Небо внизу (СИ) - Стешенко Юлия

Вытаращив глаза, Тео застыла, вонзив зубы в гренок.

— Твою мать!

— Что?! — теперь с вытаращенными глазами застыл и Том. — Что случилось?

— Я о ней забыла.

— А. Ага, — понимающе хмыкнув, Том щедро намазал последний гренок паштетом и протянул Тео. — Ну, это не страшно. У нас тут правда много всякого произошло — и кузен ваш, и банки, и… ну… гхм. Немудрено, в общем, забыть.

Тео открыла было рот, чтобы дополнить список еще одним значимым раздражителем — и тут же его закрыла. Сообщать Тому, что она собиралась вернуться домой, оставив его, как ребенок оставляет в песочнице старую надоевшую игрушку… Это неразумно. Совершенно неразумно. Ну и Тому будет проще жить, если он никогда не узнает об этой неприятной вероятности.

— Да, пожалуй. Ты помнишь, что именно рассказывала Эвери?

— Я? Конечно. Жаловалась на несчастья, длящиеся где-то с мая. Сначала она вывалилась из окна на втором этаже, когда протирала стекла. Потом упала с лестницы, потом был пожар, — дожевав последний кусочек гренка, Том грустно слизнул с пальца паштет. — Там еще всякое было по мелочи, я запомнил только самое главное.

— Понятно. Значит, нужно расспросить еще раз — подробно и обстоятельно. Доешь гренок? В меня уже не влезает, — Тео толкнула по столу свою тарелку.

— Давай, — вывалив на пересохший хлеб остатки паштета, Том в пару укусов прикончил его, доел сыр и тоскливо оглядел стол. — Ты точно наелась? По-моему, как-то маловато…

— Ну так возьми еще. У тебя вчера были экстремальные нагрузки, нужно компенсировать.

— Ты про банк?

— И про банк тоже.

Идти по Кенси в качестве его полноправного жителя было странно. Те же улочки, те же деревья, те же яркие пятна витражных окон… Но теперь это был не город — случайный, как выпавшая в игре карта. Теперь это был дом. Округлая, неуклюжая брусчатка под ногами, медово-ванильный аромат свежих булочек, окрик извозчика, мерный перестук копыт — реальность сворачивалась вокруг Теодоры слой за слоем, уютно спеленывая, привязывая ее к месту тысячами невидимых нитей.

Но кое-чего в этой новой реальности все-таки не хватало.

— Ты где? — обернулась она к идущему сзади Тому.

— Тут. Где же мне еще быть, — удивленно приподнял брови Том.

Замедлив шаг, Тео поймала его за рубашку, подтащила к себе и взяла под локоть.

— Вы что? Люди же смотрят, — зашипел контрактный, судорожно дергая рукой, но Тео держала крепко.

— И что? Пусть смотрят.

— Вы благородная госпожа! Лицензированный городской маг! Вам не пристало!..

— Я единственный в городе маг. И я сама решу, что мне пристало, а что не пристало, — нежно улыбнулась Тео — и тут же перестала улыбаться. — Может, ты просто не хочешь?

Она разжала пальцы, и Том, мучительно перекосив рот, тут же начал прижимать их обратно.

— Хочу! Конечно, хочу, ну что за вопрос, пречистый огонь, хочу я!

— О. Вот и решили вопрос, — вернув руку на твердое, как ветка дерева, предплечье, Тео потянула Тома вперед. — Чего стоим? Пошли!

Под изумленно-насмешливым взглядом булочника и торговок фруктами она двинулась по улице, увлекая за собой деревянного от смущения Тома.

— Может, все-таки не надо? — склонился он к уху Тео.

— Ну уж нет. Если я выбрала — то выбрала.

Если неба не сыщем внизу — вверху его не найдем. Ангел на каждой улице арендует соседний дом.

Забытое стихотворение всплыло в памяти, нелепое и непрошеное, как подарок от провинциальной родственницы.

— Что-что? Я не понял, — недоуменно нахмурился Том.

— Ничего. Старое стихотворение, я в школе учила. Не знала, что до сих пор его помню. Оу. Ты только посмотри на эти хризантемы! — вскинулась Тео. — Фантастика!

— Где? — завертел головой Том.

— Да вон же! У здания суда!

За высоким решетчатым забором возносились к небу золотисто-розовые шары цветов, невесомо-вспененные, как подсвеченные солнцем закатные облака.

— Ни разу таких в цветочной лавке не видела. Жаль…

— Это вы не в том месте искали, — максимально загадочно изогнул бровь Том.

