Дарья Гущина - Вечность как предчувствие
— Ну, — я задумчиво посмотрела в закатную даль и плотнее завернулась в плащ, прячась от пронзительно сырого ветра. — Ты поверишь, если я скажу, что первое упоминание о нем раскопала среди дневниковых записок Шайлаха?
— Да ладно, — Джаль приподнял бровь. — Того самого, которого среди искателей прозвали сумасшедшим?
— Именно.
— Хм… А среди каких именно записок? Я же по нему в свое время проект защищал, чуть ли не наизусть его дневники и отчеты выучил, но о Небесном храме ни слова не нашел!
Как странно сидеть с ним бок о бок, словно в старые добрые времена, и рассуждать о вечном… И, казалось, не стало пяти Пыльных лун разлуки, и рядом с ним по–прежнему тепло и уютно, и сердце иногда пропускает удар, отмечая светлую улыбку… И лишь серебристые браслеты, спрятанные под рукавами его плаща, возвращают с небес на землю. Уже не мой… Да и был ли таковым?..
Я не без труда прогнала ненужные сейчас мысли и чувства, сосредотачиваясь на объяснении:
— Если помнишь, я из–за тебя в его дневники и сунулась. Перечитала их все, согласилась с тем, что Шайлах — сумасшедший, и забыла о нем на три лунных сезона.
— И? — Джаль недоуменно нахмурился.
— И когда, взяв серебряный узел, получила увольнительную, снова о нем вспомнила — перебирая летописи братства. Да, Джаль, не смотри на меня так недоверчиво, он тоже темный. И, должна тебе сказать, сумасшедшим он не был. Я читала его дневники, относящиеся к тому же времени, что и искательские, и разница между ними — огромная. Он не сумасшедший, Джаль. Он — очень умный и мудрый человек, и оставался таковым до самого ухода в Вечность. Более того… — я запнулась.
— Что? — насторожился мой собеседник.
Я пожевала губу, покосилась на него и тихо добавила:
— Я почти уверена в том, что он — это Девятый.
На Джаля мои слова произвели такое же впечатление, как на меня — его недавнее появление. Изумленно поморгав, он надолго задумался, а я между делом наконец–то рассмотрела его при нормальном свете. Изменился он значительно, не почувствовала бы — не узнала… От изумительного сходства с Эршем вообще практически ничего не осталось, только мои воспоминания. Заострились и стали более жесткими черты лица, бледная и веснушчатая кожа посмуглела, потемнел волос, а в серых глазах вместо прежнего светлого сияния загадочно мерцали отблески мрака, и из их омута на меня смотрел некто… чужой, но почему–то знакомый… Кем же ты стал после возвращения оттуда?.. Я ведь почти узнаю тебя, скрывшегося внутри…
— А с чего ты взяла, что он и Девятый — это одна и та же личность? — наконец, спросил мой собеседник.
— А с того, что знаю, куда ведет дорога от Небесного храма, — я невольно поежилась. — И никому иному не под силу вернуться оттуда, только одному из Девяти.
— Так, с этого места поподробнее, — попросил Джаль, придвинувшись ближе.
— Ты сам говорил, что наизусть знал дневники Шайлаха, — я незаметно отодвинулась и рассеянно повертела в руках перо. — Отрывок процитировать сможешь?
— Ну… — он кашлянул. — Смогу, но за точность ручаться не буду. С памятью прошлого… плоховато.
Я метнула на него быстрый взор из–под ресниц. Так. Кажется, мои догадки подтверждаются. Иная личность — иная жизнь — иная память? Только… знает ли об этом он сам? О том, что он — уже не просто Джаль, но и кое–кто еще?
Хмурясь и подбирая слова, мой собеседник все же припомнил обрывок описания одного из существ, встреченных Шайлахом, а я следом набросала на влажном песке его внешний вид. И описал Джаль не абы кого, а нашего с Эрашем крылатого спасителя.
— Оно? — спросила я, и после кивка продолжила: — Это яйних, существо эпохи Изначальности. Его останки искателями найдены не были, и потому знают о нем только темные. И, поверь, он существует, это не плод больной фантазии. Можешь расспросить своего племянника, он с ним встречался. Проверяем дальше?
— Не стоит, — Джаль почему–то сразу мне поверил. — Так куда ведет путь от Небесного храма?
— А откуда в наш мир просачиваются подобные создания? — вопросом ответила я.
Он склонил голову набок, сосредоточенно рассматривая рисунок на песке:
— Порог?
— Верно. Они не рождаются, как обычные люди, и умереть, как все, не могут, лишь уходят в Вечность. Иначе это место называется долиной теней. Долин не так много, и они образуются стихийно, там, где Вечность прорывает ткань мира, выжигая все живое.
— Указатель… для Девяти? — задумчиво протянул Джаль.
— Я тоже так думаю.
— И наш храм…
— …самовосстанавливающийся, я полагаю. Сначала его нашел Шайлах, а после, по путевым запискам, уже я.
Мой собеседник тихо выругался и замолчал. Я помедлила, после чего с деланным равнодушием спросила:
— И ты по–прежнему хочешь туда отправиться?
— Конечно, — в его голосе мелькнула обреченность. — Иначе ожидание нас не отпустит.
— Самоубийцы, — вдохнула я.
— Или — искатели? — усмехнулся Джаль. — И поправь меня, если не одно и то же.
— А вот это каждый решает для себя.
— Возможно–возможно…
— Тогда — держи, — и я сложила к его ногам поясной карман с башенками. — Они твои. Соберете башни в круг, откроете карту, изучите ее — и вперед со сферами перемещения. Я дальше не пойду.
— Пойдешь.
— Нет, — наши тяжелые взгляды встретились. — Не пойду.
— Тебе есть, что терять?
Нет… как и приобретать нечего. Но этого я ему не скажу.
— Да, — я не отводила глаз.
— Врешь, — он улыбнулся. — И я могу это доказать.
Тьма его побери…
— Мне ты ничего не докажешь, как и самому себе, — просто ответила я. — Уходи с миром, Джаль. Уходи, закрывай свое ожидание и не беспокой меня более.
Мой собеседник долго молчал, размышляя, видимо, о вечном, а я не торопила его. Воспользовавшись подходящим моментом, чтобы отвлечься от его присутствия, достала чистый лист и взялась за отчет. Надеюсь, хоть этот дописаться удастся…
— Знаешь, я по–настоящему скучаю по прежней Рейсан, которая не спрашивала, когда и куда идти. Она просто брала сумку и говорила — пошли, по дорогое расскажешь, — Джаль задумчиво наблюдал за тем, как догорали последние угли угасающего солнца, разжигая крошечные красноватые огоньки свечей в окнах далекого дома. — Хорошие времена были, согласись… Золотые пески, закаты зимних перевалов, рассветы над храмами… помнишь? Тогда ты не размышляла об опасности — ты шла напролом, по зову души и поиска. Шла и не думала ни о чем, кроме очарования тайны… И знаешь, именно потому я тебя однажды и выбрал. В тебе было то, чего не хватало мне — смелости и безрассудства, решимости и способности отбросить сомнения — и с головой в туманные сумерки. И только крылья за спиной, бесконечность под ногами…
