Небо внизу (СИ) - Стешенко Юлия

— Допустим. Но как ты тогда объяснишь болезнь ребенка?

— Плесень. У мальчика аллергия на пропитавший стены грибок. Кстати, обрати внимание — как только ребенок уехал из дома, ему стало лучше.

— Или ребенок избавился от воздействия призрака.

— Или это, — покладисто согласилась Тео. — Забавно получается: рассуждая логически, я прихожу к выводу, что единственная причина всех несчастий Альбины Эвери — это сама Альбина Эвери. А когда перестаю искать разумное объяснение происходящему… Мне не понравился этот дом. Не знаю, почему, но не понравился.

— И мне. Там так воняет гнилью, как будто подвал прошлогодней капустой забит.

— Почему гнилью? Пылью. Как в дровяном сарае.

— Ну нет, какой пылью. Я на овощном складе полгода проработал — такой аромат нескоро забудешь, — Том поерзал, рождая крохотный хаотичный шторм. — Вода остывает. Включи горячую.

Тео послушно повернула вентиль, и в ванну с шумом устремился поток. Но горячая вода почти сразу сменилась теплой, а вслед за ней потекла прохладная.

— Черт. Дрова в бойлере перегорели, — завернула вентиль Тео. — Ненавижу эту систему. Ну почему стабилизированную терморегулирующую печать нельзя сделать отключаемой?

— А почему? — заинтересовался Том.

— Потому что для прекращения нагрева нужно стереть часть печати. А значит, когда тебе снова понадобится горячая ванна, придется его дорисовывать. Вот только пару раз черкнуть мелком не получится. Если ты привносишь в сигил новые элементы, нужно проводить полноценный ритуал, от первого шага до последнего. Ради одной-единственной ванны. Проще уж дрова нарубить.

Том задумался, меланхолично вырисовывая завитушки в тающей пене.

— А если нарушить целостность печати, не стирая ее?

— Это как?

— Вот так, — Том сдвинул ладони, как театральный занавес, а потом снова раздвинул. — Может, нарисовать печать на разъемной поверхности? Ну, скажем, на двух дощечках. Надо — совместил контуры, не надо — отсоединил.

Тео вытаращилась на него, безмолвно открывая и закрывая рот.

— Что? — занервничал Том. — Я что-то не то сказал? Ну… извини. Я не разбираюсь. Считай, что я ничего не говорил, вообще рот не открывал. Тео? Тео… Только не обижайся, я…

— Томас. Макбрайд.

— Да?..

— Томас. Макбрайд. Ты. Долбаный. Гений! — взметнув пенное цунами, Тео рухнула на Тома, чудом не отдавив бедняге самое дорогое, и звонко чмокнула в губы. — Томми, ты умница!

— Я?! О… Ну… — мучительно покраснел умница и гений, пристраивая ладони Тео на задницу. — Ну… Спасибо?

— Пожалуйста, — подняв еще одну волну, Тео потерлась о Тома скользким горячим бедром. — Предлагаю вылезти и переместиться в спальню. Обсудим эту идею детальнее.

— Только обсудим? — невинно захлопал глазами Том, крепко прижимая к себе Тео. В живот Теодоре упиралось убедительное свидетельство того, что разговорами дело не закончится.

— Вообще-то такая идея — это потенциальный патент. А патент — это деньги, — сделала слабую попытку воззвать к здравому смыслу Тео. — Ты сколько банку должен?

— Много. Но этот долг висит на мне уже четыре года. За пару часов ничего не изменится, — выпрямившись в ванне, Том легко подхватил Теодору на руки. — Пошли в кровать. Патент подождет.

— Не понял. Зачем тебе встречаться с Делани? — Том, сдвинув брови, разглядывал содержимое своей чашки так сосредоточенно, словно там плескался не кофе, а сжиженный смысл жизни.

— Потому что я совершенно не знаю местное патентное законодательство. На кону слишком многое, мы не можем рисковать.

— Ты можешь почитать. Разобраться. У меня контракт на год оплачен, спешить некуда.

— Так, как Делани, я все равно не разберусь. Он в местном котле уйму времени варится, а я только пенки сняла. Это по определению разный уровень квалификации.

— Делани банкир. Он не занимается патентами.

— Зато он знает людей, которые занимаются. И может обратиться к ним с неформальной просьбой.

— Тогда почему бы тебе не встретиться с Делани в банке? Раз уж он банкир. Зачем тащиться в ресторан?

