Райчел Мид - Голод суккуба
Я уставилась на записку, ничего не ощущая. Я оцепенела. Я была не в состоянии прямо сейчас сосредоточиться на Сете. Я скомкала записку, попрощалась с музыкантами и направилась к выходу. Оказавшись в вестибюле, я вытащила мобильный телефон и набрала номер:
— Алек? Это Джорджина.
— Привет, Джорджина! — В его голосе послышалась тревога. Чуть ли не отчаяние.
— Ты был прав, — начала я, надеясь, что тоже кажусь обеспокоенной. — Ты был прав. Мне нужно больше. Сейчас. Сегодня вечером. Ты сможешь?
— Да, конечно смогу. — Теперь в голосе его слышалось облегчение.
Мы договорились немедленно встретиться. Никакое время не могло показаться мне слишком ранним. Последние двадцать четыре часа я держалась на пике эмоций и готова была выплеснуть их на Алека. Я не могла больше ждать. То, что и он так жаждет этого, было просто замечательно.
— О, слышишь, Джорджина? — спросил он, когда я уже готова была отсоединиться.
— Да?
Голос его звучал странно:
— Ты не представляешь, как я рад, что ты позвонила.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дом дилера стоял в стороне от дороги, как, по-моему, и положено всем зловещим домам. Но даже если отставить мое пристрастное мнение, в нем и вправду было что-то жутковатое. Большой и дорогой с виду, он лениво раскинулся среди идеально подстриженных лужаек, хорошо различимых даже в ночи. В районе, где в большом почете были дворики, такая прорва земли указывала на очень большие деньги. В отличие от предместья, где жил Бастьен, у этого дома не оказалось столь же состоятельных соседей. Этот дом стоял сам по себе; он никак не мог быть частью обычного пригородного квартала.
— Где это мы? — спросила я, потому что этот вопрос показался мне именно таким наивным и мечтательным, какой я должна бы задать.
Мы с Алеком встретились в центре, и он привез меня сюда на своей машине. Мы были минутах в двадцати от города.
— Здесь живет этот парень, — радостно сообщил он.
Чем ближе мы были к дому, тем радужней становилось настроение музыканта.
— Он тебя обслужит по высшему разряду.
Машина проехала по длинной извилистой подъездной аллее и остановилась у гаража. Неожиданно рыцарским жестом Алек открыл передо мной дверцу машины и взмахом руки пригласил последовать за ним в дом. Бросив взгляд на побитый «форд-топаз», я невольно подумала, что лакею бессмертного наркобарона могли бы платить побольше.
Мы вошли через боковую дверь, и увиденное поразило даже меня. Первым на ум приходило слово «обалдеть». Обалдеть от роскоши, в которую хочется впиться зубами. Стены, пол и потолок из блестящего темного дерева, как будто в охотничьем домике — в охотничьем домике ценой в семизначное число. Потолок образовывали балки из того же великолепного дерева. На стенах висели картины маслом в золоченых рамах, и я достаточно разбираюсь в искусстве, чтобы понять, что их купили не в ближайшем гипермаркете.
Мы пересекли фойе и попали в большую гостиную, такую же, но еще круче. Центральное место здесь занимал гигантский камин, до потолка растянувшийся кирпичным фасадом. Место над очагом украшал многоцветный пейзаж из витражного стекла, и зарево рокочущего пламени — наряду с огнем нескольких размещенных в нужных местах свечей — было единственным источником света. Никакого электричества.
При таком тусклом мерцающем освещении я сперва почувствовала мужчину и лишь потом увидела. То же незнакомое излучение бессмертного, что и на концерте, но теперь оно ассоциировалось с чем-то еще. Оказавшись в такой близости, я поняла, что оно похоже на излучение кристаллов. Или, скорее, кристаллы ощущаются похоже, как если бы они были бледными, потрескавшимися копиями шедевра. В целом вибрация была странной, но не такой противной, как кристаллы сами по себе.
— Алек, — послышался бархатистый голос, — кто твоя очаровательная подруга?
Мужчина обнаружился, одним плавным движением поднявшись из кресла. Теперь я видела уже знакомые черты: безупречная загорелая кожа, длинные черные волосы, широкие скулы. Он придерживался все той же высокой викторианской моды, на нем была великолепная шелковая рубаха, вздувающаяся на плечах и оставляющая открытой гладкую кожу на груди.
— Это Джорджина, — сказал Алек дрожащим от страха и волнения голосом. — Как я и говорил.
Мужчина подошел к нам и взял обеими руками мою руку:
— Джорджина. Прекрасное имя для прекрасной женщины.
Он поднес мою руку к губам — пухлым и розовым — и поцеловал. На мгновение он задержал руку, пронзая меня взглядом темных глаз, а затем медленно выпрямился.
— Меня зовут Сол.
Я подавила порывы язвительно пошутить или разнести в пух и прах этого парня, сделав выбор в пользу ошеломленной невинности и легкого страха:
— П-привет. — Я нервно сглотнула и потупила взор.
— Ты сделал все хорошо, — сказал Сол Алеку. — Очень хорошо.
Не надо было видеть Алека, чтобы понять, что у него будто гора с плеч свалилась:
— Ну… это ничего… я могу, ну, это…
— Да-да.
Если я не ошибалась, в приятном голосе Сола проскользнула нотка раздражения.
— Потом. Иди пока наверх. Я тебя позову, когда буду готов.
Алек собрался уходить, но я схватила его за рукав, продолжая корчить из себя испуганную девицу:
— Подожди… куда ты?
— Я сейчас вернусь, — улыбнулся он. — Все в порядке. Ты же хочешь еще, правда? Сол все для тебя приготовил.
Должно быть, я действительно выглядела перепуганной, потому что он успокаивающе сжал мою руку:
— Все хорошо. Правда.
Я прикусила губу и нерешительно кивнула. На мгновение наши взгляды встретились, и в его глазах мелькнуло что-то очень похожее на сожаление. Затем он ушел.
— Пойдем присядем, — нараспев проговорил Сол, снова беря меня за руку.
Он подвел меня к роскошному дивану у камина. От очага дохнуло жаром, оранжевые языки пламени отражались в темных глазах Сола. Я робко присела, откинувшись на огромные подушки. Некоторое время мы сидели молча.
Наконец он выжидающе улыбнулся, и я нерешительно улыбнулась в ответ:
— Алек сказал, что ты можешь дать мне еще… ты понимаешь… того вещества.
— Так тебе понравилось?
— Да. Еще бы. Я чувствовала себя…
— Бессмертной?
— Д-да, вроде того. Пожалуйста. Мне нужно еще. Я могу заплатить… все, что захочешь.
Он беззаботно махнул рукой:
— Столь приземленные вопросы мы обсудим потом. А сейчас попробуем утолить твой голод.
Он склонился к маленькому столику и поднял два кубка. Надо же, кубки.
— Это поможет тебе продержаться, пока мы не договоримся о большем.
