабушка!

— Если ты думаешь, будто мне охота сидеть тут и рассказывать, как у меня из интимных частей вылилось три литра крови, подумай еще разок! — Она доедает ломтик хлеба с цукатами — манерно отламывает по кусочку, жует и глотает — и сердито смотрит на меня. — Твое Призвание — это твои трудности, тебе их и преодолевать. Можешь постараться и подготовиться, можешь о нем не думать. Оно все равно состоится завтра. — Она встает из-за стола и отряхивает крошки со штанов. — В хлеб можно было положить больше кокоса.

Пока она не ушла, я выпаливаю:

— Кто-то сунул нам под дверь объявление, что Лорен пропала!

Если бабушка скажет, что мы поможем в поисках, никто не отвертится. Она матриарх.

— Найдут они девочку. — Бабушкин голос звучит резко и отрывисто.

Плечи у меня поникают. Могла бы и сама догадаться. В конце концов, Лорен из семьи, где практикуют нечистую магию, и при этом не из Дэвисов, с которыми нас связывают более прочные узы. Когда-то дядя Катиус был Дэвис, так что они нам свойственники. А с Картерами мы, если захотим, можем порвать все отношения.

Бабушка говорит, что темная магия дает больше силы, но платить за нее нужно столько, что она не желает нам такой участи. Когда она, только что коронованный матриарх, объявила об этом своим родным, они просто уехали. Перебрались куда-то то ли в Квебек, то ли в Новую Шотландию. Бабушка о них никогда не рассказывает. Это часть тех жертв, которые ей пришлось принести.

Понятие чистоты не предполагает, что одни семьи лучше, а другие хуже. Чистые, нечистые — мы все из одной общины. Но потом что-то изменилось и чистые стали водиться с чистыми, а нечистые — с нечистыми. И мы выбрали свою сторону.

Я еще помню, как община чернокожих колдунов держалась очень сплоченно. Те дни в моем детстве, когда то, чистый ты или нечистый, похоже, было не так уж и важно. Важным это сделала бабушка. Когда я была маленькой, я называла маму Лорен тетушкой, а теперь, кажется, вообще никого не интересует, как у них дела, поскольку мы собираемся вместе только на Карибану — ежегодный карибский карнавал — да иногда встречаемся у кого-то на барбекю, а в остальном каждый старается держаться своих.

Я облизываю губы и говорю:

— Я считаю, им надо помочь.

— Им есть кому помочь. Называется «полиция Торонто». — Бабушка сжимает губы в ниточку. — Раньше они не нуждались в нашей помощи и теперь тоже не нуждаются.

Мне бы остановиться. Мне бы оставить эту тему.

— А вдруг у Йохана на этот раз не получится?

Бабушка мотает головой и отворачивается.

— Если он не сумеет, тогда мы — тем более. Хватит думать о пропавших девчонках, сосредоточься на Призвании.

С этими словами она уходит. Дядюшка встает со стула и следует за ней.

Мама тяжело опирается локтями о стол. Я искоса гляжу на папу. Он старательно смотрит в тарелку.

Кейс натянуто улыбается мне:

— Было очень вкусно.

И все сидящие за столом начинают хором нахваливать мою еду.

Я стискиваю вилку, потом разжимаю пальцы. Перед глазами всплывает сообщение с экрана телефона: микрочип, вживленный у меня за ухом, воздействует на зрительные нервы, так что я вижу проекцию. Уведомление с сайта со стажировками, на который я подписалась перед ужином. Завтра утром будет встреча в администрации «Ньюгена» с вопросами и ответами по их программе.

Я тут же хватаю телефон и записываю нас с Кейс. Через несколько секунд свободных мест уже не остается. Хорошо, что это произошло сегодня. Когда я поднимаю глаза, Кейс щурится на меня.

— Мы идем, — говорю я.

— Ладно… — выдавливает она.

Я годами заставляю ее куда-то ходить, правда, в основном в новые рестораны, так что она привыкла соглашаться с моими сумасбродными идеями.

Я засовываю в рот слишком большой кусок запеканки и откидываюсь на спинку стула. Проблему Кейс мы, похоже, уже начали решать, а о моей такого не скажешь. Или о том, что случилось с Лорен.

У нас с бабушкой разные точки зрения на пропавших девочек, но насчет моего Призвания она совершенно права. За всеми этими разговорами я не сумела даже приблизиться к тому, чтобы выведать у нее, кто из предков мне достанется. И даже если я не хочу об этом думать, завтра, как только начнется церемония Усиления, мой предок получит сигнал и меня Призовут.

Выхода нет. Надо быть готовой ко всему.

Я не Лорен. Не хочу, чтобы меня запомнили. Не собираюсь становиться великой. Я это знаю.

Я мечтаю о ничем не примечательной тихой жизни, которая меня устроит.

Ведь если меня запомнят, то только как единственную из семейства Томасов за сто лет, которая умудрилась завалить Призвание.

Глава третья

Вдесять тридцать мы с Кейс садимся на поезд на вокзале Юнион-стейшн, ввинтившись в утреннюю толпу. Поезда фирменной бело-зеленой раскраски подорожали с тех пор, как стали скоростными, зато в них не витает удушливый запах пота, в отличие от более популярной торонтской подземки, ехать в которой нам еще предстоит. Поскольку нам меньше восемнадцати, общественный транспорт Торонто — метро, автобусы и трамваи — для нас бесплатный, но именно поэтому там больше народу и ходит он медленнее платных электричек.

Я спускаюсь по серым бетонным ступеням, Кейс держится рядом. На нее налетает женщина в лиловом спортивном костюме, поспешно извиняется и бежит дальше.

— Нет, ты видела?! — ворчит Кейс.

— Она сказала: «Простите».

— Сказала, но без должного чувства.

Кейс терпеть не может торчать взаперти, но и от прогулок по центру города не в восторге.

Мы проходим мимо тумбы с бумажными объявлениями, и я замедляю шаг. Среди них — портрет Лорен с крошечным колдовским символом в углу. По тому, как он привлекает внимание Кейс, я догадываюсь, что на него, вероятно, наложены чары, чтобы его замечали другие колдуны. На взгляд обычного человека это было то же самое статичное фото, которое подсунули нам под дверь вчера, и на мой взгляд тоже, потому что я еще не колдунья. Голосок в голове шепчет, что я ей, возможно, так и не стану, и мне нечего возразить.

Лорен пропала месяц назад.

Я постоянно об этом забываю — словно прогоняю воспоминание. Хватаю телефон, чтобы написать ей, забыв, что она мне не ответит. Иду по улице и думаю, не заскочить ли в гости к Картерам, забыв, что ее там нет. Смотрю ее страничку, чтобы узнать, что у нее новенького, забыв, что она больше ничего не постит.