Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
— За что… За что меня так… Я ведь… не дура, все понимаю… Он не любил меня, но… я не могла больше… Мне так хотелось тепла… Хоть немножечко ласки, пусть не настоящей… Он ласковый… В чем я виновата… Почему?.. Я так устала от… от всего этого, от непомерного труда… от ответственности… за мной люди… А я одна и… некому помочь!.. А он был рядом… А вы?!.. Вы все рушите!.. Отбираете…
Кто-то взял лицо в теплые ладони и заставил посмотреть вверх. Проморгавшись от слез, я увидела перед собой темно-серые глаза Себастьяна и… поняла, что это он усадил к себе на колени.
— Аннель, никто ничего не собирается разрушать, — как маленькому ребенку стал говорить мне он. — И никто сию же секунду не собирается везти вас в столицу, если вы не будете делать глупостей. А ваша самая большая глупость — это попытка завязать любовь с капитаном Эйрли. Поэтому сейчас вы мне пообещаете, что больше не будете с ним встречаться, и никто никуда не поедет. Пока.
— А как вы узнаете, встречаюсь я с ним или нет? — сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, спросила я. — И что значит пока?
— Ох, Аннель, — он неожиданно прижал мою голову к груди, и я невольно вздохнула его запах. От него слегка пахло пылью, полынью и немного дымом костра. — Поверьте мне, я все узнаю. На то я и исполнитель воли его величества. Всегда есть множество глаз и ушей, которые невольно увидят или услышат… Но я не буду следить за вами. Я просто останусь в усадьбе ровно настолько, пока вы не выкинете эту глупость из своей очаровательной головки. Пока я не буду уверен, что капитану Эйрли и в страшном сне не привидится явиться к вам в гости… Поверьте, мне на это возможностей хватит, — эти слова были произнесены совершенно другим, очень жестким тоном, а потом он как ни в чем не бывало продолжил: — А пока — это значит, что поздней осенью или в начале зимы я или епископ Тумбони явимся за вами, и вы поедете в столицу к его величеству.
— В столицу ехать обязательно? — осторожно спросила я, совершено не желая шевелиться от усталости и, по-прежнему, прижимаясь к груди Себастьяна. — Может его величество передумает?
— Обязательно, — ответил он. — Его величество не может передумать.
— Да что же вы за человек-то такой, — невольно всхлипнула я, — что ставите желание короля, превыше любого… может быть даже своего?!
— Я всего лишь… тайный посыльный его величества. Я исполняю его личные поручения. И… если потребуется, я пожертвую всем ради… его желаний. Поверьте мне Аннель, его величество, на то и его величество, что просто так желать не будет. А значит, вы поедете. И давайте закончим на этом наш нелегкий разговор.
Он словно ставя точку, поцеловал меня в макушку, а потом, так и не спуская с рук, отнес до спальни, словно заранее знал, где она находится. Там он посадил меня на кровать, напоследок провел кончиками пальцев по щеке и заставил посмотреть на себя, приподняв за подбородок.
— День оказался тяжелый, вам бы сейчас следовало отдохнуть. Поспите, и вам станет легче. О себе я позабочусь сам. Спите.
А после вышел, просто прикрыв за собой дверь.
С Джонатаном я виделась еще пару раз, но урывками. Себастьян словно нутром чуял и оказывался в нужном месте в нужное время почти сразу же. Однако нам все же удалось поговорить.
Первый раз, когда специально отправилась прогуляться по холмам, отговорившись плохим настроением и намерением развеять его, я встретилась с Джонатаном в той самой рощице, куда мы ходили на пикник.
Едва увидев, баронет бросился ко мне и принялся страстно целовать. Я поначалу ответила, но потом опомнилась.
— У нас мало времени, — зашептала я, уклоняясь от его лобзаний.
Тогда Джонатан крепко прижал меня к себе и протяжно вздохнул:
— Он запретил вам, да? — я лишь молча кивнула. — Тогда я подожду, и когда он уедет…
— Ничего не получится, Джонатан, — покачала я головой, отстраняясь. — Во-первых, он уедет, но не так быстро… Он сам так сказал. А во-вторых… Если я не прекращу встречи с тобой, он увезет меня в столицу. А я этого не переживу!
Джонатан похоже принял эти слова на свой счет, и вновь стиснул меня в объятьях.
— Но зато потом!..
— Джонатан! — едва не выкрикнула я. — Ты не понял! Я в любом случае должна перестать видится с тобой! И до того, как он уедет и после!
Увы, я отчего-то верила словам Себастьяна, и знала, что если не послушаюсь его, мне будет только хуже.
— Аннель, не стоит так бояться, — начал уверять меня Джонатан. — Я всегда смогу защитить вас! Вы же сами слышали, что он даже не рискует вызвать меня на поединок…
Но я уже не слушала его, мне стало ужасно неуютно, словно спину буравил чей-то тяжелый взгляд. Я нервно обернулась.
Так и есть, по холму по направлению к нам, верхом на своем жеребце, ехал Себастьян.
— Я должна идти, — тут же заторопилась я и стала ускользать из его объятий.
Джонатан посмотрел вдаль, и тоже заметив его, нехотя выпустил меня.
Не знаю, видел ли нас Себастьян (мы стояли немного подальше в лесочке, за невысоким кустарником, тогда как открытое пространство из-за него просматривалась как на ладони), но я предпочла ретироваться.
Взмахнув рукой на прощанье Джонатану, я уже собиралась припустить через рощицу, как он остановил меня, и коротко прикоснувшись к губам, поспешил удалиться сам. Я смотрела ему вслед, пока его фигура не затерялась среди листвы, а потом нервно оглянулась, выискивая глазами Себастьяна. А он, точно гончая бегущая по следу, ехал прямиком к рощице.
В попытке оправдать свое присутствие здесь, я огляделась по сторонам. Кругом обильно краснели ягоды шиповника. Не особо разбираясь, я кинулась к первому же кусту и поспешно стала собирать их.
Когда Себастьян спешился и, привязав коня к дереву, подошел ко мне, я успела покрыть ягодами уже дно небольшой корзинки. Мужчина спокойно подошел ко мне, внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Потом заглянул в корзинку, где лежали как спелые, так и наполовину созревшие ягоды.
— Думаю, для чая на сегодня вам хватит, а если понадобится еще — пошлите Дейдру. Она соберет, — и, взяв меня за руку, настойчиво повлек из рощи.
Почти всю дорогу мы молчали. Я надувшаяся, словно мышь на крупу, ехала на коне, а Себастьян, взяв его под уздцы, молча вел в поводу. Мужчина предпочел не комментировать случившееся.
Однако под конец я не выдержала.
— Себастьян, вы не имеете прав что-либо решать за меня, — наконец выдала, когда уже была не в состоянии справиться с мыслями и раздражением, которое вызвал его поступок.
Но маркиз ничего не ответил.
— Я взрослый человек, воспитанный в другом мире, и это мое право желать быть с кем-то, — в ответ снова молчание. — И я не хотела Кларенса в мужья. Понятно?! Я вообще не считаю его мужем! Для меня его нет, не существует! И я хочу, чтобы все остальные думали… нет знали, что его нет, он для меня никто! Вам понятно это?! Понятно?! Вообще вы слышите меня?!
