Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Ревик почти испугался.

Он не выходил из дома Торека дольше, чем…

Ну, он на самом деле не знал, сколько времени прошло.

Он просто сидел там, молча, пока охрана приблизилась к пьяному видящему, схватившему его за плечо, и заставила отпустить.

Как только он это сделал, они вытащили другого мужчину из-за стеклянного стола.

— Отведите этого dugra-te di aros на задний двор и преподайте ему урок клубного этикета, — сказал Торек, и его голос звучал злее, чем Ревик когда-либо слышал от него. — Я не хочу, чтобы он снова был здесь. Когда-либо. Возьмите его изображение. Возьмите и его aleimi-сигнатуру. Внесите его имя в чёртов список.

Ревик услышал одобрительный шёпот, даже когда они уводили пьяного видящего.

Как только они ушли, Торек подошёл к секционному дивану и тяжело опустился на кожаную обивку позади того места, где Ревик стоял на коленях.

Ревик не двигался до тех пор, пока Торек не хлопнул себя по ноге, один раз — недвусмысленная команда. Тогда Ревик сделал движение без раздумий, откинувшись назад и положив голову на ногу другого, недалеко от того места, где Торек ударил по ней ладонью. Он закрыл глаза, борясь с головокружением, и привалился всем весом к спинке кожаного дивана.

«Ты позволял ему прикасаться к тебе?» — спросил Торек.

Ревик не ответил.

Торек схватил его за волосы. Он встряхнул его, один раз.

«Ты позволил ему прикоснуться к тебе, брат? Ты просил его об этом?»

Ревик пытался сообразить.

Делал ли он это? Он не мог вспомнить.

Он помнил руки на нём.

Он вспомнил, как другой видящий прикасался к нему.

Он вспомнил, как чертовски сильно хотел, чтобы эти руки были на нём.

— Может быть, — пробормотал он. Он глубже прижался к ноге другого видящего, делая свой свет покорным. «Прошу прощения».

Он почувствовал, как гнев Торека усиливается.

«Ты думаешь, что так легко отделаешься? — спросил его Торек через Барьер. — Непослушный маленький засранец. Ещё раз попытаешься манипулировать мной подобным образом, и я изобью тебя до потери сознания».

Ревик тихо рассмеялся. Он ничего не мог с собой поделать.

Пытался ли он манипулировать им?

Этого он тоже не мог вспомнить.

Он вообще не помнил, чтобы хотел этого пьяного видящего.

Он хотел Хайли. Он поймал себя на том, что смотрит на неё, на её тёмные волосы, собранные в локоны на затылке, тёмную помаду, подведённые глаза. На ней было небесно-голубое платье из какой-то мерцающей ткани, высокие каблуки, чёрные нейлоновые чулки. Он знал, что позже будет смотреть, как они с Тореком трахаются, но он хотел посмотреть на это сейчас. Он задавался вопросом, позволит ли Торек ему заняться с ней оральным сексом.

Однако у него сильно кружилась голова.

Слишком много алкоголя. Слишком много наркотиков — или что бы это ни было.

Почти никакой еды.

Он хотел спать, но его свет начинал болеть. С каждой минутой боль становилась всё сильнее, и он понял, что может чувствовать света других видящих в комнате, реагирующих на его боль. По крайней мере, некоторые из них видели, как Торек разозлился на того парня, который пытался уговорить Ревика отсосать ему. Некоторые из них были открыто возбуждены его болью. Другие были очарованы тем фактом, что Торек выставлял его напоказ как своего рода домашнее животное.

Ревик, однако, не был голым. На нём не было рубашки, но он был на девяносто процентов уверен, что на нём имелись брюки. Без обуви. Определённо без обуви.

«Брат, я хочу, чтобы ты отсосал мне. Прямо сейчас».

Замешательство сменилось лёгкой болью на лице Ревика.

«Здесь?» — послал он.

«Да, здесь. Прямо сейчас».

Ревик почувствовал, что его боль усиливается, ещё до того, как Торек начал расстёгивать свой ремень. Другой видящий не позволял ему делать этого раньше. Ни разу. Даже наедине.

