Анна Гринь - Олимпиада. Бубновая дама
Подвывая и оглядываясь, я затравленно оттолкнулась и продрейфовала к балкону напротив, пытаясь не смотреть вниз.
— Я сильная, я сильная! — вопль вряд ли мог помочь, но ничего поделать с переизбытком чувств не получалось. — Я же обычная студентка, за что же?
Ответом мне была таки выпавшая в комнату дверь и вопль с улицы:
— Девушка, что вы делаете на моем балконе?
— Держи ее! — крикнул один из преследователей другому. Они выскочили на балкон и, перегнувшись через него, попытались дотянуться до меня. Я, спрыгнув на плиточный пол, не дала им шанса и, вереща, толкнула створки балконных дверей. На мое счастье те оказались не заперты, так что я с разгона ворвалась в комнату.
— А? — парочка, активно шуршавшая под одеялом, уставилась на меня, как две большие совы — сипухи, почти не моргая. — Что?
Не дав девушке завопить, а мужчине выругаться, я, пятясь к двери из комнаты, строго велела:
— Не отвлекайтесь!
Уже за дверью комнаты я громко выдохнула и побежала к комнате напротив, решительно твердя себе под нос:
— Я выберусь! Я выберусь!
На следующий балкон я сиганула куда увереннее, запрещая себе думать о падении. Платье мешало нормально перепрыгнуть, поэтому метровое препятствие стоило мне пары сломанных ногтей и учащенно колотящегося сердца.
Преследователи мало отставали, поэтому пришлось навесить немногие из имеющегося арсенала чары не только на стеклянные двери, но и просто посреди комнаты, и потратить выигранные секунды на то, чтобы ножничками из подарка вампира разрезать юбку по бокам.
— Жизнь дороже, — хмуро решила я, осмотрев свое творение, и совсем откромсала юбку.
На следующем балконе ветерок игриво вздыбил колоколом тонкую рубашку, едва прикрывавшую мою пятую точку, но я независимо подтянула сползшие к коленкам колготки и вспрыгнула на мраморные перила балкона.
По ту сторону за большим столом семейство что‑то праздновало, громко выкрикивая тосты. На секунду растерявшись, я все же перепрыгнула и, теряя остатки страха, выскочила в чужую столовую. Гости замерли, как в остановленном киношном кадре, озадаченно пялясь на мой несуразный наряд. Позади, уже матерясь в открытую, возникли преследователи. Понимая, что терять нечего, а на путь к двери мне преграждает стол, я вскочила на него и громко заявила, не давая людям опомниться:
— А теперь… песня!
Глава семейства подавился вопросом, дородная дама в бесформенном платье захлебнулась воплем, а маленький карапуз ударил ложкой по тарелке и запищал:
— Ура!
Пританцовывая между тарелками и сверкая грязными и кое — где порванными колготами, я перелетела стол и бросилась вон, уже слыша обещания сделать из меня подушечку для иголок как от злодеев, так и от хозяйки дома.
К моему ужасу ни комнаты, ни, тем более, балкона за следующей дверью не оказалось. Пришлось придумывать на ходу и мчаться на чердак. Там я вылезла сквозь одно из окошек — люков на крышу и, молясь всем богам, на четвереньках, как паучок, полезла по коньку на противоположную сторону.
Здесь преимущество оказалось на моей стороне: более легкая и проворная, я могла двигаться быстрее, в то время как преследователи успели поругаться за право добраться до меня первым и надрать уши, лишь после этого отправив вслед за родителями.
Я в их спор не вмешивалась, больше занятая безвыходной ситуацией: с соседней крыши меня разделяло добрых пять метров и перепрыгнуть не выйдет.
— Почему?.. Почему нам первым делом не показали основы левитации? — зарычала я, едва не плача.
Если загнать маленькую и беззащитную крыску в угол, то она сначала начнет метаться, заполошно ища выход, а потом, понимая, что терять нечего, развернется к вам усатой мордочкой с желанием если не победить, то дорого продать свою серую шкурку. Сидя на крыше, вцепившись в теплую черепицу, я чувствовала себя… Нет, не крысой. Но, как минимум, цыпленком. Да, сковородка или пасть кошки неминуема, но выклевать хотя бы один глаз врагу я должна.
Так я думала, пока мужчины медленно ползли ко мне по коньку крыши. Спешить им было некуда. И я, и они прекрасно осознавали, что либо вниз почти без шансов на спасение, либо им в лапы.
— Ох… Ну хоть что‑нибудь… — Сообразно ситуации в голове не осталось мыслей, а единственный не успевший удрать тараканчик носился от уха к уху и верещал благим матом. — Гедымин…
Какие там принцы и белые кони? Я согласна на спасение даже самым завалящим задохликом, лишь бы только прожить еще немного! Дракон? Давайте дракона! За милость ко мне я буду каждое утро драить ему чешую и полировать когти!
— Спасите… — тихо застонала я.
Накатил настолько парализующий страх, что в пору было отпустить черепицу и скатиться вниз, устроив себе самопогребение посреди улицы, где даже прохожие не станут свидетелями столь значимого события в столице княжества.
— Иди сюда, — велел один из преследователей и усмехнулся, обнажив кривоватые зубы под растрескавшимися губами. — Поздно уже куда‑то бежать.
Я с тоской воззрилась на крышу соседнего дома, проклиная идею с чердаком.
Вот что мешало мне побежать не вверх, а вниз? Выскочила бы на улицу и скрылась от преследователей. А так кроме злосчастных ножниц, которыми только детей пугать, да пропуска в Академию, надежно упрятанного в моем скромном декольте, даже нечем запустить в моих будущих убийц.
Бабушка часто повторяла, что я не Липа, а липучка для неприятностей. Похоже, скоро неприятностям придется искать новую жертву…
Последний раз оценив свои шансы и решив, что они чуть перспективнее, чем встреча с громилами, я таки развернулась и, придав себе магического пинка, представила, что лечу.
— А — а-ар!
Сердце ухнуло в пропасть, когда подо мной мелькнула пропасть и недружелюбно твердая брусчатка, а потом сработал инстинкт, которому трудно, но как‑то приходится выживать со мной в одном теле. Замолотив бииаби руками по воздуху и понимая, что не долетаю всего ничего, я заорала и на адреналине подбросила себя на воздушной подушке, не соображая, как именно ее сделала.
— Ка — а-ар! — Подбитая мною в полете ворона несколько раз перевернулась через голову, но удержалась и не шмякнулась на черепицу. — Ка — а-а — ар!
Продолжая ругаться на своем птичьем языке, ворона предпочла улететь, пока невезучая ведьма не наградила ее еще и пинком. Только на него я и была способна, с точностью тренированного каскадера свалившись не на черепицу или что‑то острое, а ровнехонько на каминную трубу, увенчав ее, как вишенка тортик.
— С мягким приземлением… — прокряхтела я, впервые порадовавшись, что оказалась в этот кошмарный день в корсете. Он не смягчил падения, но, подозреваю, что без него ощущения были бы хуже!
