Эфириус 4. Битва за рай (СИ) - Княжева Анастасия

- Что? - возмутилась Лана. - Шон мой! Я с таким наслаждением покромсаю его на кусочки...

- Лучше Иреной займись, - фыркнул Берд. - Не мне же с девчонкой тягаться. А к Шону у меня давние счёты.

- Да, Лана, - включилась в их перебранку Дориан. - Госпожа Масс больше нуждается в твоём внимании, чем господин Феррен. Я возьму на себя Торнтона. Когда освободишься, можешь примкнуть либо к Берду, либо ко мне, либо с охраной поможешь.

Госпожа Мартинез недовольно закатила глаза:

- Так и быть, я согласна. А что с той партией экзоскелетов, про которую ты говорил утром, Йен?

- Спасибо, что напомнила, Лана,- хмуро сказал господин Шульте и обратился к остальным. -Штольцберг решил не ждать, пока наши специалисты определят технологию и пустят устройство в производство. Он поручил Торнтону материализовать двадцать штук экзоскелетов для стражей из его ближнего круга и сразу же закрепить их эфириусом.

- Он боится... - задумчиво протянула Дориан. - Того, что что-то может пойти не так во время презентации.

- И страхуется, - согласно кивнул Берд. - Но ведь творение Торнтона не должно стать для нас проблемой, ведь так?

Дориан задумчиво почесала подбородок.

- Той информации, которую тени Ланы сумели узнать от Шона, достаточно для того, чтобы определить их слабые зоны. В открытой схватке мы сможем, пускай и не сразу, но их блокировать.

- Я раздобыл образец экзоскелета для испытаний, - серьёзно сказал Йен. - Но его нужно вернуть обратно в лабораторию завтра в девять утра.

Дориан посмотрела на него в упор и улыбнулась:

- Успеем.

Глава 29. Сейчас

Кандалы с громким лязганьем падают. Я потираю распухшие саднящие запястья и хмуро смотрю на охранника. Молодого, серьёзного, с печатью вины на лице.

- Идите за мной, - сухо говорит он, глядя куда-то в пол, и отходит в сторону.

Не хочет видеть глаз пленницы. Ещё бы. Я бы тоже не захотела.

Я обхожу его и иду к выходу из сырого тёмного карцера. Оттуда струится тусклый желтоватый свет. Возле двери меня поджидает его напарник. Вместе, один - впереди, другой -позади, они ведут меня к кастелянше.

- Ну что, госпожа Грант, вы нас уже покидаете? - криво ухмыляясь, бросает она. - Так быстро? Мы будем скучать.

Я молчу. Не улыбаюсь. И она понимает, что я всё знаю.

- Вот возьми, приоденься. - Женщина поджимает губы и суёт мне аккуратно сложенную стопку одежды в прозрачном полиэтиленовом пакете.

Чистую, выглаженную. Но не мою. От того, в чём я была в день задержания, уже ничего не осталось. Что-то передарили, что-то перепродали. Никто ведь всерьёз не считал, что я останусь жива. Мне в это тоже не верится. Моя цель иная. Но об этом им не известно. Пока.

Я беру, не глядя одежду, и следую под конвоем в душевую для сотрудников той тюрьмы, куда меня привозили ради встреч с Шоном. Просторную, чистую, обработанную антисептиком с ароматом «Морской бриз». С наслаждением вымываю выданным «по особому случаю» шампунем грязь из волос. С силой тру тело мочалкой, пытаясь избавиться от запахов пота и застарелой мочи, которые, кажется, въелись в поры навечно. Клубится пар, и я уже ощущаю лёгкое благоухание персиков, но всё равно тру. Пальцы с чёрными обгрызенными ногтями дрожат, но горячая вода придаёт силы. Они мне скоро понадобятся.

Зеркало. Я подхожу к нему осторожно. И вздрагиваю, увидев своё лицо. Оно бледное, осунувшееся, исхудавшее. Тёмные волосы отрасли, но по-прежнему вьются и отливают пепельным оттенком с середины длины. Под глазами пролегли чёрные синяки, а взгляд сделался острым, глубоким, пронзительным. Такого у меня раньше не было.

Страдания очищают душу.

Сметают ненужное, оставляя лишь суть.

Наклоняюсь, чтобы достать одежду, - и металлический тонкий ошейник, подавляющий дар созидания, больно впивается в кожу. Но за столько времени к нему я привыкла. Будто он врос в меня, стал неотъемлемой частью тела. Но и его скоро снимут: с преградой невозможно творить. Вернее, они так считают.

