Татьяна Корсакова - Самая темная ночь
Я верил, как верил я и в то, что без Зои мне не жить.
— Я уеду. — Она разгладила складки мокрого платья. — Не нужна я тебе теперь… такая.
— Нужна! — Я поймал ее за запястье, крепко сжал. — Ты мне нужна, Зоя. Без тебя мой мир блекнет.
Мы долго сидели на берегу, Зоино платье успело высохнуть. В тот день я принял очень важное решение. Наверное, тогда я по-настоящему стал взрослым.
Игната дома не оказалось. Слуги сказали: ушел на заре. Я знал, куда он направился, знал и не собирался отступать. Я должен с ним поговорить. Мне важно понять, что же стало с братской любовью.
Я быстро нашел заповедную поляну, Лешак научил меня ориентироваться в лесу. Здесь ничего не изменилось. Разве что ели стали чуть выше, а избушка чуть ниже. Игнат ждал меня. Он сидел под сенью старого дуба, на лице его лежали глубокие тени, а глаза были закрыты.
— Пришел, — сказал он, не открывая глаз. — Я ждал тебя. Знал, что рано или поздно придешь.
— Зачем все это? — У меня была тысяча вопросов, но я спросил: — Зачем все это?
— Садись. — Игнат похлопал по траве перед собой. — Нас ждет долгий разговор, брат.
Я послушно опустился на землю, всмотрелся в невозмутимое лицо брата.
— Она тебе рассказала? — Его губы дрогнули в презрительной улыбке.
— Я сам узнал.
— И каково это, брат? Каково узнать, что ты не первый, что то, что принадлежит тебе по праву, больше не твое?
— Ничего не изменилось.
— Да? — Игнат открыл глаза.
— Я люблю ее. Тебе не понять, что это значит.
На ветку дуба присел ворон, закаркал хрипло и сварливо. Игнат запрокинул лицо к небу, улыбнулся.
— Ты прав, брат. Тому, кого никогда не любили, трудно понять, что есть любовь.
— Тебя любили! Я, отец, мама…
— Мама? — Игнат смотрел прямо мне в душу. — Почему ты такой наивный, Андрей? Или глупый?! — Он взмахнул рукой, и ворон взмыл в небо. — Ты единственный не знаешь того, что знает, кажется, целый мир.
— Что я не знаю?
— Я расскажу. — Он кивнул. — Только давай с самого начала, чтобы ты понял, что мною движет.
— Рассказывай! — В затылке заломило от этого его взгляда, а еще от предчувствия чего-то страшного, необратимого. Но я пришел, чтобы узнать…
— Она была настоящей красавицей, Степка не соврал, — заговорил Игнат, я не сразу понял, о ком он. — Многие ее добивались, многие готовы были бросить к ее ногам весь мир. А она любила одного-единственного. Молодого, красивого, знатного. Он тоже говорил, что любит, и она поверила. Женщины так доверчивы. Наверное, им было хорошо вместе, наверное, он думал, что так будет всегда. — Пальцы Игната впились в траву, выдрали клок. — Но так не бывает! В тот день, когда она родила сына, он женился на другой.
Игнат говорил, а я отказывался верить, до последнего надеялся, что это всего лишь сказка.
— Когда ребенку исполнился год, его мать утопили в затоне. Утопили за то, чего она никогда не делала, а ее мертвое тело бросили на берегу…
— Погоди! — Я стер со лба испарину. — Погоди, Игнат, ты говоришь…
— Я говорю о том, как жесток и несправедлив мир! Его не было в поместье, когда это случилось, он вернулся из города только через день.
— Наш отец?..
— Да, наш с тобой отец. Он похоронил ее здесь, в лесу, а когда собирался уходить, услышал детский плач… Я похож на него, верно? Уже тогда я был на него похож, и он не посмел загубить еще одну невинную душу. Его власти и силы хватило на то, чтобы объявить меня сыном и заткнуть рты недоброжелателям и сплетникам. И даже мать, твоя мать, приняла меня. Но любила ли дна меня, Андрей? Ты знаешь ответ на этот вопрос. Я стал лишним, ненужным, бастардом…
Все это было неправдой! Мама — возможно, да, но отец никогда не делал между нами различий. Больше того, отец всегда выделял именно Игната.
— Как ты узнал? — спросил я, вместо того чтобы ввязываться в бесполезный спор.
— Она мне рассказала, — Игнат кивнул в сторону избушки. — Моя настоящая мама. Она пришла ко мне во сне, в день моего шестнадцатилетия. Я ей не поверил. Не захотел верить. Согласись, лучше быть графом, чем ведьминым сыном! А потом она привела меня сюда, к своей могиле.
Игнат говорил, а я видел не взрослого мужчину, а маленького потерявшегося мальчика. Мне было жаль его. Искренне жаль.
— Готов слушать дальше? — Он улыбался загадочно и многозначительно.
Я кивнул.
— Она учила меня. Кое-что рассказывала, являясь ко мне во снах, но в основном по книгам. У нее было много книг, я все забрал себе. Я был нерадивым учеником ровно до тех пор, пока не подслушал разговор твоей матери и моего отца. Она хотела, чтобы все досталось законному наследнику, а не бастарду. Нет, мне тоже должны были перепасть какие-то крохи, но львиная доля предназначалась тебе, брат. Обидно, правда? Обидно и несправедливо! Я был вынужден защищаться…
Странная болезнь мамы, странные слова Лешака, тревога и неверие в глазах отца…
— Это ты? — Я тоже отказывался верить.
— Я. — Игнат кивнул. — Травы бывают разные, некоторые из них очень ядовиты.
— Она умирала в муках! — Перед моими глазами поплыл кровавый туман.
— Да, я был нерадивым учеником и плохим сыном. Сейчас я бы мог подарить ей легкую смерть. В конце концов, она меня вырастила, я ценю это.
— Она была твоей матерью!
— Нет, она была ТВОЕЙ матерью! — Игнат отмахнулся от моих слов с небрежной легкостью. — Моя мать лежит здесь. — Он посмотрел в сторону скрытой елями могилы. — И я — ее примерный сын! Смотри! — Он дернул ворот рубахи, и под его левой ключицей я увидел родимое пятно в виде листа клевера. Ведьмовской знак… — Я набираюсь сил, оно темнеет. Это неизбежно, я знаю. У каждого свой путь, мы его не выбираем.
— Врешь! — закричал я. — Ты мог отказаться, пойти другим путем!
— Я пытался. Когда эта женщина, твоя мать, умерла, я решил, что с меня достаточно, но она сама виновата. Зачем она вырвала у отца ту клятву?!
— Какую клятву?
— А ты не только наивен, но еще и глуп, Андрей. Ты же сам мне о ней рассказал. В ночном, помнишь? Я сразу понял, о чем она просила перед смертью. Именно ее алчность вложила в мои руки орудие мести.
