Одержимые сердца (СИ) - Морион Анна
Но через неделю Люция вновь оказывается в моей постели, а наутро вновь рыдает и клянется «завязать» с проституцией и особенно со мной. Противоречивая сука разрывается между любовью к деньгам и страхом передо мной. Но цифры на счету всегда оказываются слаще свободы, и каждую пятницу Люция проводит со мной. Потому что из всех смертных, что я знаю, она больше всего походит на нее. И этот факт достаточно удовлетворяет меня. Мне не жаль Люцию, но, когда я представляю, как плачет она, порой меня охватывает чувство, близкое к жалости. Вайпер — такая хрупкая, что я боюсь сломать ее. Люцию я сломать не боюсь, эта сука вызывает у меня лишь желание вымещать на ней мои фантазии. Но на практике я вижу, что мой разум преувеличивает силу противостояния ее смертного тела моему, и радуюсь тому, что она никогда не испытает того, что я желаю с ней сделать.
Люция — другое дело. Вещь.
***
«Моя идея намного занятней, леди Морган»
«Какая?»
«Эта смертная останется здесь»
«Нет! Лучше убейте меня!» — Голос Вайпер. Такой испуганный. Полный ужаса.
«Для нее это будет лучшим наказанием. Вы знаете, что ей придется несладко. А когда я наиграюсь — то сам избавлюсь от нее. Она не заслужила обычной быстрой смерти»
Вайпер сотрясается от молчаливых рыданий.
Губы леди Морган расплываются в понимающей улыбке.
«Что ж, она твоя»
Моя.
Морганы уезжают.
Я смотрю на нее. Предвкушаю, что произойдет через минуту.
Вайпер горько рыдает, но стоит на месте, посреди гостиной. Ужас сковал ее тело, и оно не слушается ее. Она хочет убежать, спрятаться, потому что понимает, что значит принадлежать мне.
Она прячет свое мокрое от слез лицо в ладонях, словно это защитит ее от меня. Но я уже рядом. Притягиваю ее к себе…
— Черт! — Едва замечаю мчащуюся мне навстречу машину. В самый последний момент избегаю столкновения. Восхитительный эпизод затуманил мой разум настолько, что я практически ушел из реального мира. В свой. Вымышленный. Где Вайпер жива и со мной.
***
Вайпер идет по маковому полю. На ней — белое кружевное платье. Ее взгляд устремлен на землю, ведь она всегда боится раздавить цветы. Легкий ветер слегка развивает ее волосы. Она молчит. Вокруг нас — красивое бессолнечное утро. Облака — синие, как неразведенная гуашь. Густая зеленая трава и алые маки. Я иду за ней. Любуюсь ее нежной красотой. Всю неделю она была послушна, и я вознаграждаю ее этой прогулкой. Ей нечасто удается покинуть стены замка и попасть за высокий забор, отделяющий ее от мира. Ей позволено совершать недолгие прогулки. Иногда. Только со мной. Если она послушна и кротка. Но эти прогулки она зарабатывает редко, так как все еще продолжает сопротивляться и упрямиться.
«Можно я сорву три цветка и принесу их в мою комнату?» — спрашивает Вайпер, продолжая идти вперед, не оглядываясь на меня.
«Нет»
«Пожалуйста»
«Ты так и не научилась спрашивать моего позволения правильно»
Она останавливается и оборачивается ко мне.
«Пожалуйста, Брэндон! Всего три цветка!»
«Нет, цветы здесь ни при чем. Ты забыла, что невежливо просить о чем-то, стоя спиной к собеседнику»
Ее глаза увлажняются, и по ее щеке медленно скатывается слеза. Но она не будет просить повторно. Я знаю. Она слишком горда для этого. Она молчит и смотрит мне в глаза. Я отвечаю ей спокойным чуть насмешливым взглядом.
Она хочет оскорбить меня, но знает, что за это тут же вернется в свою комнату. Она так любит эти редкие прогулки, что готова молчать и терпеть.
Я впиваюсь в ее губы требовательным поцелуем, и она послушно приоткрывает их, слабо отвечая мне. Но этого недостаточно.
«Мне кажется, ты не ценишь мою доброту» — говорю я и, схватив ее запястье, веду Вайпер в замок.
Вайпер молча идет за мной. Всхлипывает. Но не издает ни слова пререкания. Лишь вернувшись в свою комнату, она начинает тихо плакать.
Я прихожу вечером. Она уже не плачет. Но ее взгляд полон презрения и ненависти, за что она тут же получает хороший урок. К утру она обессилена и кротка.
«Откуда у тебя это?» — тихо спрашиваю я, проводя по маленькому шраму на ее обнаженной правой ключице. Я увидел его еще в первый день нашей встречи.
