Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Смог бы он его убить? После всех этих лет, хватило бы у него хладнокровия сделать это? Я бросаю на него взгляд. Его пальцы с силой впиваются в мою руку, я чувствую это сквозь плотную ткань плаща. Он нетерпелив. Он напуган. Факелы приближаются.

Да. Думаю, он смог бы убить Арлана. Я была на его месте, носила маску и притворную личину, с гордостью носила имя Ворона. И сейчас для него нет ничего важнее.

Я снова смотрю на Арлана и гадаю, понимает ли он, кто такой Леон, кем он притворялся всё это время. Возможно, он так потрясен моим предательством, что у него не было возможности осознать весь масштаб обмана.

— Это была ты?! — кричит он.

Он тоже резко оборачивается, понимая, что наши преследователи всё ближе; но он не решается отвести от меня взгляд надолго, словно боится, что я исчезну в любой момент.

— Да, — отвечаю я с комом в горле.

Леон тянет меня. — Нас поймают. Проклятье, — шипит он.

На этот раз я позволяю увлечь себя немного, не отрывая взгляда от Арлана. Боюсь, что в любой момент он выйдет из оцепенения и двинется сюда, подвергая свою жизнь опасности. Я шевелю запястьем, готовая обезвредить его, если он это сделает, и молюсь, чтобы Леон не оказался настолько ловким, чтобы трансформироваться и атаковать прежде, чем я успею остановить Арлана без вреда для него.

Если с ним сейчас что-то случится, я себе этого не прощу.

Я делаю шаг назад, потом еще один, и тогда Арлан, всё еще с искаженным лицом, следует за нами. Он ступает на мост, и я поднимаю руку.

«Нет», — одними губами произношу я.

Я не пускаю в ход свою силу, и Леон тоже этого не делает.

— Слишком поздно, — говорит мне Ворон. — Ты должна вытащить нас отсюда.

Мы с Арланом стоим друг напротив друга, всего в нескольких метрах. Ветер треплет темные пряди, выбившиеся из его собранных волос. Две снежинки падают на его покрасневшую от холода щеку.

И тогда я понимаю, что то, что я принимала за гнев, на самом деле — боль.

Арлан делает шаг назад, затем еще один, и вдруг наклоняется. Даже когда я вижу его стоящим с камнем в руках, мне трудно понять, что он делает.

Он смотрит мне прямо в глаза, этими зелеными глазами, так похожими на глаза его сестры и такими непохожими в том, что действительно важно; и я знаю, что он мне предлагает.

Сердце бешено колотится, когда я начинаю идти, всё еще не поворачиваясь к нему спиной, и тяну Леона за собой. Я должна развернуться и побежать, чтобы те, кто несет факелы, не настигли нас. Снег кусает лодыжки, но холод воздуха рассеивается эмоциями, стискивающими сердце.

Когда мы добираемся до другой стороны, Арлан всё еще там, прямой и верный, с камнем в руках, ждет.

Я шевелю пальцами, лишь тонкий жест, и камень тоже шевелится. Он покидает его руки, взмывает вверх, и я направляю его в выемку на другой стороне моста. Я чувствую натяжение магии, поток, который давит с той стороны, словно зовет меня.

Камень встает на место, и тогда раздается рев.

Кажется, земля кричит, раскалывается пополам и воет. Почва под нашими ногами начинает дрожать, жуткое эхо разносится по горам, и секунду спустя камни начинают падать.

Сначала они откалываются от краев моста и падают в пустоту, сливаясь с грохотом, который теперь заполняет ночь. Затем отделяются камни самого пролета, один за другим, и растворяются в черноте ночи.

Мост Ведьм рушится, а Арлан тем временем смотрит на меня.

— Идем, — торопит меня Леон настойчиво. Его голос — едва слышный шепот на фоне звуков разрушения.

Я бросаю последний взгляд, смотрю в последний раз, прежде чем повернуться, и оставляю там того, кто в другой жизни был бы мне братом.

Глава 29

Кириан

Его величество король Эгеон весит просто кошмарно много. Возможно, дело в холоде и снеге, в крутизне лестницы или в моей собственной силе, которая каким-то образом покинула меня тогда же, когда чуть не оборвалась моя жизнь.

Надеюсь, дело не в этом, потому что я нужен своим людям.

