Легенда о лиловом драконе (СИ) - Эн Вера
Однако оказалось, что Ариана уже приняла это решение. Они покинули дом еще до рассвета и кое-как, не глядя друг на друга, едва касаясь рук, добрались до сонного леса, укрывшего от чужих взоров, и Лил, не удержавшись, прижал Ариану к себе, а она обхватила его голову и чуть надрывно вдохнула; и следующие полчаса выпали из памяти, оставив там только свежий цветочный аромат струившихся между пальцами волос и ощущение такого яркого бесконечного счастья, которое Ариана дарила ему без всякой скупости.
— Пожалуйста, будьте очень осторожны, — попросил Лил, когда вместе с осознанием реальности к нему вернулся и дар речи. Он с глупым, не желающим скрываться удовольствием заправил Ариане за уши непослушные прядки волос и заглянул в темные взволнованные глаза. — Не ходите на рынок: вам вполне хватит продуктов на эти пять дней; не пускайте гостей, даже Эйнарда — пожалуй, особенно его. Дождитесь моего возвращения: я сделаю все, чтобы вернуться как можно скорее. Только пообещай, что встретишь меня такой, как сейчас!
Кажется, Ариана поняла его чувства и не стала осуждать за последнюю эгоистичную фразу. Вместо этого вцепилась в его ладонь обеими руками и прижала ее к груди.
— Ты пообещай, что мне не придется ждать напрасно, — в тон ему потребовала она. — Мне и подумать страшно, что может с тобой произойти за эти пять дней. А ты… ты даже оберег не взял! Думаешь, если дракон, то тебе и море по колено? Я, между прочим!..
Лил проследил за отчаянным взглядом в район своего пояса, где не было заветного мешочка, и с лукавой улыбкой переместил сжатый Арианин кулачок к своему сердцу. Там, в потайном кармане куртки, хранился подаренный ей оберег.
Ариана заглянула Лилу в лицо и все поняла.
— Я так боюсь, что все это только сон, — словно о чем-то своем прошептала она. — Что рано или поздно я проснусь совершенно одна, без тебя, и не буду знать, зачем вообще живу, если мне не суждено увидеть тебя снова и почувствовать… как сейчас…
Лил привлек ее к себе и безмолвно прижался губами к ее лбу. Невозможно было объяснить, что он испытывал рядом с Арианой. И вовсе не в поцелуях было дело, хотя они все сильнее сводили с ума, потому что Ариана позволяла больше, а сама так доверчиво отдавала себя ему, будто не сомневалась, что у них есть будущее. Но ее забота о нем, и радость от его присутствия, и ее нужда именно в нем давно перевернули привычный мир с ног на голову, вынудив Лила захотеть бороться за свое счастье. Отдавать все беды и неприятности на откуп дракону было несоизмеримо проще. Да только все это на самом деле оказалось обычной трусостью, а Лил до конца жизни запомнил, чем заканчивается подобное поведение.
— Моя Ариана! — не справившись с переполнявшей нежностью, пробормотал он тысячи раз мысленно говоренную фразу и тут же замер в ожидании реакции. Нет, следовать выбранному решению было ничуть не проще, чем его принять, особенно если за двадцать лет настолько привык верить плохому. И если в голове молоточками стучит запрет на отношения с человеком. Общество никогда их не примет, не позволит дракону чувствовать себя равным, а значит, не даст Ариане шанса на то счастье, что она заслуживает. Во всяком случае, до того момента, пока на него претендует и Лил. И она не могла этого не понимать. И не захотеть рано или поздно…
Ариана наклонила голову и прикоснулась губами к его пальцам. Лил вздрогнул. От невинности и в то же время невероятной сокровенности этого жеста помутилось в голове. Но разве можно было сказать больше?
Он выполнил задание даже быстрее, чем рассчитывал, сократив до минимума время на сон, и возвращался, полный самых радужных надежд. Он набрал целый мешок тубер-грибов и рассчитывал как можно скорее передать его Эйнарду, чтобы тот решил, как распоряжаться целительным сбором, но у самого выхода из леса Лила поджидали трое с наведенными на него луками. И они явно знали, что за добычу он нес за спиной.
— Нам очень нужны эти грибы, — нехорошо улыбнулся самый хлипкий из них, по неистребимому ореховому аромату верно распознав содержимое походной сумки Лила. — А потому выбор у тебя невелик. Либо ты отдаешь нам мешок, и мы убьем тебя быстро и безболезненно, либо тебе придется долго мучиться перед смертью, и мешок мы заберем уже после нее.
