Керрелин Спаркс - Такая долгая ночь
Более важным представлялся ей вопрос, есть ли у нее будущее с Остином. Она была уверена, что любит его. Ни его ложь, ни отчуждение не могли искоренить это чувство. Ей не давали покоя слова Ванды: «Нет ничего священнее любви». Как можно отказаться от этого чувства, не дав ему шанса? Роман и Шанна дали шанс своей любви. Почему же она не может сделать то же самое?
Если бы только она могла перекинуть мост через пропасть, разделяла два их мира. Но для нее не существовало середины. Никогда не сможет она греться с Остином под солнцем, никогда не сможет жить с ним нормальной жизнью. Она была пленницей своего мира, и ему придется добровольно разделить с ней ее заточение. Но справедливо ли было ожидать от него подобной жертвы?
Может, даже не стоит и просить его о таком самопожертвовании? Может, попробовать делать по одному крохотному шажку навстречу друг другу? Сейчас он даже не мог к ней прикасаться. Считал ее мертвой. Ей нужно было помочь ему преодолеть это ощущение. А главное — показать, как сильно она его любит.
Все вдруг исполнилось ясности. Остин пробудет в пентхаусе еще одну ночь. Надо использовать эту возможность.
Ей оставалось набраться смелости и соблазнить его.
Гарретт открыл пакетик с картофельными чипсами.
— Четыре миллиона долларов? Я испытываю искушение выиграть этот проклятый конкурс.
— Они ни за что не дадут деньги смертному. — Остин сел за кухонный стол и открыл банку с колой. — Думаю, в наше время здесь на исходе. Ты много собрал сведений?
— Мало. Лишь имена вампиров.
Остин кивнул, довольный, что Гарретту не удалось выведать многого.
— Мы с Эммой два дня назад убили в Центральном парке вампира.
— Без дураков?
— Он напал на женщину. Мы спасли ее.
— Круто.
Гарретт сунул в рот несколько чипсов.
— Ни один из здешних вампиров не стал бы ни на кого нападать.
— Стали бы, — возразил Гарретт, — если бы проголодались.
— Думаю, что Шанна Уилан была права, когда говорила о двух типах вампиров. Она называла одних законопослушными современными вампами, а других — мятежниками.
— Ей прополоскали мозги, — пробормотал Гарретт с полным ртом.
— Подумай сам. Однозначно существуют две разные группировки вампиров. Мы видели, как они готовились драться друг с другом в Центральном парке. Я понял это также, прослушивая их телефонные разговоры. Они ненавидят друг друга.
— Чертовски жаль, что не займутся взаимным истреблением. Это значительно облегчило бы нашу работу.
Остин отхлебнул из банки колы.
— Думаю, нам нужно узнать побольше об этих двух группировках.
— Влезать в их игры — напрасно тратить время. Проще всех уничтожить, — покачал головой Гарретт.
Остин молча допил колу. Ему нужно было связаться с Шанной Уилан, или миссис Драганешти, как теперь она звалась. Она смогла бы рассказать ему о вампирах больше и как это — жить с одним из них в браке.
Он чувствовал, что уже не будет прежним, потому что больше не верил, что все они — черные демоны, исчадья ада. Все, что Остин узнал за последние две недели, говорило о том, что они жили в мире, поразительно похожим на человеческий. Вампиры, как и люди, могли быть хорошими и дурными. Могли любить и ненавидеть. А поскольку он сам полюбил женщину из их числа, то пытался найти пути примирения с их миром, чтобы суметь его принять. Все же он сознавал, что будет очень трудно повернуться спиной к своей прежней жизни. Чрезвычайно трудно.
Остин бросил пустую банку в корзину для мусора. Неужели он думает, что сможет жениться на Дарси и жить с ней счастливо? Она будет существовать вечно, а он состарится на ее глазах, а потом умрет. Интересно, как скоро ей надоест его дряхлая задница? И через каких-нибудь сто лет, когда его давно уже не будет, о нем все забудут.
Стоило ли отказываться отдела всей своей жизни ради какой-то призрачной мечты? Если ему хватит ума, завтра он приложит все силы, чтобы выбыть из шоу. И больше никогда не видеть Дарси. Но впервые за все время здравомыслие звучало для него синонимом глупости.
Пожелав Гарретту спокойной ночи, Остин поплелся в свою комнату, включил компьютер и проверил камеры наблюдения. Два последних вампира, Отто и Роберто, находились в бильярдной, где играли в пул. В вестибюле и портретной галерее никого не было. Он переключился на домик у бассейна и тотчас пожалел об этом.
Дарси с влажными волосами, одетая в сексуальную пижамку, только вышла из душа. Его с новой силой охватило чувство тоски и отчаяния. Как мог он отказаться от нее? Разговор с Вандой в джакузи напомнил, сколь редка любовь. Дарси была умной, смелой, обладала всеми теми качествами, которые он мечтал найти в женщине. В состоянии нервного возбуждения она ходила из угла в угол. По выражению ее лица и неясному бормотанию он понял, что она ведет спор сама с собой.
Дарси прошла на кухню и вынула из холодильника бутылку. Встряхнув, отвинтила пробку и налила в стакан темно-красной жидкости. Остин поморщился. Она достала из холодильника ещё что-то. Шоколадный сироп? Выдавила немного в стакан и размешала ложкой, затем добавила несколько кубиков льда.
Потягивая содержимое стакана, девушка покинула кухню. Остин с упавшим сердцем откинулся на спинку стула. Может, она и пыталась затушевать вкус, но результат был все тот же. Она пила кровь.
Он прошел и ванную и встал под горячий душ. Сунул голову под бьющую струю, но обжигающий шквал воды не мог смыть из памяти образ Дарси, пьющей кровь. Как мог он жить в ее мире?
«Нет ничего священнее любви», — возвращались и липли к нему горячим паром слова Ванды. Как мог он бросить ее? Он любил ее. Но в силах ли он связать себя с вампиром?
Остин вытерся и, обвязав полотенце вокруг талии, вернулся в комнату. Взглянул на экран монитора. Дарси в большой комнате домика уже не было. Возможно, она перешла в спальню, где наблюдательные камеры он не устанавливал. Остин проверил вестибюль и лестницу. Пусто. Теперь восточный коридор.
У него перехватило дыхание, и полотенце свалилось на пол. Дарси шла в его сторону. Поверх коротких пижамных шортиков и топика она надела белый банный халат.
Он бросился к чемодану и взял пару чистых боксерок. Красный шелк. В дверь тихо постучали. Остин, натянув трусы и закрыв ноутбук, откинул со лба волосы и приоткрыл дверь.
Ее лицо было бледным и напряженным.
Он старался не выдать своих эмоций.
— Это не слишком хорошая идея.
Она прижала ладонь к двери, чтобы он не закрыл ее.
— Ты сказал, что нам нужно поговорить.
— Я передумал.
Она нахмурилась.
— Это твоя последняя ночь здесь.
