Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара

- А сколько вам лет? – звучит немного растерянно, потому что вырывается нечаянно.

- Вскорости исполнится сорок пять, мадам, - с готовностью докладывает он, - прошу вас обращаться ко мне просто – Алекс. В свою очередь разрешите и мне звать вас по имени, это сделает наше общение более непринужденным.

А я понимаю, что тянет смеяться… нет – неприлично ржать! Красивое здесь время, что ни говори! А еще я потрясенно понимаю, что думаю сейчас на русском. Больше того – способ мышления, мысленные обороты! Сейчас душой я за триста лет отсюда! Что это? Отрицание всей этой ситуации, такой странный способ побега из нее? Психика чудит...

- После всего, что между нами было, так и быть - разрешаю, мсье, - выпрямляюсь я в кресле с придурковатой лучезарной улыбкой.

Де Роган делает какое-то резкое движение, или мне кажется? Отмечаю это краем глаза, на него не смотрю. Глупо, наверное – такой игнор… Но я и правда верила в него и надеялась на понимание.

- Я думаю, теперь последуют предложения относительно дальнейшей судьбы моего сына, - тороплю я графа.

- Да, мадам, - соглашается он. А я жду продолжения, и отвести взгляд трудно. Настоящая мужская красота штука редкая. Такая вот полная, безусловная, когда всё в комплексе – внешность, стать, голос, спокойная уверенность. Подрастет мой Франсуа и разобьет не одно женское сердце. Что не совсем и есть хорошо. Да… граф, как выдержанное вино, стал только лучше с годами – тут не отнять.

- Если бы я получил известие о мальчике раньше, когда ваш муж был еще жив, скорее всего, искал бы личной встречи с виконтом. Чем бы это закончилось, затрудняюсь сказать, - медленно подбирает он слова, - возможно, что ничем хорошим. Но теперь, когда Франсуа остался без надлежащей поддержки, я прошу вашего разрешения уведомить его о настоящем положении вещей.

- А что потом - дальше? – ровно интересуюсь я.

- Потом я изложу свои предложения, надеясь на его и ваше благоразумие.

- Мадам… - напряженно доносится из-за стола.

- Мсье полковник… - понимаю я, что рефери нам не нужен. Слишком личным становится разговор. А если даже «драка» и случится – это только наше дело.

- Бригадный генерал и мастер гардероба королевы, - мягко исправляет меня ла Марльер.

- Поздравляю, - глубоко втягиваю я носом воздух – истерический смех сейчас не ко времени: - Наверное, вы долго шли к этому.

- Несомненно – и долго, и трудно. Вы хотели что-то сказать? – с готовностью наклоняется он в мою сторону.

- Да - наедине, если можно, - встаю я.

Что-то там ворчит герцог. В ушах шумит кровь, язык чешется… Это черт знает какие нервы! Бесят все эти приличия! Реверансы со скальпелем в руке… Здесь и правда - красивое, но и страшное время. Чего стоит тот же контактный бой, когда холодная сталь - прямо в тело! Мой скальпель тоже своего рода колюще-режущее... Это оружие из той моей жизни, созданное чтобы спасать. Меня он может и не спасёт, но капельку уверенности, которой так не хватает, точно придаёт. Я сжимаю его крепче, что не остаётся незамеченным.

- Вы не раз доказали, что являетесь незаурядной женщиной, мадам. Но, судя по последним событиям, все же способны на импульсивные поступки. Я надеюсь на вашу разумность и прошу не делать глупостей, - настораживается де Роган.

- Понимаю, насколько сильно вы меня боитесь – вышли против слабой женщины вдвоем. Но граф, надеюсь, рискнет - один на один, - выхожу я из кабинета. Сзади раздаются шаги графа. Смелый, собака… И опять глухой удар в стену. И я опять завидую ему – ох, я бы тоже!

Мы медленно идем по дорожкам маленького парка. Ходим туда-сюда… он действительно небольшой – дворцовая территория. И просматривается насквозь. Голые ветки уныло роняют редкие холодные капли - только что закончился тихий дождь. Я кутаюсь в огромный палантин и говорю, говорю… доходчиво, разумно, без нервов – как просили. Рассказываю, как не хотела для Франсуа участи бастарда, насколько близки были сын и отец и как тяжело перенес мальчик потерю. Привожу все мыслимые доводы против того, чтобы ставить Франсуа в известность об отцовстве графа. Он внимательно слушает и во мне просыпается надежда – вспоминаю, как Рауль называл его достойным человеком, как хорошо относится к нему Дешам. Я с надеждой заглядываю ему в глаза и даже улыбаюсь.