— Ты.

— Что — ты?

— Ты не в том месте искала. Глубокоуважаемый господин Макбрайд, вы видели меня без белья. А я вас — без подштанников. Такая близкая степень знакомства, знаете ли, обязывает.

— Да тише ты, — стремительно краснея ушами, прошипел Том и ускорил шаг. — Пошли отсюда.

— А что не так? Неужто люди смотрят?

— Мы к заказчице опаздываем!

Дом Альбины Эвери находился на самой границе рабочих кварталов — там, где дома еще сохранили претензии, но уже утратили аристократический лоск. Когда-то нарядное двухэтажное здание мрачно смотрело на улицу тусклыми бельмами окон. Краска на рамах потрескалась и облупилась, по красной черепице расползались бурые, как спекшаяся кровь, пятна выгоревшего мха, через деревянный порожек пролегла глубокая трещина. Аккуратно переступив через нее, Тео постучала молоточком по медной пластине.

В глубине дома что-то грохнуло, отчетливо заскрипели под приближающимися шагами половицы, лязгнула отодвигаемая щеколда.

— Я никого не… О, это вы, госпожа Дюваль! — подслеповато прищурилась Эвери. — У нас было назначено на сегодня? Извините, я вас не ждала. Кажется, у меня последнее время что-то с памятью…

— Нет-нет, все в порядке. Мы не уславливались о встрече. Но ваш случай тревожит меня, поэтому, думаю, лучше приступить к делу как можно быстрее, — уверенно соврала Тео. — Вы позволите войти?

— Да-да, конечно, — отступила вглубь полутемной комнаты Эвери. — Заходите. Я сейчас поставлю кофе.

Облюбовав мягкий, как перина, обитый полосатым атласом диванчик, Тео с интересом оглядывала гостиную. На широком, отдраенном до блеска камине, выстроилась шеренга до фарфоровых пастушек, щеночков, котиков и голубков. Со стен улыбались навеки впечатанные в литографии пухлощекие дети, благостные старушки в чепцах и мужчины с нафабренными усами.

Под ногами — ковер с кремово-палевыми розами, у окна — разлапистый фикус с глянцевыми, отполированными до блеска листьями. Избыточные, аляповатые, лишенные всяческой оригинальности детали складывались в удивительно теплое, гармоничное целое. Любой, кто заходил в гостиную, сразу понимал — Эвери любили друг друга и любили свой старый, ветшающий дом.

Тем более странным было неодолимо накатывающее на Теодору чувство неуюта. По ногам тянуло сквозняком, атласная обивка дивана неприятно скользила под рукой, таращились немигающими взглядами укутанные в многоярусные ажурные распашонки младенцы… И запах. Запах. В гостиной отчетливо тянуло старым, истлевшим деревом и пылью, как в старом сарае.

— Кофе готов, — Эвери, осторожно пятясь задом, вошла в комнату и опустила на стол поднос. — Я вчера купила чудесное миндальное печенье. Угощайтесь.

— Спасибо, — Тео взяла с тарелки золотисто-бежевый, хрупкий, как высушенный лист, лепесток песочного теста. — Расскажите, пожалуйста, еще раз: что именно вас беспокоит.

— Но я же… я же все уже рассказала, — удивленно подняла на нее глаза Эвери.

— Да, конечно. Но у меня возникли некоторые соображения по поводу вашей ситуации. Чтобы проверить их, мне нужно прослушать историю еще раз, во всех деталях. Хочу вас предупредить заранее: я буду вынуждена задавать вопросы, некоторые из них наверняка покажутся вам неприятными. Заранее приношу свои извинения, но это, как вы понимаете, необходимость.

— Естественно. Я все понимаю. Задавайте любые вопросы, делайте все, что нужно, я… я… — судорожно вздохнув, Эвери дернула плотно прилегающий к шее воротничок платья. — Я согласна. И я расскажу все еще раз.

Странности начались весной, в апреле. Точнее, даже не странности — просто бытовые неурядицы, обычно размазанные по времени тонким слоем, внезапно объединились и двинулись на Альбину Эвери плотным строем, как вражеская армия.

В мешке с рисом завелись жучки. Сушеные фрукты заплесневели. Варенье в банках забродило. В подвале завелись мыши.

— Я знаю, как это звучит, такая ерунда случается постоянно, я все понимаю. Вы знаете, я поначалу сама не обращала на все это внимания. Подумаешь, варенье, — натужно хихикнула Эвери. — Просто потом… потом я подумала, что именно в апреле и было начало. Всего этого. Начало.