Но Вайпер засыпает, а я смотрю на ее прикрытое тонким одеялом тело, и упиваюсь этой картиной.
Этот маленький шрам. Я уже никогда не узнаю, откуда он появился на ее красивой ключице. Она никогда не расскажет мне об этом.
Провожу кончиками пальцев по шее Вайпер. Она ежится, но молчит. Я целую ее.
«Пожалуйста… Не надо, Брэндон, пожалуйста, — сонно шепчет она. — Я хочу спать… Я сейчас умру…»
Ее сонный лепет умиляет меня. Целую ее еще раз и ухожу. Пусть набирается сил.
Через пару часов бужу Вайпер, поглаживая ее шею. Девчонка с трудом открывает глаза, борясь со сном. Она вымотана. Но мне нужно сказать ей пару слов.
«Меня не будет две недели» — тихо говорю я, не желая нарушать сладость этого утра. Две недели. Без нее. Две недели. Я потеряю их.
«Хорошо» — шепчет она, но через пару секунд смысл моей фразы доходит до ее сонного разума. Она едва заметно улыбается, и эта крошечная улыбка полна счастья. Она безумно рада, счастлива. Избавиться от меня на целых четырнадцать дней. Как она любит мои вынужденные деловые полеты.
«Ты будешь хорошей девочкой и не сделаешь прошлых ошибок» — вкрадчиво говорю я.
В прошлый раз она попыталась сбежать из поместья, за что была наказана. В тот день на Яна Владиновича было совершено нападение, которое привело его в госпиталь. Тогда Вайпер рыдала два дня подряд, покрывая меня всяческими оскорблениями. Она так любит своих родителей, что ради них, а не ради Моргана младшего, готова на все. Даже быть послушной, когда я этого требую.
«Я обещаю… Я буду здесь… Ждать тебя» — Лицо Вайпер покрыто скорбью, а губы не желают произносить эти слова. Но она знает, что, если оступиться еще раз, то одному ее драгоценному родителю придется заказывать гроб для другого. Поэтому она смиренна. Я давлю на самое больное место.
***
Мы сидим в столовой. В той, где праздновали первую ночь ее пребывания в моем поместье. Большая широкая комната освещена ярким пламенем сотни свечей. У нас праздничный ужин — сегодня ее двадцать девятый День рождения.
Ей двадцать девять. Но она все еще прекрасна и нежна. Однако страдания истощили ее тело. Плевать. Я без ума от нее. Ее волосы спадают до поясницы и водопадом каштанового сияния покрывают ее спину. На Вайпер — длинное темно-зеленое шелковое платье. Оно так идет ее волосам. Я люблю, когда она одета в зеленое или белое.
Она мало ест. Рассеянно водит вилкой по большой красивой тарелке, словно деликатесы, лежащие перед ней — отвратительны.
Ее поведение раздражает меня. Я хочу, чтобы она ела. Она должна есть. Она должна поддерживать в себе жизнь.
«Ты не ешь»
Мой холодный голос заставляет ее испуганно взглянуть на меня. Я сижу напротив нее, но мне ничего не стоит оказаться рядом с ней через доли секунды и накормить ее собственноручно.
«Извини… Я задумалась» — Вайпер торопливо насаживает на вилку что-то из овощей и, отправив ее в рот, медленно жует.
«Ты должна съесть все, что лежит на твоей тарелке» — приказываю я.
«Но здесь так много… Я не…»
«Я могу помочь тебе»
Она замолкает.
Я с укоризной смотрю на нее и задумчиво прижимаю пальцы к губам.
Она заслужила наказание.
Я делаю глоток крови, встаю со своего кресла и подхожу к ней.
Вайпер вжимается в кресло и растерянно смотрит на меня.
Молча наклоняюсь к ее губам и целую ее. Мои губы в крови, и она это знает. Она чувствует кровь, что передается ей от моего поцелуя. Вайпер издает возмущенный писк и пытается прервать пытку, но я легко удерживаю ее лицо в своих ладонях. Она упирается ладонями в мою грудь, но это не приносит ей никаких результатов. Я продолжаю страстно целовать ее, а когда отрываюсь от ее губ, вижу, что она безмолвно плачет. На ее губах алеет кровь. Но она уже не срывается с места и не бежит в ванную — она привыкла к таким кровавым поцелуям. Однажды она сказала, что ей противно чувствовать во рту чью-то кровь. Не свою. Кровь другого человека. Вкус чужой крови вызывает у Вайпер рвотные позывы, поэтому я разрешаю ей запить эту кровь бокалом вина, что она поспешно выполняет. В этот раз — бокал итальянского красного.
