Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
— Сумерька, ты что творишь?
— Гер?.. — Занятая плетением я и не заметила, как многоликий выбрался на берег.
Покрытый илом и светящейся зеленой кровью, уставший, с разодранной грудью и бедром, он распластался рядом со мной и протяжно вздохнул.
— Гер! — я одновременно и обрадовалась, и разозлилась. — Да чем ты там занимался, рыжий? Сказано же было, в пасть залезть срезать нарост… — возмутилась, прежде чем, заметила, что ногами он все еще в воде.
— Я? Рог искал, которого у нее нет и не было! — рявкнул, метаморф и со стоном отмахнулся от моих запоздалых попыток вытащить его на сушу. — Чуть не убила топором, дезинформировала, а теперь еще и шарпает. Не дергай, и без того плохо! — Взвыл от боли, но стоило мне решиться на его исцеление и хоть сейчас, хоть крохи энергии влить, он изогнул бровь и подозрительным тоном осведомился: — Или все это из-за твоего пояса?
— Да сдался он мне! — прошипела растеряно и позабыла о благой миссии. — Хочешь, оставь на память. Только из озера вылези!
— Зачем? — спросил серьезнее и, не дав ни объяснить, ни вытащить его из воды, саркастично пожурил: — Я тебе в жизни больше не поверь-ю-у-у-у-у-у… Уй! — озвучил он свой полет до ближайших кустов.
— Ой, Мамочки!
Усложненное плетение сработало идеально, и пусть многоликий в воде лишь наполовину "сидел", стукнулся при падении он знатно. Иначе с чего бы увидев меня, прорывающуюся сквозь кусты к месту его приземления, прошептал в священном ужасе:
— Ты что наделала?! — а затем его голос начал приобретать знакомые злые нотки. — Сумеречная, ты в своем уме была, когда это выплетала?! — Ну, если злится, значит, он в себе, стукнулся не сильно и расшаркиваться с ним не стоит.
— Заткнись и поднимайся! — он не отреагировал, смотрит уже не на меня, а куда-то вверх в абсолютно черное небо и только рот открывает и закрывает.
И Таррах с ним! Я там ничего не видела, но точно знала, что с открытой местности нам следует уйти, срочно. Иначе попадем вначале в дождь из воспарившей вверх воды, потом под град из карзий, вернее их обрубков, а после под своеобразный снег из свернувшейся крови нежити и ядовитой лимфы. Впопыхах сплела сеть для отлова мертвяка, тонкую, дырявую, без шипов, и только решилась накинуть ее на многоликого, чтобы поднять Дао-дво и унести, как он сам вскочил, расплел некромантскую халтуру и задвинул меня за спину.
Сделал он это вовремя, рядом с кустами появился безутешный василиск.
— Мое озеро! — его вопль оглушал, но был еще вполне слышим, в сравнении с последующим ревом: — Мой сад!
Двуликий в образе огромного золотого ящера обозревал все вокруг с непередаваемым ужасом и заламывал руки, а я в свете месяца видела мало, но знала, пора уходить.
Немедленно. И только попыталась объяснить ситуацию, началось возвращение озера на землю. Пошел дождь.
— Мое поместье… — горестно проревел Кель Граун, наблюдая за тем, как все вокруг заливает, — Мои клумбы! — и сверху на него упал внушительный ошметок щупальца и, кажется, язык. Я была уверена, что василиск сейчас воскликнет: "Моя голова!", но все оказалось куда хуже. Он рухнул на колени и дрожащими руками потянулся к останкам.
— Моя карзия…
Неужели разводил? Хотя, это не важно. Мне совсем не хотелось попасть под "снег", а потому, встав на носочки, я прошептала многоликому: — Гер, нам надо бы уйти и поскорее.
— Погоди, нужно кое-что узнать, — ответил рыжий, распахнул надо мною крылья, укрыл от "града" и обратился к хозяину поместья: — Простите, мастер, а как давно вы заселили в озеро самку?
— Какое озеро? Какая самка? — золотой ящер вскочил на ноги и вздыбил гребень. — Неделю назад нашел кастрированное существо и поселил его в бак на цокольном этаже.
Агирбин обещал подкормить, пока я в разъездах.
— Ага, — усмехнулся многоликий, — не один я с рогом обманулся, — И, указав куда-то вправо, сообщил: — Там ваш недобитый "кастрат" висит на дереве. А это, — он указал вниз, — бывшее ее потомство. И скажите Найски спасибо, он хорошо ее откормил, хотя нет, я сам скажу… Спасибо.
И не предупреждая, он взмыл вверх, унося меня с собой. Злой, сердитый, раненный он летел низко — на уровне вершин деревьев, но достаточно высоко для меня. Упустит — разобьюсь. А потому, не зная, хватит ли ему сил долететь и не потерять ношу по дороге, я попросту молилась. И уже не важно, стала ли схватка на озере досадным упущением мастеров или продуманной местью бывшего лемура, главное мы живы и целы¸ почти.
Я хоть и уставшая, но на землю близ лестницы ступила твердо, Гер же упал на колени. Отдышался, кое-как и, медленно поднявшись, начал инструктировать, не сводя глаз с моего правого уха:
— Портал там, — мах рукой и пауза, ибо взгляд его сместился явно ниже ушной мочки и голос стал глуше, — третий поворот справа, маленькая дверка… А пояс вот. — Дао-дво потупился, передав мне кожаное изделие с полным набором оружия и неожиданно похвалил: — Ты молодец. И пусть нас вычислят после этого, все равно молодец.
— Спасибо, — пролепетала смущенно.
А он ухмыльнулся и, шагнув ближе, чмокнул меня не то в губы, не то в щечку, прошептал:
— Тебе спасибо и за пояс тоже, я его заберу, а сменную одежду для тренировок тебе утром пришлю. Кстати, какой у тебя размер? — Спросил он заинтересованно уставившись на мою рубашку. Я тоже посмотрела вниз и в тусклом свете уличного фонаря с трудом различила и с опозданием узнала, что я в борьбе за жизнь потеряла платок, а моя рубашка не только свою непрозрачность, но и пару пуговиц. И если человек увидел бы немного, то меняющий сущность различить может все.
— Ах ты… — руками закрыла грудь и пнула Гера по коленке. — Рыжий!
Удар получился слабый, но многоликий все равно пошатнулся, всем телом приник к фонарю.
— Не трать силы, мне и без того плохо. — И главное, сказал так, словно бы смысл всей моей жизни заключается в том, чтобы портить ему жизнь. А это уже не баранье упрямство, а самое настоящее свинство.
— Слушай, ты… Я, конечно, рада, что ты жив остался, но…
Договорить он не дал, попросил тихим страдальческим голосом:
— Давай потом, — и с трудом отлепившись от шедевра чугунного искусства, поторопил
— Иди уже, скромница. — Всего миг и вместо метаморфа на земле оказалась стальная ящерка с маленьким гребнем на голове, улыбнулась, мигнув глазенками, и голосом Даодво заявила: — Хотя нет, постой! Вид снизу тоже ничего.
— Зараза! — многоликий извращенец легко ушел от брошенного в него проклятья и, вильнув хвостом, точь-в-точь как кука, исчез в траве.
Оставшись одна, я тут же проверила наличие белья и свободно выдохнула, ощутив основательное облегчение, а вместе с ним и проснувшийся голод. Жаль, что после утоления оного мне вновь придется взять конфетку.
