Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
Мы проходим в мою комнату. Я подношусь к окну, намереваясь открыть раму, но не успеваю и двух шагов сделать, как вдруг в спальню влетает Мэри-Линетт.
Волосы у нее мокрые, угольно-черные. Глаза огромные, переливающиеся искренним недоумением. Она кидает на пол полотенце и шепчет дьявольским голосом:
— Какого черта у нас на кухне забыл пес? — Она смотрит прямо на меня. — Ари, что ты творишь? Оборотням нельзя доверять! Они импульсивные и непредсказуемые.
— И тебе привет, тетя Мэри. Знаешь, мне кажется, импульсивная в этой комнате лишь Норин. Потому что именно она накинулась на Джейсона с кухонным ножом.
— Что сделала?
— На Джейсона, — проигнорировав сестру, сетует Норин и гневно сводит брови. — Что ты вообще знаешь о нем, кроме имени, которое, вполне возможно, фальшивое? Никогда и ни при каких обстоятельствах не доверяй оборотням. Они одиночки и живут ради выгоды.
— Как и все люди.
— Нет. В отличие от людей, они, уходя, сердце не разбивают, а вырывают из груди.
— Джейсон спас меня. Вот, что я знаю. — Сплетаю на груди руки и выдыхаю. — Разве я привела бы в дом врага? Я могу ему доверять. Он очень хороший человек.
— Он не человек, — пропевает Мэри-Линетт, сухо улыбнувшись, — забыла?
— На меня напали трое мужчин. Они утащили меня в переулок, и Джейсон пришел за мной, пусть и не должен был. Он предупреждал, а я не послушала. Была зла, убежала.
— Это ты умеешь.
— Простите, — я виновато выдыхаю и плюхаюсь на край кровати, она прогибается под моим весом, предательски скрипнув, — мне очень стыдно. Я поступила неправильно. Но не знаю, что бы я наговорила, оставшись. Мне нужно было побыть одной.
Тетушки одновременно приближаются ко мне. Неожиданно напряжение испаряется, они присаживаются по бокам от меня, приобняв за плечи. Странно. Только что кричали, а теперь обнимают. Мэри-Линетт заботливо поправляет мне волосы.
— Мы испугались. Не контролировать себя в те минуты, когда тебе нужна помощь…
— …страшно, — заканчивает Норин, смотря куда-то в окно. — Очень страшно смотреть на то, как ты уходишь, и быть не в состоянии тебя остановить.
— Я понимаю. Невыносимо смотреть, как люди ошибаются и ничего не делать.
Норин переводит на меня взгляд и словно понимает, что я ощущаю дрожь в коленях.
Я почти уверена, что сломленные люди чувствуют друг друга. Это словно негласное правило между двумя искореженными скалами, о которые разбиваются кривые волны. Не в состоянии сдвинуться с места, они просто терпят и глядят в глаза собрата напротив.
— Что тебе рассказал Ноа? — С прашивает она, сжав в пальцах мои холодные руки.
Я устало пожимаю плечами и смотрю вниз, невольно вспомнив мертвое лицо Лоры, окровавленный снег и запах гари, забивающий легкие. Я вспоминаю, пусть и не хочу, но у жизни есть одна вредная привычка: не спрашивать тебя о твоих желаниях, а делать то, что ей по нраву. Чувствую, как Мэри-Линетт крепче стискивает мои плечи, и кривлю губы:
— Он показал мне аварию. Показал, как умерли родители и Лора.
— О, Боже. — Глухо выдыхает младшая сестра матери и хмурит лоб. — Дорогая…
— Оказалось, мама погибла не в аварии. Она единственная выбралась из машины. Но потом она увидела Лору и меня, и…
— Что?
— Лора уже не дышала, — металлическим, ледяным голосом отрезаю я, впялив взгляд в стену, — но я еще была жива, мама вытащила меня из машины. Потом появился Ноа. Они договорились. Мама попросила его. Он согласился.
Мои фразы обрывисты, тихи и нелепы. Но я не знаю, как говорить, чтобы сдержать в горле тысячи воплей, криков, слез. Я просто смотрю перед собой.
— Договорились? — Аккуратно переспрашивает Норин. — Что ты имеешь в виду?
— Она сказала Смерти спасти меня, но забрать ее. Ноа согласился, ведь я дорога ему.
— Я не понимаю.
— Это просто. — Горячо выдыхаю и вдруг поднимаюсь на ноги. Жар обдает все тело и проходится вниз по спине, будто кипяток! Я стремительно оборачиваюсь и смотрю в глаза тетушкам решительно, зло, обижено, изо всех сил пытаясь скрыть отчаяние за неуместной улыбкой. — Ведьмы не видят мертвых. Зато Смерть их видит.
Мэри-Линетт бледнеет, сжав в тонких пальцах покрывало, но Норин не пугается, она поднимается вслед за мной и задумчиво наклоняет голову.
— Что ты хочешь сказать, Ари.
— Не хочу. Я не хочу этого говорить.
— Невозможно. — Ровным, снисходительным голосом говорит она. — Ты ошиблась. Ты неправильно поняла то, что увидела.
— Трудно неверно истолковать видение, когда видения преследуют тебя.
— Реджина никогда бы так не поступила. — Растерянно проговаривает Мэри-Линетт и на меня смотрит испуганно. — Мы бы узнали. Она бы сказала.
— Или она бы все скрыла, потому что умеет отнимать боль, тревогу. И воспоминания.
Сжимаю в кулаки пальцы. Тетушки неоднозначно переглядываются, так и не поняв, что именно я пытаюсь до них донести. Или, нет. Поняв. Но, не приняв. Не осознав это.
— Мама отдала мне свое дыхание. Что…, — нервно почесываю запястья, — как это?
— Ари…
— Ответьте.
Мой холодный тон быстро отрезвляет тетю Норин. О на выпрямляет спину и отходит к окну, скрыв за солнечными, уходящими лучами острое недоумение на лице.
— Нашу жизнь определяют три элемента, три составляющих. Рай, земля и ад. Воздух, вода и огонь. Что значит — человек? Из чего он состоит?
— В смысле? Я не…, не понимаю.
— Человека олицетворяют три символа: тело — его оболочка, душа — сознание и воля.
— И дыхание.
— Верно, дыхание — это жизненные силы. Забрав душу у человека, Люцифер получает существо без эмоций. Забрав у человека дыхание, он его убивает.
— Выходит, мама отдала мне свои жизненные силы? — Слабым голосом спрашиваю я, пусть и так знаю ответ. Мне просто нужно убедиться. Нужно услышать правду еще раз.
— Не знаю. — Признается Норин, посмотрев на меня через плечо. — Я никогда раньше не слышала об этом, не слышала, что это возможно.
— Это редкий дар. — Поясняет Мэри-Линетт, привстав с кровати. — Не каждый может принять силу. Как и душу можно отдать лишь добровольно.
— Знаешь, почему никто не способен противостоять Люциферу, Ариадна?
— Издержки векового авторитета?
— Он контролирует эти три элемента. Управляет материей, разумом и забирает силы.
— Три точки на твоей шее, Ари, — тетя Мэри подходит ко мне и прикасается пальцами к треугольнику. А я и забыла, что на мне стоит дьявольское клеймо. — Три составляющих, треугольник, его знак. Как напоминание о том, что он все контролирует: наше тело, душу и наше дыхание.
