Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Шатохина Тамара

- Подождите… передайте пожалуйста, что я сожалею о своей несдержанности.

- Это всё? – интересовался доктор.

- Да, – удивилась я, - не так и сильно я была неправа. Он сейчас что-то кому-то доказал, но проблема-то не решена? И с Франсуа тоже. Да еще и осложнения возможны – герцог тоже уже не мальчик. Не было печали… - бормотала я, снова укутываясь в одеяло и прислоняясь к теплой стене, подогретой с той стороны камином.

К утру место прокола чуть вспухло и поднялась довольно высокая температура. Продержалась она сутки. У де Рогана еще и сильно болела голова, и ныли мышцы. Но у обоих прививка могла считаться успешной – через три дня на месте укола появился характерный пузырь. Я передала через Дешама, что малейшее касание к нему разнесет заразу по всему телу – табу!

Еще через сутки содержимым наших папул были привиты Дешам, Клер, Франсуа, Леон… а дальше мы использовали уже их материал. Молодежь перенесла прививку намного легче. Кто были люди, которые потом подходили один за другим – я не знала. Знал мэтр. Но насколько хорошо он их знал? Когда дело было сделано, только тогда у меня и проснулись опасения.

- Если эти люди проговорятся… а кто-то обязательно это сделает, Жак, - как всегда с опозданием доходило до меня, - а если у губернатора есть враги, то есть и наблюдатели. Как вы считаете, что нам может грозить? Я впутала вас. И что мне так в Бастилию не хочется?! – грустно шутила я.

- Все может случиться. Если что – попробуем разъяснить угрозы. Судейские тоже хотят жить и у них тоже есть дети. К тому же можно опротестовать - вакцинация не есть вариоляция, а запрещена именно последняя. Разницу мы сумеем грамотно объяснить. Но думаю, герцог уже позаботился о соблюдении конфиденциальности.

- Он ушел молча. И не смотрел в глаза, так что особо не рассчитывайте, - расстроено заключила я.

Еще неделя прошла спокойно. Несколько пациентов с небольшими осложнениями помещены были в лазарет. Необходимости сидеть при них круглосуточно не было, и я вернулась домой. И был семейный вечер у камина, и праздничный ужин с пирогами и запеченной уткой, который приготовила для нас Клер. Аппетит у мальчиков был замечательным. Но на руках у нас всех пока еще были повязки, чтобы не расчесывать струп. А на сердце… Главная проблема будто решена и всё равно было неспокойно.

Если бы не Франсуа, наверное, я сорвалась бы в Ло. Тянуло пройтись по нашим комнатам, потрогать вещи Рауля, зарыться в них носом – мог еще остаться его запах. Хотелось сходить к нему, посидеть около, поговорить, рассказать обо всём.

- Мама, вы опять печалитесь, - заметил мой внимательный сын.

- Заскучала по Ло. Сорвалась оттуда, а теперь понимаю, что половина души осталась там, а вторая – возле вас, мой мальчик, - обнимала я Франсуа, а пальцами тихонько расчесывала его кудри. Сын притих, прижимаясь к моему плечу. Понятно, что сейчас застесняется и отодвинется, а мне так не хотелось этого! Чтобы хоть немножко задержать его, я зашептала:

- А помните, я делала маленькому Франсуа вот так… и говорила, что даже поросята любят когда им чешут за ушком? И мы повизгивали и похрюкивали - вдвоем.

И вдруг сын тихонько хрюкнул, поднял голову и рассмеялся, глядя мне в глаза. Смеялись мы все - первый раз с тех пор. И первый раз с тех пор мне было хорошо.

В дверь стукнули, потом застучали настойчивее. Жаль… такой момент ушел. Дешам спокойно кивнул нам и вышел посмотреть – обычное дело. А вернувшись, молча протянул мне письмо, опечатанное восковой печатью со знакомым оттиском. Я хмурилась, вскрывая его. Прочитала…

- Что там, Мари? – не выдержал Дешам.

- Приглашение. Завтра в полдень за мной пришлют ландолет. Скорее всего, принято решение по Франсуа. Ну, я только рада, - вздохнула я, - а то ждать у моря погоды...

Глава 32

Утром проснулась с поганым чувством. Что-то не ждала я от этой встречи ничего хорошего. Потому, может и готовилась к ней так, будто от этого зависела чья-то жизнь. Нужна была уверенность, а она куда-то вдруг испарилась. И зеркало не радовало - лицо бледное, сухие губы искусаны и потрескались, еще и пальцы дрожат… иногда. Но я бодренько улыбалась Клер, что-то пихала в себя через силу…

Провожая на учебу Франсуа, обняла и расцеловала его в обе щеки, с удовольствием глядя в глаза с сумасшедшими ресницами, на мягкий темный пушок над верхней губой. Вот она - моя уверенность и сила. Умница и необыкновенно понимающий ребенок…

- Вам не по себе перед этой встречей, мама? Если желаете, я составлю вам компанию.

Я со смешком успокоила его - просто волнение.

То самое, с претензией на роскошь, платье из черного муарового шелка было уже готово – совсем закрытое, с изысканными серебряными кружевами. А еще черная шляпа. Куда я без любимой шляпы – уютной, с большими полями? Её я украсила большим бантом . Концы шарфа падали на спину, теряясь в кудрях. Помада, перчатки, капелька духов… и молитва, как перед сложной операцией:

- Ну… благословите, шеф!

Мотнула головой, с желанием прогнать неправильное настроение – да что за гадство? Скоро должен был подъехать ландолет… Дешам сегодня отпустил меня, дав время на сборы, хотя сам почти непрерывно делал прививки солдатам гарнизона. Там работы выше крыши. Сейчас бы нам в четыре руки, а я тут…!

В вестибюле дворца у меня приняли пушистый палантин из драгоценной шерсти и любезно проводили до самого губернаторского кабинета. Нацепив на лицо улыбку, я расправила плечи и прошла в открытую для меня дверь. Там меня ждали двое – де Роган и ла Марльер. И… время вдруг замедлилось, став тягучим и вязким, странным образом меняясь и начиная течь как-то иначе… будто в обратную сторону.

***

Реверанс я не делаю. Прохожу и молча сажусь в кресло – это необходимость. Спина прямая, подбородок вздернут, а вот с ногами беда - держат с трудом. Предчувствие существует, надо же… Глядя в пол, я собираюсь с мыслями. Говорить первой смысла нет, да и трудно себя заставить – де Роган вызывает сейчас не просто неприязнь. Это полное отторжение и даже отвращение – как к гниющей на берегу рыбе или раздавленному слизняку.

- Мадам, - глухо раздаётся из-за стола, - я не обещал вам хранить тайну рождения Франсуа - только подумать. И еще тогда принял это решение и отослал письмо. В первую очередь я действовал в интересах мальчика. Давайте обсудим ситуацию спокойно, без лишних эмоций.

Чего он ждал – каких-то слов, понимания? Так я его понимаю! Но от этого ни жарко, ни холодно – дело сделано. Или все же холодно? Меня знобит и это на нервной почве, прививка уже не должна... Но он прав – эмоций не нужно. Прошлый раз показал, что демонстрировать их – много чести. Чистые и открытые – они для своих, для тех, от кого ждешь понимания, кому доверяешь. Но это уже не о нём. Я жду что скажет ла Марльер.

Откашлявшись, тот тихо говорит:

- Мадам, позвольте мне пускай и с опозданием, но просить прощения за тот инцидент. Я был крайне расстроен, даже взбешён состоянием дел в Безансоне. Адъютант ввел меня в заблуждение – я считал, что в Домике находится…

- … дама с низкой социальной ответственностью, - бормочу я себе под нос, чувствуя их обоих какими-то стервятниками. Бормочу, заговаривая для самой себя первую – самую болезненную волну стыда. Накрывает с головой и щеки не горят – они белеют и кажется даже немеют. Он рассказал! Эта мразь еще и рассказала всё де Рогану. Может и в подробностях, и даже скорее всего. А чего я ждала, советуя уточнить подробности у друга?

- Не дама, - расстроенно возражает ла Марльер, возможно расслышав только первое слово: - Иначе я никак не посмел бы. Подойти потом с извинениями показалось мне невозможным, слишком болезненным для вас. Если бы я только знал!

- Что вы предлагаете, мсье граф? – тороплю его я, буквально хватая себя в руки. В извинениях нет смысла – раньше он был, сейчас же это простая формальность. Задав вопрос, я уже в состоянии поднять взгляд и рассматриваю его – мой Франсуа будет выглядеть так же в свои… сколько ему?