Дарья Гущина - Вечность как предчувствие
Песчаного великана больше не существовало. Вместо великолепного чуда природы из остатков песчаных сапог бил, свернувшись в тугой черный узел, поток непроглядного мрака. Сама того не ведя, я создала единственный ныне источник силы тьмы. Не знаю уж, насколько его хватит… но Хлосс будет в шоке и наверняка в восторге. А рядом с источником стояли, целые и невредимые, три человека, которых я теперь меньше всего хотела видеть. И на которых никогда бы не смогла всерьез поднять руку. Даже на Саю. Если он не нашел своего счастья со мной — пусть будет счастлив с тобой, а я… Я сберегу и тебя. Если сама не будешь лезть на рожон.
Свернув и спрятав под плащ крылья, я глубоко вздохнула и устало улыбнулась. С плеч словно гора свалилась… вернее, не гора, а Песчаный великан. Головокружительно легкая пустота в душе и в мыслях настраивала на крайне миролюбивый лад и клонила в сон. От усталости я едва держалась на ногах и потому долго у источника задерживаться не стала. Проницательно глянув на весьма потрепанную, заметно испуганную и явно недоумевающую троицу, я тихо проронила:
— Все, ребятки, я пошла спать. И настоятельно рекомендую отложить нашу следующую встречу, если вы еще в ней нуждаетесь, дня на два–три… или я опять могу разозлиться. И приходите по одному, нечестно втроем набрасываться на одну слабую, лишенную силы девушку–темную. Спокойной ночи и приятных снов.
И, развернувшись, пошла навстречу бледной, несмелой, едва заметной на глубокой синеве неба золотистой полоске рассветных сумерек.
* * *Я сидела у источника, положив на колени сумку, сосредоточенно строчила отчет и между делом обдумывала события дней минувших. Совет искателей навестил меня на следующий же день с утра пораньше. Я крепко спала, утомленная и измученная, когда в мою комнату влетел Хлосс, за ухо вытащил меня из постели, пинком выгнал из комнаты и велел встречать гостей. Я уже морально собиралась разозлиться на кого–то из троицы, но, спустившись на кухню, обнаружила там четверых Старших искателей. Мирно прихлебывая чай, они о чем–то таинственно шушукались и со мной поздоровались на удивление приветливо. Впрочем, я подобное обращение заслужила, несмотря на то, что скрыла при поступлении в гильдию свою темную сущность. Кто же им сейчас меня сдал — думать не пришлось. Старшие сами сдали его с потрохами и не поморщились. Джаля, в смысле. И, сдав, велели написать отчет о Небесном храме, довести дело до конца, сдать еще один отчет и, не выслушав отказа, быстро откланялись.
Обмакнув перо в чернила, я встретила задумчивый взор Молчуна, черным псом лежащего у моих ног. Вздохнув, я пожала плечами, отвечая на его мысленный вопрос. Иного ответа на него я не знала. Да, это мое ожидание мира, да, его следует довести до конца… Но мне очень не хотелось ехать туда, куда оно вело. А куда оно вело — я знала и без тайны башенок. Покопалась в книгах темных, пока добиралась до братства, вспомнила кое–что, поразмыслила и поняла. А ошибалась я очень редко. По крайней мере в том, что касалось искательства. И поняла, что оттуда я уже не вернусь, а мне так хотелось еще побыть дома, с детьми…
Порой самые важные открытия мы делаем не тогда, когда есть возможность изменить жизнь к лучшему, а тогда, когда стоим на ее пороге. Когда один лишь взгляд через плечо, на прошлое, способен уловить то, что раньше пугливо пряталось в тени — пряталось самим человеком, беззаботно и осознанно. Пожив в братстве и окунувшись в уютный, семейный мир светлого детства, я неожиданно для самой себя пожалела о том, однажды ушла в искатели. В погоне за зыбкими мечтами и невнятными стремлениями, ради сомнительного счастья свободы и ничего не значащей нашивки, я потерялась в самой себе, заблудилась в собственноручно созданном мире, одичала душой и очерствела сердцем. И лишь здесь наконец осознала, как больно ранят душу плети исхоженных дорог, уродуя ее шрамами одиночества, как сильно связывает по рукам и ногам эфемерное ощущение свободы, незаметно превращая крылья в кандалы, к которым порой не подобрать ключей… И сейчас, отогревшись у каминов горячих детских сердечек, я очень не хотела уходить. Но очень хотела хотя бы здесь, хотя бы ненадолго стать собой, почувствовать себя — и вспомнить себя.
Молчун, заметив приближающегося к нам человека, поднял голову и зарычал. Я отвлеклась от раздумий и с огорчением обнаружила на почти дописанном отчете крупную кляксу. Поморщилась и скомкала лист, положив рядом с собой, в общую кучу таких же испорченных. Сочиняла я отчет весь вчерашний день, а писала — с сегодняшних рассветных сумерек. Я тоскливо посмотрела на внушительную гору скомканных стараний и подняла глаза на подошедшего Джаля.
— Здравствуй, — мягко сказал он. — Как ты?
— Сама не знаю, — призналась я.
— Поговорим?
Я молча кивнула. Поговорим… Благо, я выпустила вон всю тьму и смогу держать себя в руках… наверно. Но я очень постараюсь. Подобного вчерашнему повториться не должно, хватит и одного раза. И — под замок лишние чувства, и не мстить больше миру за то, что я не умею жить по его непростым законам. И в душе, хвала Великой, теперь только умиротворенная тишина и зыбкая пустота, которую не так–то просто растревожить. И посему — можно спокойно поговорить, не опасаясь самой себя и не оглядываясь на проделки внутреннего мрака.
Он сел рядом и покосился на кипу листов:
— Отчеты ковыряешь?
— Угу, — я снова поморщилась.
Джаль весело хмыкнул:
— Да, помнится, ты никогда это дело не любила.
— Вернее, терпеть не могла, — со вздохом дополнила я, доставая чистый лист. — Но совет умеет так плешь проесть, что хочешь — не хочешь, а сочинять будешь.
Мой собеседник ухмыльнулся:
— Не то слово. Кстати, а что ты собираешься в нем описать?
— Всю правду, — я сурово сдвинула брови, — от и до. От начала поисков до… ну, ты сам знаешь, до чего.
Джаль кивнул и, взяв первый попавшийся лист, развернул его и прочитал:
— Там, где смыкается небо над рукотворными стражами истлевших эпох… Это что такое?
— А сам не догадываешься? — я без интереса покосилась на смятый пергамент. — Это ключ к нахождению Небесного храма.
— О, — он оживился. — А можно с этого момента поподробнее? Ты ведь так мне всего и не рассказала, только что в сомнительное приключение втянула.
— А ты, глупенький, наивный мальчик взял да и поддался на уговоры, — не удержавшись, съязвила я.
— Можно сказать и так, — на удивление серьезно отозвался мой собеседник. — Ты вспомни, какими мы были. Разве мы когда–нибудь думали об опасностях, о возможности оказаться на пороге Вечности? Нет. Шли напролом, думая лишь тогда, когда нужно разгадать очередной ключ или разрешить загадку… Так что про Небесный храм?
