Эфириус 4. Битва за рай (СИ) - Княжева Анастасия
Я от него отворачиваюсь. Закрываю глаза, чтобы собраться. Мысленным взором переношусь в галерею храма творцов, рассматривая каждый портрет писателей, глядящих с белокаменных стен на меня с укором, с мольбой, с немой просьбой. Останавливаюсь перед лицом Томми. Моего болезного, израненного Томми, в чьих серых глазах сверкает надежда.
«Прощай, добрый друг, - обращаюсь к нему. - Рано или поздно мы с тобой встретимся. Но ты умер не зря. Теперь моя очередь.»
Эмоции бьют через край, и я чуть слышно начинаю шептать:
- Алекс Брук... Дэвин Норт... Марина Польских...
Дыхание немного сбивается, зато голос становится громче, уверенней:
- Катарина Фитцбрихт... Дик Браун... Хизел Ленси... - Я открываю глаза и сосредоточенно гляжу на чашу, в то время, как в душе разворачивается настоящая буря. - Ирина Лефанова... Александр Попов... Эрни МакМэллан...
Я дрожу, то ли от боли и скорби, то ли от того, что отдаю словам всю себя. Каплю за каплей.
- Сара Бернар... Полина Ковальских... Элизабет Гюнтер...
Я не говорю, я кричу, представляя каждого творца, отдавшего свою жизнь за Эдем. Господи, как же их было много! Но мне нужно назвать хотя бы часть. Это несложно для той, кто столько времени провела в галерее.
- Делия Кларк... Патрик Робинсон... Жюльен Мартен... Ильза Леман...
Меня уже всю трясёт, голова раскалывается, но слова слетают с губ сами собой, фамилия за фамилией. И хрустальная чаша начинает понемногу наполняться.
- Эмилия Шульте... Зои Гамильтон... Алисия Блэк...
Лоб вспотел, сосуды в глазах потрескались, а из носа потекла струйка горячей густой крови, но я не обращаю на это внимание, продолжая выплетать формулу материализации:
- Клара Шнитке... Артур Долохов...
- Замечательно, Карина! Продолжайте! - восторженно выкрикивает Штольцберг и тут же осекается, прикрывает ладонями рот, боясь помешать.
А я уже ощущаю, как что-то важное, то, что составляет саму суть меня, покидает моё тело... Но всё равно продолжаю страстно кричать. Я обязана создать то, что задумала. А дальше. Мне уже всё равно.
- Марианна Штольцберг... Томас Лайвли... - с болью и горечью выдыхаю я, а затем, замечаю, что чаша уже наполнилась наполовину розовым маслянистым веществом, и добавляю спокойнее: - Кристофер Нолланд...
Я останавливаюсь. Но не расслабляюсь: надо удержать результат.
- Поздравляю, Карина! - аплодирует мне Штольцберг. На лицах писателей застыло выражение недоумения, изумления. Их глаза широко распахнуты, рты приоткрыты. - Какой невероятный триумф! Неужели вы сумели понять, что такое эфириус?
- Да, - отвечаю я.
Штольцберг вопросительно вскидывает брови.
Губы еле шевелятся, голос дрожит, меня всю трясёт от перенапряжения, но я отвечаю:
- Трепетная душа творца, исполненная мечтаний и надежд. Вот что такое эфириус. Его невозможно создать, можно только отдать. Добровольно и бескорыстно.
Лицо Штольцберга озаряет догадка. В серых глазах вспыхивает страх, и я, не мешкая ни секунды, сиплю:
- Кара Грант!- и мысленно представляю то, что на самом деле хочу сотворить. Никаких слов
- одни эмоции и воображение.
В этот момент розовое вещество в пробирке начинает медленно превращаться в чёрное.
- Остановите её! - кричит Штольцберг и кидается ко мне, прежде охраны, но я оказываюсь проворней и толкаю ногой стол.
Он падает на пол, переворачивается. Хрустальная чаша с чёрным веществом разбивается вдребезги, и из неё вытекает тёмная маслянистая жидкость, которая, испаряясь, превращается в золотую пыльцу. Я скатываюсь с кресла. Меня всю трясёт, а изо рта начинает вытекать розовое вещество. Конец близок.
Из последних сил поворачиваю голову вправо и вижу, что цвет содержимого склянок в шкафах тоже начал меняться.
Получилось!
- Что ты создала?! - кричит разъярённо Штольцберг, подскакивая ко мне, хватая за платье, начиная трясти.
