Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
Себастьян лишь покрепче сжал зубы, что желваки на скулах вспухли, да покрепче сжал поводья в кулаке.
— Вы не должны были сюда являться. Ясно вам?! И это не ваше дело, какие отношения меня связывают с баронетом Эйрли! Ни вы, ни Кларенс не имеете право решать, что бы то ни было в моей жизни! Только я сама! А у вас этих прав нет!.. — и, не выдержав, закричала: — Вы слышите меня или нет?! Вам ясно, что я говорю?! Или тоже считаете меня пустым местом?! Вы!..
Мужчина резко развернулся, принуждая жеребца оставаться на месте.
— Я прекрасно все слышу, — чеканя каждое слово, ответил он. — Я все понял, из ваших слов. Вы взрослая женщина, это я знаю. И вы вольны решать некоторые вещи — об этом я прекрасно осведомлен. И то, что вы терпеть не можете Кларенса, то, что не желали стать его женой, то что он вам не муж по сути… Я все это знаю! Знаю, черт возьми! Знаю, что он хочет избавиться от вас, так же страстно, как и вы от него. Да я тоже был бы счастлив, если бы… — он усилием воли оборвал фразу, и продолжил гораздо более спокойно. — Но факты непреложная вещь и их, увы, не изменить. Вы супруга маркиза Мейнмора, а баронет Эйрли вам не пара. И закончим на этом разговор.
Домой я вернулась ужасно злая, и сразу же заперлась в своей комнате. А Себастьян после обеда куда-то пропал и заявился лишь под вечер. Я из принципа ни о чем не стала спрашивать. Я вообще перестала с ним разговаривать.
Через две недели мне вновь удалось увидеться с Джонатаном. Не то чтобы я на самом деле хотела его видеть, и я даже в какой-то степени была рада, что меж нами ничего не произошло, но мое упрямство, заставляло искать встречи с ним. Мне, и посмели запретить?! Да сейчас! Я была невероятна зла на Себастьяна и пыталась ему отомстить таким образом.
Мы встретилась с баронетом в церкви, когда я среди недели направилась к отцу Митчеллу, но по дороге не ожидая сама от себя, завернула к ней. У ворот стояла двуколка Джонатана. Увидев ее, я поспешила зайти внутрь.
В полумраке церкви мужчина молился. Обернувшись на шорох платья, он увидел меня. Сначала его глаза просияли, но потом он словно одумался и спокойным жестом предложил мне сесть рядом. Я опустилась на скамью.
Мы некоторое время молчали, пока баронет не заговорил первым.
— Аннель, проведение выше нас и не позволяет нам быть вместе, — и замолчал, ожидая, что я скажу на это; но я решила не отвечать. — Вы самая чудесная женщина, которую я когда-либо встречал. Самая рассудительная и… самая не забываемая.
И тут, словно кто-то дернул меня за язык.
— Но вы же со многими встречались? И неужели я такая уж и незабываемая?
Он абсолютно серьезно посмотрел на меня, потом неожиданно улыбнулся и совершенно иным тоном, мгновенно отключив чувственный накал, произнес:
— Любая женщина чудесна и ни одну из вас нельзя забывать. А вы к тому же еще и весьма умная. Другая бы рыдала или вытворяла еще что, но вы… Я поражаюсь вам! Порой такое чувство что вы воспитывались в совершенно другом месте или вам совершено не столько лет, насколько вы выглядите… О не оскорбляйтесь! Я пытался сказать комплемент, но он получился весьма неуклюжим. Вы необычайно мудры.
Я лишь склонила голову набок, призывая его продолжать и поколебавшись, Джонатан продолжил.
— Ваш кузен приходил ко мне после нашей встречи в роще. У нас с ним состоялся… мужской разговор, и он дал мне весьма четко понять, чтобы я оставил вас в покое. Знаете… Мне пришлось проникнуться. И еще он намекал на что-то странное с вашим отъездом… На вашу значимость… Не знаю, что он имел ввиду — я сразу после увольнения приехал в поместье. Отец устроил все так, чтобы я не успел заехать в столицу и поэтому не в курсе произошедшего. Но думаю это и не важно… важно лишь… что вы думаете обо мне?
Я помолчала.
— Вы замечательный, Джонатан. Галантный и обходительный кавалер. И если бы все сложилось по иному, мы провели бы с вами незабываемое время. Я в этом уверена. Но не судьба.
— Значит, я не разбил вам сердце? — как-то облегченно уточнил он.
— Не успели, — покачала головой я. — У нас с вами просто не хватило времени. Возможно, будь его больше, все бы было по-иному, но…
— Сложилось так, как сложилось, — закончил он за меня и, взяв руку, поцеловал. — Прощайте Аннель, и пусть Господь вас хранит.
— И вас, — выдохнула я.
Но неожиданно Джонатан устремился ко мне и впился в губы сводящим с ума поцелуем. Я не сдерживаясь, ответила.
— На прощанье, — прошептал он, отрываясь.
— На прощанье, — так же тихо повторила я и провела пальцами ему по лицу. На левой скуле я нащупала уплотнение, а поверх него засохшие корочки. Похоже, здесь было содрано. Или?..
— Что это? — спросила я.
— Ерунда! — улыбнулся он. — Неудачно входил в темную комнату, — и еще раз крепко поцеловав меня, добавил: — Все, ступайте.
Я поднялась и, не оборачиваясь, пошла к выходу. Больше мы с ним не виделись.
А Себастьян задержался у нас надолго. Он поначалу делил комнату с Питером, а когда в сентябре мы справили грандиозную свадьбу Меган, переселился в небольшой закуток, больше похожий на чулан, нежели на комнату. Для венчания я отдала невесте одно из своих платьев, подаренных мне герцогом. Она была так хороша!
Веселились всей деревней, а потом счастливо провожали молодых… до нашего же дома.
Когда жизнь вошла в прежнюю колею, и потянулись обычные будни, мы вернулись к прежней работе — заготовке на зиму, обустройстве флигеля. А еще я надеялась, что мне удастся сбежать между приездом его преосвященства епископа Тумбони и отъездом Себастьяна. Я поняла, что они от меня не отступятся и все же увезут обратно в столицу. Однако маркиз прочно засел в Адольдаге. То ли все не верил, что я перестала видеться с Джонатаном, или тому была иная причина, но он наравне с моими домашними трудился, ел, спал… В общем он жил той же жизнью, что и мы.
Я злилась на него долго. Отчего даже не знаю. Похоже из принципа. Так и норовила сказать ему какую-нибудь гадость. Но надо отдать ему должное, он стоически терпел, все мои выходки и попытки спровоцировать конфликт. Лишь единожды он не выдержал, и когда я бросила нечто язвительное по отношению к нему, он как истинный джентльмен, предложил мне прогуляться, чтобы на свежем воздухе обговорить проблему.
День был пасмурным, и уже по-осеннему тянуло сыростью от земли. Листва на деревьях стала наливаться первым золотом и багрянцем, а трава поникла, перестав радовать глаз своей зеленью. И лишь бархатцы на клумбе, да алиссум по-прежнему услаждали взор яркостью цветов.
Мы долго шли молча, я поначалу хотела его как-нибудь задеть, уколоть, но потом расслабилась, и просто стала наслаждаться прогулкой. Себастьян видимо это понял, и лишь сказал:
