Карен Монинг - Поцелуй горца
Его глаза стали напоминать блюдца.
— Умеешь!
— Ш-ш-ш. Иначе многое пропустим.
— Ты собрал рисовальные камни, разломал их в круге и написал на внутренней стороне тринадцати вертикальных камней тринадцать формул.
По спине Друстана пробежала дрожь.
— А потом еще три формулы на центральной плите. И мы стали ждать полуночи.
— О Господи, — пробормотал Друстан.
Откуда она может знать такие вещи? В легендах говорилось, что камни можно использовать для перемещений, но никто — кроме него, Дуга и Сильвана — не знал, каким именно образом. Теперь это знала Гвен Кэссиди.
— Ты помнишь эти символы? — хрипло спросил он.
Она описала некоторые из них, и даже это неполное описание выбило его из колеи. Похоже, она не врала. Разум отказывался в это верить. Ощущение было странным: словно горец столкнулся с проблемой, которую разум не мог охватить целиком, поэтому подсознательно переключался на мелочи и другие темы. Друстан улыбнулся, придумав вопрос, на который Гвен наверняка не захочет ответить.
— Ты говорила, что я лишил тебя невинности. Где и когда я занимался с тобой любовью? — язвительно спросил он, повернувшись к двери.
Гвен тоже повернулась, прикоснулась губами к двери и тут же почувствовала себя полной дурой. Но ведь он сидел там, и именно в этом месте, судя по звуку его голоса, должны были находиться губы Друстана. Раньше его слова звучали глуше, он явно сидел к ней спиной, а на этот раз повернулся.
— В кругу камней, незадолго до того, как мы прошли через них.
— Я знал, что ты девственница?
— Нет, — прошептала она.
— Что?
— Нет, — повторила Гвен уже громче.
— Ты обманула меня?
— Нет, просто не думала, что это важно.
— Чепуха. Иногда не сказать всей правды — это все равно что соврать.
Гвен моргнула. Это были ее собственные слова, только адресованные уже ей.
— Я боялась, что ты не станешь заниматься со мной любовью, если я об этом скажу, — призналась она.
«А ты боялся, что я брошу тебя, если пойму, кто ты на самом деле. Шикарная из нас получилась парочка».
— Как вышло, что в двадцать пять лет ты все еще была нетронутой?
— Я… Я просто не нашла подходящего мужчины.
— И какой бы мужчина подошел тебе, Гвен Кэссиди?
— Какое отношение это имеет к моему…
— Учитывая, где ты меня заперла, ты могла бы и ответить на вопрос несчастного узника.
— Ну хорошо, — неохотно согласилась она. — Подходящий мужчина… он должен быть умным и веселым. У него должно быть доброе сердце, и он должен быть верным…
— Верность так важна для тебя?
— Очень. Я не делюсь. Если это мой мужчина, то он только мой.
— Продолжай. — Судя по голосу, Друстан улыбался.
— Ему должны нравиться простые вещи. Например, хороший кофе и вкусная еда. Семья…
— Ты хочешь детей?
— Десяток, — ответила Гвен.
— Ты стала бы учить их чтению и тому подобным вещам?
Гвен глубоко вздохнула, ее ресницы стали мокрыми. Все в жизни должно быть уравновешенно. А в ее жизни баланса не наблюдалось. Она прекрасно знала, чему будет учить своих детей.
— Я буду учить их читать и мечтать, смотреть на звезды и верить в чудеса. Я научу их тому, что играть и работать нужно с радостью.
Она хмыкнула и мягко добавила:
— А еще я научу их тому, что вся мудрость мира не заменит любви.
Она услышала резкий выдох. Друстан долго молчал, словно задумавшись над ее словами.
— Ты вправду думаешь, что любовь настолько важна?
— Я не думаю, я знаю.
Жизнь в Шотландии преподнесла ей хороший урок. Карьера, успех, признание критиков — без любви все это оказывалось мусором. Гвен наконец нашла элемент, без которого ее жизнь казалась пустой и ненужной.
— Как я любил тебя, Гвендолин Кэссиди?
Она тихонько застонала. При одном упоминании об этом по ее телу прокатилась теплая волна. Он заговорил тем же тоном, каким говорил ее Друстан, — спокойным, ласковым и уверенным, и она растаяла. Похоже, его защита тоже растворялась в этом разговоре.
— Как, Гвен? Расскажи, как я занимался с тобой любовью. Поведай мне все детали.
Она облизнула губы и начала, понизив голос почти до шепота. Сильван схватил Нелл за руку.
— Нэй, — беззвучно прошептала она.
— Мы не можем это слушать, — прошептал он в ответ. — Это неприлично.
— К дьяволу приличия, старый пень. Я не уйду.
Ее губы сжались, взгляд стал упрямым. Сильван открыл рот, но передумал и снова сел.
А когда Гвен заговорила, он понял, что не вслушивается в ее слова, а представляет себе Нелл, которая вот так же подробно рассказывает, как он любил ее. Сначала Сильван упрямо смотрел в пол, но потом отважился бросить взгляд на Нелл.
И она не отвернулась. Карие глаза встретились с голубыми и выдержали их взгляд. Его сердце заколотилось.
— А потом ты кое-что сказал мне. Я никогда не забуду тех слов, которые ты произнес на прощание. Ты говорил очень нежно, и слова получались как живые, потому что ты произнес их странным голосом.
— Что я сказал? — Друстан убрал руку от паха.
Его килт был отброшен, ноги раздвинуты, а рука уже устала. Горец был так возбужден, что боялся взорваться. Гвен подробно рассказывала, чем они занимались, и это было самым эротичным приключением в его жизни. Сидеть в темноте, видеть на внутренней стороне век все то, о чем она говорит, чувствовать, что почти вспоминает это. Он вспоминал детали, о которых Гвен не упоминала, и не мог понять, что это: игра воображения или реальность. Он не знал.
И ему было наплевать.
Наплевать, врет эта девушка или говорит ему правду. Он хотел Гвен Кэссиди, и в этом желании не было ни логики, ни вопросов, ни уточнений. Он восхищался ее настойчивостью, хотел ее каждой клеточкой своего тела, смеялся вместе с ней, злился на нее. Гвен приняла решение. Она знала, что он друид, и все равно хотела быть с ним.
Во имя Амергина, он — трижды отвергнутый Друстан МакКелтар — пытался сбежать от женщины, которая принимала его таким, какой он есть!
Он больше не мог вспомнить, почему так боялся выслушать ее. Горец боролся с желанием достичь пика, получить наконец освобождение — но не хотел делать этого здесь, в одиночку. Он возжелал Гвен с той минуты, как увидел ее, и сделает это с ней. Внутри нее.
— Ты сказал что-то очень романтичное. — Гвен вздохнула.
— Угу, — промычал он.
И только через пару минут понял, что она говорит. А когда понял, то вскочил на ноги и закричал, но она продолжила:
— Потеряешь ли ты что-то, сохранится мое почтение к тебе. Останешься ли одна, моя душа будет с тобой. Придет ли вскоре смерть, моя жизнь станет твоей. — Друстан глубоко вздохнул, слушая заклинание, которое навек приковывало его к этой девушке. — Я дарован тебе. Вот что ты сказал.