— Потому что… — Тео смущенно почесала черенком ложечки за ухом. — Ну… Как бы тебе сказать… Видишь ли, Том… Чтобы гарантированно вытащить тебя из банка в Лиможе, я обратилась к Жоану с личной просьбой. Дала ему понять, что он может рассчитывать на мою искреннюю симпатию и благодарность.

— Ага. Понял, — тусклым голосом ответил чашке Том. — Теперь ты собираешься отблагодарить благодетеля. Со всей возможной искренней симпатией.

— Именно. А чтобы благодарить было удобнее, прихвачу с собой Лилию Фонтель.

— Фонтель?! — наконец-то оторвался от созерцания чашки Том.

— Да. И если бы ты дал мне договорить, а не перебивал вопросами, услышал бы эту информацию сразу.

— Я… Ну… — снова уставился в чашку Том. — Я… А зачем Фонтель?

— Видишь ли, Том, — откинувшись в кресле, Тео положила ногу на ногу. Юбка при этом задралась, и Том мгновенно забыл и о претензиях, и о чашке. — Видишь ли, Том… Жоан, конечно, имеет на меня некоторые виды. Но это вовсе не пламенная любовь. Я для Жоана всего лишь подходящий вариант. Достаточно молодая, достаточно привлекательная, достаточно состоятельная — к тому же с перспективным бизнесом. Хороший маг — это вполне себе вложение, а я в Кенси произвела самое благоприятное впечатление.

— Это да. Ты им понравилась, — Том улыбнулся гордой родительской улыбкой. — И банкиру нравишься. Очень. Что он, зря, что ли, столько времени тебя по ресторанам таскает?

— Сколько раз Жоан приходил, когда я болела?

— Ну… один, — нахмурился Том. — Но это ты зря вообще-то. Я же сам банкира в дом не пустил. Сказал, что врач запретил визиты.

— Допустим. А теперь мысленно подставь себя на место Жоана. Ты знаешь, что я серьезно заболела. Приходишь, но тебя не пускают в дом. Что ты сделаешь?

— Что-что. На дерево залезу — оно как раз под твоей спальней, — буркнул Том.

— Вот!

— Что — вот? Делани — банкир, он по деревьям лазить не будет.

— Зато он может предложить тебе серебряный. Минус одна монета — плюс разрешение на вход. А еще он может заходить каждый день, чтобы справляться о моем здоровье. А еще он может связаться с врачом, узнать, что мне нужно, купить это и организовать доставку. А еще он может оплатить услуги сиделки.

— Я нормально справился!

— Ты отлично справился. Но Жоан ведь об этом не знал — и знать не мог.

— Ну… да, — поколебавшись, признал Том. — Но если твоему банкиру действительно настолько все равно, то почему он помог тебе с договором по аренде?

— Потому что была прямая просьба. А я Жоану действительно нравлюсь. Вот только не нужно путать симпатию с любовью.

— Хорошо, не буду, — фыркнул Том. — Банкир не влюблен, он не ревнует. Этот сухарь просто обиделся, что ты его поимела. Звучит, конечно, получше, но ненамного. Ты правда думаешь, что если покаешься и попросишь прощения, твой Делани обо всем забудет?

— Но я не собираюсь просить прощения.

— А что ты собираешься делать?

— Я собираюсь провести замену на поле.

— Вы уверены? — нервно переступив с ноги на ногу, Лилия уперлась локтями в широкие перила набережной. Ветер колыхал глянцево лоснящиеся павлиньи перья на шляпке, и они, подрагивая, безостановочно подмигивали круглыми ультрамариновыми глазами.

— Совершенно. Этот мужчина подходит вам идеально. Достаточно молод, привлекателен, состоятелен, галантен, серьезен. С чувством юмора, правда, плоховато — но мне кажется, что для вас это не слишком важно.

— Совершенно неважно, — согласно закивала Лилия. — Чувство юмора — это ерунда. Но вдруг я ему не понравлюсь.

— Вы? — изумилась Тео. — Вы?! Не представляю, как вы можете кому-то не понравиться.

Изумлялась она совершенно искренне. За пару месяцев Лилия Фонтель отъелась, сгладив мученическую угловатость физиономии, полностью избавилась от пигментных пятен и даже начала подрисовывать реденькие брови угольком. Темно-голубое платье плескало в глаза синевой, а пышные оборки и бант на заднице создавали объем в стратегических местах.