И тут он показывает зубы:

- Не надейтесь, я не отступлюсь, мадам, и только от вас зависит сделать это известие для мальчика безболезненным. Франсуа нужен мне и Дому и Дом его получит. Каким образом, вас не должно трогать, но он получит в итоге имя де ла Марльеров, замок во владение в Изере подле Гренобля, а после моей смерти и графский титул. Ради того, чтобы больше быть с сыном, я на время оставлю войска, сейчас это возможно – ныне мой полк влит в состав Фландрских волонтеров.

- А как же «мастер гардероба»? – вырывается с бессильной злостью и желанием уколоть. Но шпилька не замечена, сейчас другое время… Граф отвечает со всей серьезностью:

- Должность формальна и моего присутствия в Версале не требует.

И кто его знает… но шутить по этому поводу больше не хочется. По крайней мере он боевой генерал, а не паркетный шаркун. И я пробую еще раз – со всем уважением к его заслугам:

- Новость искалечит Франсуа душевно, мсье. Он уважает и любит меня, как мать. Его отец умер. Что останется у него после того, как он узнает обо мне такие вещи?

- Я найду слова, полностью оправдывающие вас в той ситуации и обеляющие в его глазах.

- Это возможно для человека взрослого, но ребенок еще не готов к таким откровениям. А как вы сами будете выглядеть, не подумали? – теряла я терпение.

- Он уже не ребенок, мадам. Я…? - помолчал он, - я безусловно буду выглядеть не лучшим образом. Но постараюсь быть с ним максимально откровенен – правда не так и страшна. Случилось недоразумение. Мы с вами совершили ошибки – я должен был сразу же, как только понял своё заблуждение, просить вас о прощении, вы – открыться в том, что ждете ребенка.

- Чтобы он стал бастардом? Это было бы!

- Вы не дали нам и шанса – узнать, что бы могло быть, - тяжело роняет он. Видно, что ему и правда трудно говорить. Он останавливается и, пристально глядя мне в глаза, медленно подбирает слова: - Я запретил себе тогда думать о вас. Уже понимал, что раздражение и неудобство, которое вы вызываете своим присутствием, могут иметь неправильную природу. Этот больной тянущий интерес легко мог перерасти во что-то большее. И я запретил себе его – мне нужен был сын, а его, я считал, могла дать только Генриетта-Луиза. Но вы обязаны были сообщить мне!

- Вы забрали бы его еще тогда. Я прошу вас услышать – сын любит и уважает отца, он только недавно пережил эту потерю!

- Я тоже уважал виконта - знал его в молодости, - удивляет меня граф, - больше того - мы оба были ранены под Маастрихтом. После уже не встречались. А до этого общались в офицерском обществе – он был тогда в драгунах. Но я владел полком, а он служил ротным капитаном, несмотря на высокий титул его Дома. Преимущества, которые получает наследник рода, я предлагаю и нашему сыну. Услышьте и вы меня, мадам! А имя виконта де Монбельяр всегда будет почитаемо в нашей семье.

- Семье… - горько улыбаюсь я, - вы сейчас всерьез уговариваете отдать единственного сына в вашу семью? И остаться с чем?! – срываюсь я, - вы не докажете своё отцовство! Нет способов сделать Франсуа вашим наследником.

- Франсуа будет моим наследником и это случится независимо от вашего желания, - со злостью чеканит он, - Дом Монбельяр не станет воевать за чужую кровь. Но дело не в этом – я прошу вас пощадить сына, ему нужна ваша поддержка. У меня нет выхода, и я не отступлюсь. Повторюсь – только от вас зависит сделать эту новость менее болезненной. Но нет, так нет. Он мужчина, вынесет и это – в будущей жизни, даже с моей поддержкой, его ждет достаточно испытаний и трудностей. Пора к ним привыкать. Но вы могли бы жить рядом с ним, уехать вместе с нами… - отвернулся он и повел шеей, будто плотно завязанный на шее шелковый шарф душил его.