В преддверии, которое нам пришлось пересечь, чтобы выйти наружу, я баррикадирую дверь, ведущую на мост. Я выйду, сделаю то же самое с другой дверью снаружи и позабочусь о том, чтобы прислать сюда нескольких солдат для охраны короля. Эгеон должен жить, но подавить восстание важнее.

Я уже положил руку на дверь, когда хриплый голос останавливает меня. — Уходите, капитан?

Я поворачиваюсь к нему; он в сознании, пытается прислониться к каменной стене. — Этот колдун не закончил работу.

Опасный блеск горит в его черных глазах. Он словно бросает мне вызов. Несмотря на слабость, от которой у него дрожат ноги при попытке встать, он не боится.

— Оставайтесь здесь, — говорю я. — Я пришлю своих людей охранять вас. — Своих? — усмехается он. — Как удобно.

Я сжимаю рукоять меча. — Если бы я хотел вашей смерти…

— Я нужен вам живым, — перебивает он меня, — иначе я был бы уже мертв. Я знаю это. Так же, как знаю, что я нужен вам молчащим.

Я колеблюсь. Я почти слышу звуки битвы там, внизу. Они эхом отдаются в ушах. Далекое эхо другой войны, других соперников.

— Я должен идти, — предупреждаю я. — Поговорим позже.

Я бесцеремонно поворачиваюсь к нему спиной, но он заставляет меня снова остановиться. — Нет никакой Королевы Королей, — прерывает он. — Корону носит Дочь Гауэко.

Я медленно поворачиваюсь к нему и не слишком долго обдумываю свои слова. — Командор Нирида захочет поговорить с вами и обсудить условия.

Эгеон улыбается. — Полагаю, что так.

Но я поднимаю руку. — Её волнует политика, имидж, стабильность… Она захочет вести с вами переговоры, потому что вы король, потому что она уважает иерархию, честь и боится нестабильности, которую может принести королевство без короны: гражданских войн, борьбы за власть, опасных союзов… Мне на всё это плевать. Меня волнует защита моих близких, и если у меня возникнет малейшее подозрение, что ваша жизнь подвергает их опасности, я без колебаний вырву проблему с корнем. — Я дарю ему улыбку, в то время как его собственная угасает. — Это будет не первая королевская голова, которую я срублю, и вы это знаете.

Защищаясь, он выдерживает мой взгляд несколько бесконечно долгих мгновений, пока не набирает воздух в грудь и не вздыхает. — Я буду вести переговоры с командором. До тех пор буду ждать молча.

Я не утруждаю себя тем, чтобы поблагодарить его, выразить согласие или снова пригрозить. Я выхожу оттуда, заклиниваю замок с другой стороны и бегу искать Нириду. Мои люди ждут меня.

Армия Сулеги повсюду. Мы сами это позволили. Мы пригласили их, а затем позволили захватить пляжи и бухту, дворец и улицы.

Я принимаю командование своей ротой, как только добираюсь до битвы, и слышу, как мои люди скандируют моё имя. Они называют меня «паладин Гауэко».

Как и тогда, когда началась эта война и Волки взяли себе символ того, чего Львы боялись больше всего, сегодня имя отца всех темных созданий звучит угрозой для наших врагов.

Это предательство — весьма хитрый ход со стороны Эльбы. Рискованный и, безусловно, дерзкий, но я понимаю: когда речь идет о защите тех, кого любишь…

У меня сводит желудок, но я стараюсь не думать о генерале, который теперь лежит на снегу. Я сосредотачиваюсь на криках моих людей, пробиваясь сквозь их ряды, на крови, уже пятнающей их доспехи, и на щитах с эмблемой Волка, которые они держат.

Вспышка гордости длится недолго, ведь враг не дает передышки. Мои люди продвинулись к одному из входов во дворец, где другая рота пытается вытеснить солдат Эльбы. Мне докладывают, что остальные пытаются выбить тех, кто уже забаррикадировался внутри, и что рота с трудом сдерживает волны солдат, бросающихся на штурм дворца.

Я организую своих людей, и обе роты занимают позиции, чтобы защитить все фланги. Я остаюсь у входа, ближайшего к городу, вместе с основной частью своих солдат.

Поначалу их легко сдерживать. Когда они понимают, что прибыло подкрепление, начинают посылать больше людей, и битва ожесточается. Они используют бомбы, которые швыряют в нас; взрывные волны наполняют воздух кислым, затхлым запахом, который обжигает легкие и сушит глаза.