Серебряные крылья, золотые игры (ЛП) - Марсо Иви

Я перемещаюсь по площадке арены, пока не нахожу еще плащи Вудикса ― павшей проститутки и пирата, ― а затем бросаю их в воронку в качестве приманки. Оружие Ведьмы ветра летит и попадает в шерстяные тряпки.

Я падаю на живот, прижимаясь к земле, и позволяю приманкам делать за меня мою работу. Вскоре ветер становится слабее. Она теряет силы. Но на этот раз, вместо того чтобы обрушить весь шторм разом, она удерживает ветер вокруг нас двоих, образуя стену.

― Только один из нас, Одинокий Волк! ― Она кашляет кровью, указывая на трибуны. ― А они? Они ничего не увидят.

Я киваю.

Я хватаю упавший шлем Вэйла, готовый броситься на нее, но с криком она собирает последние силы и вызывает ветер, который сбивает меня с ног.

Я взлетаю на двадцать футов в воздух, цепляясь руками за пустоту. На страшную секунду я зависаю там…

А потом она отпускает меня.

Я падаю вниз, барахтаясь, но ухватиться не за что. Спина врезается в песок с такой силой, что воздух выбивает из легких.

Ведьма ветра ждет с поднятой над головой косой. Вот и все. Это происходит слишком быстро, чтобы я успел уклониться. В любую секунду ее лезвие обрушится на мою шею.

Сабина, мне чертовски жаль. Я пытался.

Когда Ведьма ветра готова опустить косу, ее глаза внезапно расширяются настолько, что становятся полностью белыми. В уголках ее рта появляются розоватые капельки пены. Ее тело содрогается, коса выскальзывает из руки и падает на землю.

В мгновение ока я перекатываюсь в сторону, приготовившись к бою. Ребра болят. Легкие все еще не могут нормально вдохнуть. Но Ведьма ветра не нападает.

Она хватается за сердце, падает на колени, а затем лицом в песок.

Секунду я не двигаюсь, мышцы напряжены на случай, если это уловка.

Кружащийся песок редеет ― стена, скрывающая нас от толпы, может рухнуть в любую секунду.

Я нащупываю ее пульс. Он угасает… угасает… угас. Ее губы синеют. Ее глаза становятся стеклянными, как замерзшее озеро.

Из-под ее костюма Вудикса выползает крошечный паучок ― такой маленький, что только мои глаза могут его разглядеть, ― и зарывается в песок. Это паук-древоточец. Один укус смертелен.

Понимание поражает меня.

Сабина. Она сделала это. Она спасла мне жизнь. Хрен его знает, как, ведь Берольт блокировал ее дар. Но я уверен в этом, как никогда в жизни.

Пока ветер утихает, я быстро соображаю. Я должен защитить Сабину. Валверэи не должны знать, что она это сделала. Поэтому я опускаю топор в центр ребер Ведьмы ветра, чтобы никто не узнал, что она была убита не мной.

Песчаная буря наконец прекращается, открывая арену, и я остаюсь последним бойцом, а десять тысяч зрителей вскакивают на ноги, выкрикивая мое имя, пока оно не начинает биться в моей голове.

― Вот ваш победитель! ― кричит диктор через свой рупор. ― Одинокому Волку Дюрена отпущены его грехи!

***

Пока я смотрю на скандирующую толпу, у меня болит рука. Ребра тоже. Мои легкие хрипят. Мои чувства вспыхивают и гаснут, как светлячки, подавленные оглушительным шумом. Я мрачно наблюдаю, как над головой кружат ястребы. Или это стервятники? Ей-богу, их, должно быть, сотни.

Их что, привлекла вся эта кровь?

Золотые Стражи выходят на арену и окружают меня широким кругом. Шестеренки люка жужжат, пока он не закрывается, скрывая кровавую бойню под ним. Служители стадиона уже уносят мертвых бойцов, а еще больше людей спешат с граблями, чтобы прочесать окровавленный песок.

Райан не идет к проходу ― не в силах сдержать эмоции, он перепрыгивает через перила ложи Бессмертных, протискивается сквозь кричащую толпу и повторяет прыжок у нижнего барьера, приземляясь на песок.

Он идет по арене мощными шагами, его лицо совершенно ничего не выражает, и на секунду мне кажется, что он вот-вот достанет нож, чтобы закончить дело, которое не удалось пятнадцати другим бойцам.

Он останавливается в двух шагах передо мной.