Лил неуловимо оглянулся по сторонам. Единственным способом спастись в ситуации, когда любая агрессия по отношению к человеку грозила неминуемой казнью, было немедленное бегство, но открытое пространство поляны практически исключало такую возможность. До ближайшего способного послужить защитой дерева было никак не меньше пятнадцати шагов, и нападавшие вполне успели бы всадить по стреле в повернутую к ним спину. Если только попытаться отвлечь внимание, выиграть пару метров, снимая сумку, потом швырнуть ее в кого-нибудь, памятуя о том, что за пазухой есть еще узелок с тубер-грибами, и, перекатившись через бок, метнуться в кусты. Пусть на них уже нет листвы, зато вдоволь длинных шипов, все же это хоть какой-то шанс выжить.
Потянувшись к лямкам мешка с грибами, Лил сделал шаг в сторону, но в этот момент из леса странной нетвердой походкой вышел Тила и, направившись к Лилу, перекрыл последний путь к спасению…
* * *
С недавних пор любимым занятием Беанны стало кормление дочери. Она довольно долго не могла приспособиться к этому делу: опыта у нее не набралось, а спросить совета было не у кого, однако теперь, едва крошечный ротик удовлетворенно пристраивался к груди, а светлые глазки не по-детски серьезно смотрели снизу вверх, Беанна чувствовала себя почти счастливой. И прошлогодние ошибки больше не довлели над ней: какие ошибки, если у нее есть такая удивительная дочь? И даже предательство Эйнарда — а никак иначе его жалкую подачку Беанна не воспринимала — не было преградой этой идиллии. Беанна запрещала себе думать об Эйнарде и поддаваться тоске из-за его необдуманного предложения и последующего ее игнорирования. Она, признаться, с самого начала не слишком рассчитывала на то, что он всерьез ей увлечется, пусть даже в это безумно хотелось верить, и глупое девичье сердце так желало ответа на собственные чувства. А уж становиться частью эксперимента Эйнарда и вовсе не собиралась. Ах, если бы он тогда хоть как-то объяснил свой жестокий поступок. Пообещал, что постарается полюбить Беанну, когда она станет его женой. Или сказал, что покорен ее красотой: чего уж скрывать, теперь Беанна была согласна и на это, но он только равнодушно принял ее отказ — спасибо, хоть не поблагодарил за него — и даже тона общения не изменил. Не бросил из оскорбленных чувств ее одну в лесу, а проводил до самого дома, любезно попрощался и попросил извинить его торопливость необходимостью поскорее закончить ремонт госпиталя. И больше не появлялся.
Беанна прорыдала всю ночь: негромко, чтобы не разбудить сестру и не раскрыть перед ней свои настоящие чувства. Зачем Ариане переживать еще и из-за этого, когда у нее столько забот? Пусть думает, что Беанна всего лишь уязвлена, что Эйнард задел только ее гордость, а вовсе не разбил сердце. А Беанна как-нибудь справится, она и не такое переживала. Что же поделать, если Создатели ополчились на ее семью и столь щедры на испытания запаса прочности сестер? Наверное, их предки когда-то безбожно согрешили, а расплата пришла только сейчас, потому что при всей строгости Беанна никак не могла вспомнить за собой столь дурных поступков, что потребовали бы в качестве расплаты гибель родителей, потерю репутации и… крушение любых надежд на светлое будущее. Вряд ли в мире найдется еще хоть один такой альтруист, как Эйнард, готовый закрыть глаза на чужого ребенка. И вряд ли он сам еще когда-либо захочет повторить попытку добиться от Беанны иного ответа. А ведь когда несколько дней назад он ворвался в их дом и кинул на Беанну оскорбленный обжигающий взгляд, она, несмотря на все свои убеждения, почти поверила, что их история еще не закончилась. Что Эйнард просто слишком хорошо владел собой и что на самом деле ее отказ задел не только его самолюбие. Ах, с каким удовольствием Беанна выслушала бы упреки в своей недогадливости, холодности, глупости, чтобы только понять, что она ему не безразлична. Но Эйнард пришел совсем по другой причине, как всегда проявив чудеса заботливости и милосердия. И только какая-то струна внутри, до сих пор настроенная на Эйнарда, вынудила Беанну поинтересоваться его собственной безопасностью. Беанна потом отругала себя за то, что поверила ей, но нежданная гостья, полыхающая праведным гневом, вынудила пересмотреть и эту позицию.