Ревик чувствовал, что теперь на них двоих смотрит гораздо больше глаз, и не только со стороны видящих сидящих вокруг кожаного секционного дивана. Хайли тоже наблюдала за ними. Он чувствовал, как её боль проникает в его свет, уже притягивая его.

Она знала, что он тоже не делал этого раньше.

Ревик почувствовал собственнические нотки, стоящие за этой просьбой. Он знал, что Торек публично метил его, по крайней мере, в некотором роде. Всё внимание, которое они привлекали друг к другу, казалось, одновременно раздражало Торека и возбуждало его, даже сейчас.

«Ты и в этом собираешься меня ослушаться?» — послал он, похолодев.

— Нет, — выдавил Ревик. «Нет. Не собираюсь».

Он перевернулся, двигаясь до того, как другой видящий успел бы передумать.

Через несколько секунд он полностью расстегнул ремень Торека, а затем расстегнул брюки другого видящего.

«Ты сделаешь это очень, очень хорошим для меня, брат, — сказал Торек, глубже вжимаясь в диван. — Затем я отвезу тебя домой».

Ревик почувствовал, как боль сильнее пронзила его свет, на этот раз чуть не задушив его, но он только кивнул. Он не знал, что означала часть о возвращении домой, но он чувствовал, как напряжение в свете другого видящего усиливается, и знал, что на этом их вечер не закончится. Он уже собирался опустить рот, когда пальцы Торека снова вцепились в его волосы.

Ревик поднял голову, встретившись с ним взглядом.

Золотистые глаза Торека были тверды, как металл.

«Если ты ещё раз сделаешь что-нибудь подобное, прежде чем истечёт наше время вместе, то ты, возможно, никогда больше не покинешь мой дом, брат мой, — холодно послал он. — Ещё раз позволишь кому-нибудь так к тебе прикоснуться без моего явного разрешения, и я убью их. Даже если это будет Хайли. Я убью их прямо у тебя на глазах. Ты понимаешь?»

Ревик почувствовал, как у него сжалось в груди.

Однако, глядя в эти золотые глаза, он поверил ему.

Он кивнул один раз.

— Нет, — сказал Торек. — Скажи это. Вслух.

— Да, — сказал Ревик. — Я понимаю.

— Лучше бы ты понимал, чёрт возьми. А теперь сделай то, о чём я просил. Пока я не передумал.

Ревик только кивнул.

Долгое время после этого толпа молча стояла вокруг чёрного секционного дивана.

Другие остановились посмотреть, когда поняли, на что смотрят остальные. Все они, включая Хайли, наблюдали, не двигаясь, игнорируя происходящее на сцене, когда их прожекторы осветили Ревика и Торека.

Ревик едва заметил.

***

Его снова приковали наручниками к полу.

Ревик поднял взгляд на высокий деревянный потолок и рассмеялся.

Всё чертовски болело, так что он не был уверен, почему рассмеялся. Он всё ещё был чертовски пьян, или под кайфом, или что-то в этом роде… так что, возможно, дело отчасти в этом.

Торек играл песню White Rabbit, так что, возможно, это тоже частично стало причиной.

Или, может быть, это происходило только в голове Ревика.

Несмотря на это, он застонал, когда женщина-видящая легла на него сверху.

Он не мог прикоснуться к ней.

— Чёрт, — сказал он. — Пожалуйста. Пожалуйста, чёрт возьми… пожалуйста. Прекрати это.

Из другой части комнаты раздался резкий голос.

— Ты знаешь, что для этого потребуется, брат, — сказал Торек.

Ревик наблюдал, как он закуривает hiri.

Наблюдая за тем, как золотоглазый видящий курит, Ревик вспомнил, что произошло ранее той ночью, звук, который издал видящий, когда он, наконец, отпустил себя в том клубе. Воспоминание мгновенно сделало его твёрдым, болезненно твёрдым, даже без учёта того, что Хайли смотрела на него сверху вниз, лаская его обнажённые руки.

Впервые он почувствовал, что та часть его, которая боролась с этим, дрогнула.

На этот краткий миг — сияющий миг, который пронёсся над ним — он перестал видеть смысл бороться с этим.

Он был чертовски измотан. Он был голоден.

Его так чертовски тошнило от этого… и он так сильно хотел секса, что был готов продать за это своего первенца.