Необручница: На острове любви (СИ) - Эфф Юлия
Госпожа стащила брюки с супруга, усаженного на столе, и потянулась к любимой игрушке, напрочь забыв о моём существовании…
Сир Брис был высоким темноволосым блондином с отлично выраженной мускулистой фигурой. Широкие плечи, плотный торс и крупные, но красивые руки с ухоженными ногтями; военная выправка, прямой некрупный нос, строгий сосредоточенный взгляд голубых глаз, аккуратная бородка с усами и лёгкая щетина, убегающая на шею — такими, должно быть, некогда явились Основатели своему народу. И народ сразу почувствовал властность в тех красавцах, упал на колени и был готов на любые приказы… На любые… приказы… Многоликая матерь! Я схватилась за шлафрок зубами, трогая шершавую поверхность бархата языком…
Госпожа, обхватив его в кольцо пальцев, унизанных перстнями, сначала несколько раз прошлась языком вдоль всей длины, вызывая у мужа вздох, а потом решительно обхватила губами верх. Мужской стон проник в меня, заставляя пульсировать мой комок, образовавшийся в низу живота. Господин смотрел на супругу, совершающую движения вниз-вверх, взглядом покорного раба, одурманенного маковым молоком.
Она скользила ртом, периодически отстраняясь, чтобы отдышаться, но не прекращая движение рукой, как я поняла, имитирующей большой рот, ведь её аккуратный не смог погрузить в себя даже половины этого розового чуда. Стоны сира Бриса становились громче, он уже не наслаждался — молил о долгожданном… Я не знала, какое слово подходило лучше. Для меня пока «конец» означало прекращение криков за моей стенкой. Господин вдруг протяжно вздохнул, прекратил упираться руками в стол и наклонился к супруге, пытаясь её оторвать от себя и поцеловать. Но она отрицательно качнула головой, не собираясь расставаться с любимой игрушкой, и только усилила свои действия.
Я перестала соображать, сцепила зубы на ткани, чтобы не издать ни единого шумного вздоха. Всё моё внимание сконцентрировалось на тех движениях…
Язык, погружение… Вверх-вниз ртом…Ещё…
Скольжение руки…
Сир Брис замычал, издал долгий ах и охватил пальцами затылок супруги.
— А-ме-ли-и-и! — рык сотряс его, госпожа замерла у его бёдер, пока господин сам двигал ими, сначала судорожно, а потом всё медленнее и медленнее.
Со мной творилось примерно то же самое, но я помнила, что если обопрусь о стенку шкафа, могу нечаянно открыть дверь, и тогда… Лучше об этом не думать!
— Ты сегодня… — он не успел договорить, потому что рот моей госпожи накрыл его губы.
Они целовались. Их ласки не походили на признак завершения лицедейства. Наоборот, мои хозяева стали раздеваться, не особо заботясь о целостности одежды. Минуты две — и два обнажённых тела стоят возле стола. Сир Брис ухватился за бёдра жены, приподнимая их, но она и на этот раз не позволила управлять собой. Сказала короткое «ложись», показывая на стол перед собой, и сир Брис улёгся на спину, ногами в мою сторону.
Госпожа забралась бёдрами на лицо мужа. Он не возражал. Обхватил руками ноги и, кажется, начал работать языком, мне было плохо видно. Зато я могла созерцать снова поднимающийся розовый орган меж согнутых ног, уперевшихся в поверхность стола, и светлую растительность между них. Сирра Амели раскачивалась волнообразно, по всему виду, не доставляя неудобств мужу, которому хватало воздуха. Глаза моей госпожи прикрылись, а на лице разлилось умиротворение. Груди её покачивались, и руки сира Бриса время от времени трогали их и мяли, что добавляло удовольствия госпоже, а мне — желания провалиться под землю. Стоны госпожи постепенно набирали силу и уже перемежались комментариями:
— Да!.. Хорошо!.. Ещё!.. Глубже!..
Хозяйка точно забыла обо мне… Вот она забилась в конвульсиях, то падая руками на стол, то выгибаясь и хватаясь руками за голову мужа, то сжимая свои груди. Успокоившись, устало легла лицом в пах супруга и повторила знакомое мне действо, лаская готовое к новой порции труда орудие. Неужели он всегда был такой? Каково это — ходить всё время с твёрдой штукой в штанах, наверное, он мешался, как сложенная толстая тряпка в женские дни, и натирался… Я пожалела всех мужчин, не имея представления об особенностях этой части тела.