У меня пересыхает во рту. Я безоружен ― он может это сделать.

― Вульф Боуборн, ты ― крутой ублюдок. — Он внезапно обхватывает руками окровавленные лоскуты моего костюма и обнимает меня так сильно, что выбивает воздух из моих и без того измученных легких. ― Я знал, что ты победишь!

У меня отвисает челюсть, я теряю дар речи. Я потерял чертову уйму крови. У меня синяки в тех местах, о которых я даже не подозревал.

Райан обхватывает рукой мой загривок и говорит голосом, переполненным возбуждением:

― Все прощено. Твои грехи смыты кровью. Мы снова братья, да? Но, Вульф? ― Его голос дрожит. ― Не разбивай мне сердце снова.

Он сжимает мое плечо. Я киваю, ошеломленный, но, возможно, это просто уловка.

Главный вход открывается, и на арену выходит Сабина в сопровождении солдат. Ее глаза круглые, как серебряные монеты. Она выглядит такой же изможденной, как и я, как будто сама участвовала в битве.

Мои глаза впиваются в каждый ее дюйм, отчаянно пытаясь понять, не причинил ли ей вред Берольт, но, насколько я могу судить ― а это платье многое показывает, ― она совершенна, как рассвет.

Она останавливается, чтобы не обнять меня, и сглатывает образовавшийся комок в горле. Ее взгляд нервно мечется между Райаном и мной.

Официальным голосом, который я почти никогда от нее не слышу, она объявляет:

― Вульф Боуборн. Я приветствую твою победу.

Моя челюсть сжимается, когда я киваю, стараясь соответствовать ее тону.

― Миледи. Я не могу мечтать о вашем прощении.

― И все же оно у тебя есть. ― Ее слова звучат скованно, формально, как будто мы читаем по сценарию.

Райан обращается к толпе и, подняв правую руку Сабины и мою левую, кричит:

― Все прощено!

По лицам зрителей текут слезы. Дети обнимают родителей за ноги, а девочки-подростки бросают на арену тюльпаны.

Диктор ловит один из цветков и прижимает его к сердцу, поднимая свой рупор.

― Предательство. Бесчестие. Смерть. И в конце концов ― прощение. Какое завершение истории о Крылатой Леди и Одиноком Волке! Концовка, достойная самих богов! Наш опозоренный охотник поймал величайшую добычу ― помилование от будущих короля и королевы!

Мой желудок сводит. Боль накатывает волнами. Сабина смотрит на меня через плечо, ее взгляд быстрый и нежный, как мотылек. Если бы только люди знали настоящую историю.

Я не получил отпущения грехов ― она убила за меня.

― Склонись передо мной, Вульф Боуборн. ― Райан выхватывает меч. ― Ты восстановлен в рядах Золотых Стражей.

Я опускаюсь на одно колено, но тень падает на меня, когда я склоняю голову. В воздухе появляется странный запах. Старого железа. Запах чумы. Что-то терпкое, похожее на черную вишню. Температура резко понижается ― неужели мои чувства снова сходят с ума?

Однако на этот раз Сабина тоже обнимает себя руками, словно ей холодно.

По мере того, как тень распространяется по арене, энтузиазм зрителей сменяется криками замешательства.

― Что это? Ястребы? ― Райан хмурится, глядя в небо.

Тысячи птиц ― столько, что хватит, чтобы закрыть половину неба, ― кружат над нами, как грозовые тучи.

У меня сводит живот.

― Не ястребы, ― бормочу я, сосредоточенно разглядывая очертания птиц. ― Грифоны.

Более известные как Крылья чумы.

На стадионе раздаются крики. Пыль сыплется с крыльев птиц, когда они машут ими: мерцающий разноцветный порошок, который был бы прекрасен, если бы не нес с собой смерть.

Стоя перед входом для бойцов, Джоки одним из первых попадает под нее. Он с криком хватается за лицо, словно на него напали мошки. Через несколько секунд из его глаз и носа льется кровь. Он падает лицом в песок. Мертв.

Черт возьми.

Мне просто жаль, что я не смог убить его сам.

Еще больше криков раздается вокруг. Люди падают по всему стадиону. Плачут кровью. Врезаются друг в друга в панике, пытаясь спастись бегством. Не остаются невредимыми и высокородные зрители в ложе Бессмертных: леди Солвиг падает на перила, из ее ушей капает кровь, она кричит, а затем опрокидывается через перила головой вниз.