Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
— А это для чего?
Тролль продемонстрировал мне свою лапищу и звучно щелкнул кусачками возле большого пальца.
— А — а-а… а вон то?
Он поднял такого же жутковатого вида пилу и изобразил, как отпиливает себе руку.
— А вон та спица… о! Посеребренная! — со знающим видом присвистнула я. — Вот это точно круто! Мне такая в прошлый раз не досталась! А куда ее втыкают?
Тролль на мгновение задумался, после чего пожал плечами.
— Куда угодно, значит, — поняла я. — Отлично. Жаль, что она такая маленькая — я б ее предложила в самом конце использовать — один удар под подбородок и все, прощайте, мучения жертвы.
— Хр — р! — возмущенно вскинул голову тролль.
— А что такого? Все хорошее когда‑нибудь кончается! Такой добивающий удар получится, что просто загляденье!
— Хрр — р! Хр! Хр — р-р!
— Чего? — недоумевающе переспросила я. — Думаешь, я не заслужу такую честь?
Тролль яростно замотал головой и что‑то изобразил руками. Но когда я растерянно моргнула, нетерпеливо подхватил спицу и, приложив к своей щеке… так, чтобы нижний кончик оказался вровень с подбородком, а верхний смотрел на затылок, снова начал активно жестикулировать.
— Не получится, говоришь? — задумчиво протянула я. — Слишком короткая? А ты примерь… вдруг ошибся?
Тролль негодующе фыркнул и, со скрипом отодвинув столик, шагнул ко мне, сжимая спицу в зеленой лапище. Я с готовностью повернула голову, чтобы он мог приложить спицу, нетерпеливо поерзала, пока он копался, а когда он отступил на шаг и торжествующе показал мне фигуру из трех пальцев, расстроенно обвисла. Но вскоре снова встрепенулась и радостно брякнула:
— Зато через глазницу точно хватит!
Палач придирчиво оглядел мою довольную физиономию и задумался. Потом почесал через фартук пузо, подошел, опять приложил инструмент и все‑таки неохотно кивнул.
Я гордо вздернула подбородок.
— Вот! Это у хозяина твоего голова такая большая, что до жизненно важных центров не дотянешься! И вообще, его по — другому убивать надо — для спицы хоть какие‑то мозги надо иметь, а у него там одна сплошная кость!
— Ш — ш‑то?! — тихо прошипели из коридора, дверь в который осталась открытой настежь, и в камере возник взбешенный Князь. Причем в человеческом… столь же нелицеприятном, как и демонический, облике. И точно так же изобилующий шрамами, от одного вида которых становилось тошно. — Ш — што ты с — с-сказала?!
Тролль, суматошно развернувшись, выронил спицу и рухнул на колени, когда его буквально проткнул полубезумный взгляд хозяина, а я радостно помахала лапкой.
— И снова здравствуйте, несдержанный вы наш! Отдохнули? Покушали? На горшок сходили? — поинтересовалась участливо, пока палач торопливо отползал в ближайший уголок. — И это правильно. Дополнительное очищение способствует нормальной работе организма. Как настроение, Князюшка? Я гляжу, вы крылышки спрятали? Разумно. Я ж могу и исцеленные снова порвать…
Он свирепо выдохнул и, с мясом вырвав попавшуюся на пути дверь, метнулся в мою сторону, растопыривая когти. После чего сжал мое горло до хруста и с наслаждением прошипел:
— Вот теперь я тебя точно убью!
* * *— Обожди, — ровный, нечеловечески бесстрастный голос, раздавшийся от входа, лечебным бальзамам пролился на мою приготовившуюся к очередному посещению гостевых покоев душу. — Ты обещал не торопиться, сосед. Я еще не решил, нужна ли мне такая собственность.
Я скосила глаза, но за крылом взбешенного демона разглядеть что‑либо не представлялось возможным. Однако голос… этот замечательно равнодушный голос я узнала бы из тысячи!
— Доброго дня, Княже! — просипела я из последних сил, хотя в глазах уже потемнело. — Простите, что не могу вас встретить как обычно — на коленях. Но, клянусь Тьмой, мне помешали обстоятельства непреодолимой силы…
— Я благодарен тебе, сосед, за поимку беглянки, — словно не услышал муж. — Позволь, я накажу ее сам.
Мое горло сдавили еще сильнее, в ухо жарко дохнули, но я из чистого упрямства посмотрела в прищуренные глаза душащего меня демона и прохрипела:
— До чего же здорово сознавать, что я опаснее высшего демона: мне вы еще ни разу спину не подставляли…
И чуть не охнула от неожиданности, когда меня так же резко отпустили.
Серокожий, отпрянув назад и в сторону, развернулся так резко, что даже ползающему неподалеку троллю показалось, что это было сделано излишне поспешно. Он даже уши прижал к головке и тихо, просительно заскулил, жалея, что стал свидетелем оплошности хозяина. "Мой" Князь сделал вид, что не понял причины заминки, а я не преминула вякнуть:
— Боится — значит уважает!
После этого на меня посмотрели все: серокожий — просто убийственно, палач, все еще стоящий в углу на карачках — с явным сомнением в моих умственных способностях, а Князюшка — очень и очень многообещающе. Настолько, что я испытала бы страх, если бы вообще могла его чувствовать. Кстати, муженек тоже был в человеческом облике. Дань уважения хозяину дома, надо думать. Или он присоединиться надумал?
Молчание несколько затянулось. Одетые в одинаково черные камзолы и похожие, словно братья, Князья застыли друг напротив друга в напряженных позах, тролль снова испуганно уткнулся носом в стену и начал потихоньку долбиться в нее лбом, а я, поочередно оглядев все действующие лица, с укором заметила:
— Может, зелененького отпустим? Зачем ему, болезному, полы фартуком подметать? Все равно ж опять испачкаете?
Серокожий зыркнул на побелевшего от ужаса тролля и знаком велел ему убираться. Тот, не поднимаясь с колен, мелко — мелко затряс головой и торопливо пополз к выходу, светя пред светлыми… то есть, темными очами повелителей голой задницей и тем богатством, что болталось ниже. По дороге он даже умудрился обогнуть лежащую на полу дверь, а затем с облегченным вздохом скрылся в коридоре, откуда вскоре донесся быстро удаляющийся шорох, а за ним — гулкий удар и шум упавшего тела.
— В поворот не вписался, — глубокомысленно заметила я, когда у демонов беспокойно дрогнули кончики ушей. — Какой впечатлительный мальчик…
Князюшка одарил меня откровенно хмурым взглядом, а я растянула окровавленные губы в кривой усмешке.
— Что, хороша?
Его взгляд опустился ниже, пройдясь по алым брызгам на моей коже, ненадолго задержался на бедрах, где виднелись совсем свежие нитки шрамов. Вернулся к моему безмятежному лицу. Неуловимо потемнел. И только после этого "дорогой" муж соизволил разлепить губы.
— Больно дерзка стала… наказание свое заслужила.
— Ты считаешь? — неожиданно вкрадчиво осведомился серокожий, не меняя позы. — Тогда, полагаю, не будешь возражать, если эта дерзкая козявка умрет?