Госпожа не усердствовала во второй раз. Обласкав розовое достоинство, оставила его и слезла с мужа. Он понятливо поднялся, и госпожа развернулась в мою сторону попкой, отставила её, неплотно смыкая колени и опускаясь грудью на стол. Сир Брис оседлал её, подобно жеребцу послушную кобылу… Я не смела моргнуть, происходящее меня окончательно превратило в статую. Инструмент для сладострастия медленно вошёл в лепестки, сир Брис упёрся руками в склонившуюся поясницу, заодно открывая мне вид на все подробности. Теперь я знала, что происходит и как.
Господин начал свои движения. Звонкие шлепки по бёдрам госпожи, её стоны, набиравшие обороты и всё больше напоминающие знакомые мне крики… И эти два мешочка, бившиеся в исступлении, им явно не хватало прикосновений руками…
Необычная поза через несколько минут утомила сира Бриса. Это было видно по его задрожавшим от напряжения ногам. Он сместился и еще несколько минут шлёпал бёдрами. Мускулистая спина заблестела от стекающего к ягодицам пота. В этой позе он, кажется, получал больше удовольствия, потому что начал вторить возлюбленной. Но госпожа его остановила, сказав, что устала на твёрдом столе.
Они слезли, госпожа возлегла телом на стол, повернула лицо в мою сторону, и сир Брис пристроился сзади. В этой позе тоже было хорошо видно, как двигается розовое орудие пыток. Крики госпожи и стоны господина переплелись в единую музыку.
— Брис… да… пожалуйста… сделай это… Как хорошо! — молила госпожа, и её прекрасное лицо исказилось мукой, напомнив мне её похожее выражение, когда она молила о ребёнке. — Хорошо!.. Как хорошо!.. Любимый!..
Согласное бормотание сира Бриса — и танец страсти заметно набрал обороты. Мои хозяева впали в некое забытье.
— Ещё чуть-чуть! Ещё… — молила она.
— Да!.. Да, моя девочка! — вторил он, вколачивая себя в госпожу.
Сначала раздался его рык, потом протяжный вскрик — и господин обнял сверху супругу, целуя её спину и шею. Она произнесла невнятное, и он рассмеялся, выпрямляясь и давая своей женщине возможность подняться со стола.
Затем последовало несколько поцелуев и отстранение двух тел друг от друга. Госпожа положила руку на успокоившуюся часть бедра мужа:
— Дело сделано, теперь ты будешь себя прекрасно чувствовать и не заболеешь…
— А я должен заболеть? — рассмеялся сир Брис, целуя груди стоящей рядом жены.
— Я тебе этого не позволю. Тем более что я получила невероятное удовольствие, любимый… — они поцеловались. — Примешь со мной купальню?
— Подожди-ка, я накину шлафрок, — он отпустил руку жены и шагнул в мою сторону.
Госпожа его остановила:
— Брис, зачем тебе шлафрок? Ты разве замёрз? Пойдем! Ана принесет нашу одежду!
И она потянула его к двери, приоткрыла её, выглядывая наружу. В коридоре было тихо, и мои хозяева, смеясь, пробежали в комнату госпожи, оставив кабинет открытым. На этаже громко хлопнула дверь, и я бессильно вывалилась из шкафа, опускаясь на пол. Ноги меня не держали…
Передохнув с минуту, я поднялась, плотно прикрыла дверцу на моем убежище и подошла к столу перевести дух. На матовой, выглядевшей час назад безупречно, поверхности остались отпечатки двух тел и белёсые пятна. Не отдавая себе отчёта, я наклонилась и понюхала их. Пахли они солью и незнакомо остро. Только теперь до меня дошло, что я начала чувствовать запахи, которые наверняка раньше мой нос просто не уловил бы. Что со мной происходило?
Взгляд на разбросанную одежду привёл меня в чувство. Я начала сгребать её и, едва не опрокинув ведра, про которое забыла, помчалась с ворохом одежды к себе в комнату. Успела вовремя: надкроватный колокольчик бился в конвульсиях, меня вызывала к себе госпожа.
Она попросила принести их с сиром Брисом одежду из кабинета и убрать там разбитый ею хрусталь. Не поднимая головы, я сделала книксен и удалилась выполнять приказ.