Я нахожусь на грани жизни и смерти, но всё же улыбаюсь и мысленно говорю: «То, что вас остановит, Фредерик. Больше ни один писатель в Эдеме не умрёт ради эфириуса. Теперь от него не будет проку».
Я шевелю губами, пытаясь ответить, но не успеваю вслух произнести ни слова, потому что в этот момент зеркало разлетается вдребезги. Из образовавшейся дыры вырывается несколько теневых тентаклей. Один из них отшвыривает от меня Штольцберга. Другой - охрану. Но их и без того будто коротит. Третий тентакль выстреливает в Торнтона, и я вижу, как Лана с восхищением, недоверием смотрит на Шона. Потом ухмыляется, обращается к Берду:
- Штольцберг твой! - и поворачивается к Ирене, которая растерянно хлопает ресницами, приоткрыв рот.
А Шон перепрыгивает через образовавшийся проём в зеркале и кидается ко мне. Следом за ним выбирается Берд. Он разбрасывает остатки охраны и несётся за Верховным архонтом, который уже успел открыть потайную дверь и скрыться в тоннеле...
Между тем Шон осторожно приподнимает мою голову, кладёт себе на колени и начинает возбуждённо шептать:
- Карина, ты умница! У нас всё получилось! Я знал, что ты догадаешься, что надо создать! А теперь рви связь с фантазией!
Я начинаю жадно хватать губами воздух, как рыба, выброшенная на лёд. Где-то на краешке сознания рождается ужасное, чудовищное подозрение. Отрешённо смотрю влево. Туда, где Ирена валяется на полу, а Лана с Дориан пытаются обездвижить Торнтона. Им не хватает места для сражения, и они проламывают стену.
- Карина! Девочка моя! Рви формулу материализации! Останавливай! Твои друзья живы. Они снаружи, штурмуют здание! Творцы Пантеона объединились и решили восстать против системы! - «Объединились». -Прости, что мучил тебя полтора месяца, но по-другому было нельзя! Иначе бы Штольцберг тебя убил! Мне пришлось поместить тебя в свой прототип, чтобы защитить.
«. в свой прототип.», «. полтора месяца.»
Осознание накрывает мгновенно. Выходит, всё это время я была внутри того жуткого куба, который Элли когда-то украла у Штольцберга. Всё было не по-настоящему! Я бы могла оттуда сбежать, если бы догадалась.
Или Шон снова соврал?
И тут обронённые им и не только вскользь фразы начинают выстраиваться у меня в голове в логическую цепочку:
«.для того, чтобы сломать систему, нужно либо уничтожить эфириус, либо найти ему более гуманную альтернативу, либо. заставить всех наших коллег объединиться».
«Революции совершаются идеалистами».
«Пока творцы не поймут, что жизни каждого из них - каждого! - стоят под угрозой и в любой момент могут оборваться, то они ничего не станут предпринимать».
«Шон всегда - поверьте, всегда! - находит решение даже самой сложной задачи: главное его правильно замотивировать».
«Привязанность - это опасный дефект, который может существенно усложнить твою жизнь, если позволить ему возникнуть».
«.я к тебе привязался».
«Какая же ты идеалистка, Карина».
«Ты точно такая же, как и я».
«Я изменился и больше не могу совершать невозможное, как делал это прежде.Для этого нужна чистая душа!»
«Страдания очищают душу».
«Ты творишь на эмоциях.»
«Ты должна меня понять, Карина!Рано или поздно ты сделаешь то, что нужно.»
«Когда тебя загоняют в угол, ты делаешь дыру в стене. Нам просто нужно научиться таранить её синхронно».
- Ну же, Карина, борись! Я знаю, ты сможешь! - кричит Шон, крепко сжимая меня в объятиях. Вокруг нас начинает клубиться его тьма, защищая от перекрёстных атак. - Я свою часть уговора выполнил! Теперь дело за тобой! Умоляю, останься со мной! Ты нужна мне, Мандариновая девочка, слышишь?! Я смогу тебя безопасно отсюда вывести! Только держись!
Я смотрю на Шона широко распахнутыми глазами. Выходит, он с самого начала принял моё предложение, а когда узнал, что меня арестовали, то решил сыграть роль двойного агента. Иначе меня бы убили. Он не мог напрямую сказать, что задумал. Но тайно направлял, делился той информацией, которая бы мне помогла создать антиэфириус. Делал всё, чтобы я пришла в подходящую форму для этого и не вздумала пойти на попятную. А я ни о чём, глупая, не догадывалась и его ненавидела...
