Юлия Набокова - Скандал в вампирском семействе
— Мультиварку, — механически поправила я. — Да, конечно, поехали. Макс, — помедлив, спросила я, — скажи… мы с ним красивая пара?
— Очень, — без сомнений в голосе отозвался Макс, и его мысли подтвердили это.
Мне стало еще горше, чем если бы он ответил «нет».
— Спасибо. — Я отвернулась к окну, не видя ничего перед собой от тоски.
Быть может, где-то в другой вселенной мы с Алексом счастливы, ездим в отпуск у моря, сыграли свадьбу и ждем первенца. Где-то там, где мы оба люди. Где-то там, где на свете нет вампиров. А может, мы просто о них ничего не знаем. Как пока не знает о них Маша.
— Макс, — внезапно вырвалось у меня, — откажись от превращения. Не делай этого. Ты только посмотри, как мы живем. Как живут все наши семейные пары. Они давно не испытывают друг к другу того, что вы с Машей. Неужели ты этого хочешь?
— Они просто давно вместе, а мы с Машкой женаты меньше года, — неуверенно возразил Макс. И я ухватилась за эту неуверенность, поспешив привести самый важный аргумент:
— Я видела в мыслях Маши ее мечты о будущем. Она представляла дачный домик, солнечный летний день, вы играли с сыном, вы были так счастливы вместе!
— Ты правда видела это? — взволнованно переспросил Макс.
— Зачем мне тебя обманывать? Неужели ты думаешь, что Маша может мечтать о том, как вы с ней по ночам перегрызаете глотки прохожим, а ваш сын чаще видит няню, чем вас?
От нарисованной мною картины Макс содрогнулся, машина чуть вильнула в сторону, отзываясь на чувства своего хозяина. Хорошо, что на дороге мы были одни, не считая разбитой «девятки», которая едва тащилась за нами.
— А ведь все так и будет, — горько заметила я.
— Мама говорит, — возразил он, — мы с Машей будем вместе всегда, нас минуют болезни и старость.
— Если у жизни отнять все горести, то сможешь ли ты ценить ее радости? — оспорила это утверждение я.
Мы свернули к торговому центру, и Макс направил джип к подземной стоянке. Глядя на бетонные ограждения и ряды машин, я почувствовала смутное беспокойство. В фильмах такие места часто становятся местом разборок бандитов, или безжалостный киллер подкарауливает здесь свою жертву, или какой-нибудь монстр затаится за машинами, дожидаясь своей вкусной блондиночки. Макс припарковался и открыл дверь, чтобы выйти наружу. Я опередила его на несколько секунд — на то я и вампир. Трель мобильного, который я по-прежнему сжимала в руках, дожидаясь звонка Алекса, прозвучала оглушительно громко в гулкой тишине стоянки. На экране высветилось любимое имя. Алекс!
От волнения я выронила мобильный на асфальт, и тот укатился под ближайшую машину. Я быстрее ветра нырнула следом, торопясь поймать трубку, и одновременно с этим серебристые переливы мелодии заглушил визг тормозов и свист пули, рассекающей воздух. Предназначенная мне, она вошла в крыло «тойоты», под которую упал мой телефон. Я так и не успела поймать трубку — «тойота» взвыла сиреной, на мгновение меня оглушив, а потом издалека донесся тревожный крик Макса. Мое тело пружиной выбросило вверх. В прыжке я успела заметить многое: и неприметную черную «девятку» — ту самую, которая ехала за нами и которая сейчас стоит посреди дороги в десятке метров от нас, и ее водителя — охотника с мертвыми глазами, и дуло пистолета, направленное прямо в грудь Максу, выскочившему из внедорожника и пытавшемуся меня предупредить и защитить. Применить гипноз я не успела. Первая пуля пробила Максу плечо, вторая вошла мне под ключицу, третья — под ребро. Я успела прыгнуть и закрыть племянника собой.
Мы упали на асфальт между машинами, и меня замутило от запаха крови Макса, хлещущей из раны. Мои раны уже начали регенерировать, выталкивая пули — к счастью, обычные, а не серебряные, как тогда в клубе. Видно, все серебро охотник истратил на вечеринке, а новые пули выковать не успел. Повезло. Макс мучительно застонал, я зарычала от ярости и не узнала своего голоса, обращенного к охотнику:
— Идиот! Ты только что чуть не убил человека!
В ответ мне раздался выстрел, разнесший боковое зеркало машины, за которой мы прятались. Один из осколков пробороздил мне щеку, другой впился в бровь. С яростным шипением я выдернула его из кожи и поморщилась: не от боли, а от отвратительных звуков, взрывающих мне мозг. Вместе с выстрелом к оглушительному вою сигнализации «тойоты» присоединилась еще одна сирена. А охотник — хороший стрелок, похоже, он из военных или из охранников.
— Держись, Макс, — пробормотала я, глядя в затуманившиеся от боли глаза племянника — совсем черные на фоне резко побелевшего лица. — Пуля прошла навылет, ты выкарабкаешься.
Мой телефон остался под днищем машины, мобильный Макса разбился вдребезги при падении.
— Вызови «скорую!» — крикнула я охотнику. — Тут человек кровью истекает.
В ответ раздались тяжелые шаги: охотник приближался, чтобы довести начатое до конца. Зарычав от злости, я метнулась ему навстречу. Одной рукой выбила пистолет, другой стиснула шею, приподняв над землей. Я могла бы раздробить ему позвоночник и свернуть шею, как делала это уже не раз. Я была вне себя от гнева — в пяти шагах истекал кровью Макс. Меня мутило от жажды и ярости. Охотник хрипел, безуспешно пытаясь вырваться, но почему-то я не могла усилить хватку и забрать его жизнь. То, что раньше казалось легким и не стоящим размышлений, вдруг сделалось мучительным и сложным. Резко развернувшись, я швырнула охотника в проход между машинами к ногам Макса.
— Смотри, что ты натворил! — прошипела я, в ту же секунду оказавшись рядом.
Охотник ошеломленно смотрел на раненого Макса, не понимая, как тот, кого он принял за вампира в клубе, оказался человеком из плоти и крови, и что человек делал рядом с такой, как я.
— А теперь убирайся, — процедила я. — Вон отсюда!
Вскочив на ноги, охотник перешагнул через Макса и попятился назад. Он раскаивался в содеянном, переживал, что Макс может умереть, но мне от этого не стало легче.
Со стороны входа донеслись крики: охрана спешила на звуки выстрелов и рев сигнализации.
— Я не буду… преследовать тебя… только потому, — что не хочу… чтобы из-за меня… погиб человек, — отрывисто прохрипел охотник, потирая покрасневшую от моей хватки шею. — Ты отвезешь его… в больницу…
Он скользнул в проем между машинами, чтобы скрыться. Но прежде чем исчезнуть, поднял на меня ненавидящий взгляд:
— А потом… я найду тебя… — Он сплюнул на асфальт и с отвращением выговорил: — Тварь… найду и уничтожу.
Было еще не поздно настичь его за долю секунды и разорвать глотку. Или застрелить из пистолета, который валялся рядом. Никто меня не посмеет осудить — самооборона. Но я совершила роковую ошибку: пощадила того, кто не пощадил бы ни меня, ни мою семью. Того, кто выстрелил в Макса. У охотника была причина нас ненавидеть — кто-то из его близких погиб по вине вампиров, вот почему у него такие мертвые, полные тоски и безнадежности глаза. Он имел право на месть. Но я искренне недоумевала, почему он так яростно ненавидит меня. Словно во мне он видел виновницу своей трагедии. Но разбираться в этом было уже некогда.