Я натягиваю белое хлопковое бельё. Простое, недорогое, но для меня это роскошь. Как-то отстранённо разглядываю скромное голубое платье из плотной синтетики. По сравнению с теми изысканными нарядами, в которых мне доводилось танцевать на балах, присутствовать на светских раутах, оно выглядит дешёвкой. Но я ему рада. Всё лучше, чем оранжевый комбинезон, который за прошедшие пять с половиной месяцев стал мне почти второй кожей.

В день моего якобы шанса освободиться я должна выглядеть хорошо. Чтобы фотограф, в случае провала, мог запечатлеть меня улыбающейся, полной веры в успех, а художник -нарисовать мой портрет на стенах Пантеона. Посмертно. Моими же останками. Как всё это цинично.

Автобус привозит меня под конвоем в то самое белое здание неподалёку от рудников. Туда, где заканчивается аномальная зона и техника исправно работает. Когда-то давно я сказала себе, что сделаю, что угодно, лишь бы там не оказаться. Но теперь меня даже тянет в то место.Ведь я разгадала последнюю тайну Эдема, а в знании - сила.

«Как ты спокойна...» - в памяти всплывают слова Мари.

Это неправда. Узкий коридор, длиной в двадцать метров, кажется мне километровым. Каждый неторопливый шаг отбивается стуком тысячи молоточков в груди. Да, я боюсь. Но не смерти, а того, что не смогу реализовать задуманное. Хотя нет, вру. Смерти я тоже боюсь. Точнее, того, что за ней последует. Просто эта мысль кажется мне привычной, а само событие неизбежным, и я стараюсь думать о том, на что могу повлиять.

В голове звучит голос мамы, уверенный, ободряющий: «Карина, ты у меня сильная. Ты со всем справишься.»

«Надеюсь, мама, надеюсь. Лишь бы хватило сил», - мысленно отвечаю я ей и двигаюсь дальше.

Мне открывают дверь в небольшую стерильно чистую комнату, освещённую, словно больница, белыми люминесцентными лампами. Здесь несколько месяцев назад убили Артура. Воспоминания о нём наполняют моё сердце болью и состраданием. Но так даже лучше. Эмоции мне помогут творить.

Я подхожу к белому кожаному креслу перед которым на небольшом стеклянном столике уже покоится хрустальная чаша. Подготовились. Суета не должна испортить «процесс».

По бокам от кресла расположены всё те же высокие шкафчики, до верху заполненные пробирками с сияющей розовой жидкостью - эфириусом. Меня начинает подташнивать от этого зрелища, и я отворачиваюсь к зеркалу. Там за толстым стеклом со звукоизоляцией уже, должно быть, собралось немало зрителей.

Серебристая гладь подёргивается рябью - и я вижу лучших творцов Либрума, приготовившихся к демонстрации. Топ.

Дориан. Торнтон. Берд. Ирена. И Лана...

Я неспешно оглядываю их стройный ряд и понимаю, что они пришли сюда не только ради того, чтобы обозначить свою лояльность Верховному архонту ФФЗ, но и ради меня. А всё потому, что я пообещала создать то, что создать невозможно.

Я усаживаюсь в кресло и стараюсь не думать о том, что на нём со мной сотворят. Здесь холодно, некомфортно, но так и должно быть. Мельком смотрю на чашу, а потом не выдерживаю и бросаю взгляд на своего мучителя по ту сторону зеркала. Да, Шон тоже здесь. Под ручку с Иреной. Наши взгляды на миг встречаются.

- Вы нам доставили немало хлопот, Кара, - говорит Фредерик Штольцберг, который стоит слева от меня. Он, как всегда, в белоснежном эфириусном костюме. Не выношу этот цвет. -Но я решил дать вам ещё один шанс. Повторите, пожалуйста, громко и чётко, что вы хотите создать.

Я заставляю себя изогнуть уголки губ и, глядя на него в упор, невозмутимо отвечаю:

- Я создам эфириус.

Штольцберг неотрывно смотрит на меня и улыбается.

- Попробуйте, моя дорогая, попробуйте... В случае успеха вы сможете обратно вернуться в Либрум и занять верхнее место в пантеоновском топе. Вы ведь хотите именно этого, Кара?

- Безусловно, - вру я.

- Что ж, тогда приступайте!

С этими словами Штольцберг хлопает в ладоши и разводит руки в стороны, мол, путь открыт.