Эшли Дьюал - У истоков Броукри (СИ)
— Ты ведь не думаешь, что это она мстит тебе? Эта женщина еле ходит.
— Но, возможно, она попросила кого-то еще. Вы не думали об этом? — Вмешивается Бофорт и пожимает плечами. — Давайте сходим в больницу, я хочу найти обезболивающее и хорошенько обкуриться.
— Боюсь, у нас небольшой выбор.
— Лицо пылает, будто его жарят на вертеле, так что мне все равно, что именно я себе вколю, или что выпью.
— Хорошо, но только без глупостей. — Эрих смотрит на Конрада и недовольно сводит брови. — Я серьезно. Лучше просто молчи, иначе тебя действительно поджарят.
— Вы здесь очень гостеприимные.
— Берем пример с соседей.
Я закатываю глаза и схожу с места. Надеюсь, мы дойдем до больницы без очередных приключений. Еще одну драку я не выдержу.
ГЛАВА 17
Мы идем вдоль темного переулка, когда Конрад неожиданно усмехается и говорит:
— Сегодня хороший день.
— Хороший? — Не понимаю я и смотрю через плечо на парня. — Тебе так понравилось быть избитым? Я могу избивать тебя каждый день.
— Мне больше понравилось то, что мы выжили.
— Нам повезло.
— Потому день и хороший. А еще, — Бофорт равняется со мной, — еще я рад, что с нами не квитался брат этой сумасшедшей.
— Рушь не сумасшедшая, — на выдохе протягивает Эрих, но мне кажется, он не уверен в своих словах. — Во всяком случае, Марко бы ее остановил.
— С чего вдруг?
— Он умный парень. Ради таких глупостей рисковать жизнью не станет.
— А что для вас не глупости? — Конрад, кажется, выкуривает уже пятую сигарету. Не успеваю за ним уследить. — Вы, ребята, тут развлекаетесь иначе. Не помню, чтобы кто-то в нашем квартале ринулся на другого из-за несчастной любви. Попахивает безысходностью.
— Давайте сменим тему, — предлагаю я и недовольно гляжу на Бофорта. — Хватит уже мусолить одно и то же. Надеюсь, у Мэлота все в порядке.
— У Мэлота все отлично. Он хотя бы не ходит по помойке, принцесса.
— Смотря, что ты называешь помойкой, — холодно отрезает Эрих, ему не нравится то, как Конрад говорит со мной. — Мусора у вас и без помоек достаточно. Особенно на званых ужинах.
— Что ты имеешь в виду? — Злится Конрад.
— Ты меня услышал, принцесса.
— Повтори еще раз.
— Или что? — Ривера переводит взгляд на Бофорта. — Что ты мне сделаешь?
— Хватит, что на вас нашло, м? — Я упираюсь ладонями в грудь парня и хмурю лоб.
— Да, Эрих, — самодовольно протягивает Конрад. — Поосторожней на поворотах.
Парни пронзают друг друга недовольными взглядами, а я протяжно выдыхаю. Встаю на носочки и приближаюсь к лицу Ривера. Он на меня не смотрит, продолжает испепелять взглядом Бофорта, и мне приходится отвести парня в сторону.
— Давай просто переживем этот день. — На выдохе прошу я. Надеюсь, Конрад нас не слышит. — Пожалуйста, иначе я с ума сойду.
— Будет гораздо проще пережить этот день, если Бофорт закроет свой рот.
— Тебе необязательно это делать.
Эрих, наконец, смотрит на меня и вскидывает брови.
— Что делать?
— Ревновать.
— Я не ревную!
— Тогда что ты делаешь?
— Я просто… — Ривера запинается и стискивает зубы, — просто…
— …ревнуешь, — прохожусь пальцами по волосам парня и натянуто улыбаюсь, — ради меня, забудь обо всех ваших перепалках. Иначе я предпочту компанию Рушь, ясно?
— Прямо-таки Рушь?
— Ага, так что не зли меня.
— Этого я, конечно, не могу допустить. — Эрих протяжно выдыхает и обнимает меня за плечи. На его лице, наконец, появляется что-то на подобии улыбки. — Ты в гневе…, это, наверняка, что-то очень забавное.
— Скорее ужасающее.
— Хотел бы посмотреть.
— Увидишь, если не прекратишь этот глупый поединок «кто-пошутит-круче».
— По секрету, Дор, — Эрих наклоняется к моему лицу, хищно улыбаясь, — этот глупый поединок называется «кому-достанется-невероятно-сексуальная-девушка». Понимаешь?
— Понимаю. Но вы рискуете оказаться в ситуации «катитесь-оба-к-черту».
Эрих смеется, и мы медленно возвращаемся к Бофорту. На удивление Конрад никак на нас не реагирует, лишь отбрасывает в сторону очередной окурок.
— Давайте скорее со всем этим покончим, — говорит парень, подняв голову к небу, — я вдруг понял, что жутко хочу оказаться в совсем другом месте.
Я не показываю, что меня задевают его слова. Отворачиваюсь и ощущаю, как внутри все смешивается: и вина, и нелепая злость. Хочу взглянуть на Бофорта, но потом думаю, в этом нет смысла. Конрад сделал со мной что-то; заставил поверить, что люди меняются, и что возможно все, даже самое невероятное. Но я держу под руку Эриха, и это главное. Мы с ним не поссоримся из-за Бофорта, и не потому, что я скрою свои чувства или талантливо обведу всех вокруг пальца, а потому что чувства к Бофорту малы и смешны, по сравнению с тем, что я испытываю к Ривера. Оттого вина захлестывает меня еще сильнее, ведь у меня никак не получается избавиться от ощущения, будто я должна Конраду. И неизвестно что именно и почему.
Наконец, мы приходим в больницу. Эрих проводит нас через черный вход и велит не произносить ни слова. Мы послушно натягиваем капюшоны. Хотя с порезанным лицом и изувеченным носом нас и, правда, трудно принять за ребят из Верхнего Эдема. Коридоры пахнут лекарствами, хлоркой. Я запомнила их совсем иначе, мне казалось, здесь светло и много места. Но сейчас я понимаю, что даже без столпившихся людей этих коридоры узки и ничтожно малы. Темные, старые, с осыпающейся штукатуркой на стенах, отклеенными обоями. В полу дырки, кафель потрескавшийся и кусками валяется у плинтуса. Стараюсь идти тихо, но, то и дело, ступаю на битое стекло.
— С тобой нельзя в разведку, — сетует Конрад, — ты запорешь любую операцию.
— Я и так стараюсь идти тихо.
— Можно, еще постараться не говорить, — улыбается Эрих и пожимает плечами. — Что я вам сказал — молчите.
— От кого мы скрываемся?
— От охраны.
— Зачем? Ты же сынок «палача»?
Ривера тяжело выдыхает и глядит на Бофорта устало. Будто бы хочет ему врезать, но не считает сейчас это разумным решением, к сожалению.
— Люди воруют лекарства. Кто-то, чтобы спасти родных, кто-то, чтобы избавиться от реальности на какое-то время. Поэтому в ночь мы усиливаем охрану.
— Но ты сын «палача», — вновь с нажимом повторяет Конрад. — Твой отец — главный.
— И что? Я могу украсть лекарства, как и каждый, кто пробирается сюда тайком.
— И?
— Что и?
— Украл и извинился, ведь твой папаша не последний человек.
— Если я совершу преступление, я буду отвечать так же, как и любой другой человек.
