Кэтрин Смит - Будь моим этой ночью
Молино и Маркус уехали, а вместе с ними исчезли и те ограничения, которые Шапель сам наложил на себя. В отсутствие Молино ничто не напоминало ему о прежней жизни и о лежавшем на нем проклятии. С Прю он мог оставаться самим собой — до такой степени, что порой просто забывал, что не был обычным человеком. Когда влюбленные проводили время вместе, все прочее утрачивало значение — даже исчезновение Темпла превратилось не более чем в тень, затаившуюся в уголке сознания Шапеля. Этой мысли было достаточно, чтобы наполнить душу Шапеля угрызениями совести. Так оно и случалось, но лишь в те мгновения, когда он об этом задумывался.
Что же касается Прю, то он думал о ней все то время, которое они не проводили вместе, а такое случалось не часто. С самого момента его пробуждения и до тех пор, пока он уже не в силах был побороть сон, они находились в обществе друг друга. Иногда при этом присутствовали члены ее семьи, и тогда они вместе предавались обычным вечерним развлечениям. Судя по всему, большая часть семьи Прю уже приняла Шапеля как родного, хотя Матильда все еще казалась слегка напуганной.
Шапель так не хотел покидать этот уголок рая на земле, хотя и понимал, что рано или поздно ему придется это сделать. И как бы ему ни претила мысль покинуть Прю, он не сможет находиться с ней рядом, когда она умрет.
Пока же он всеми силами старался не думать о ее смерти, предпочитая вместо этого сосредоточиться на настоящем и на том, как лучше использовать то время, которое им было отведено.
— Ты уверена, что хочешь именно этого? — осведомился Шапель, глядя сверху вниз на Прю.
Она подняла голову. Глаза ее в темноте казались черными, а зрачки — такими огромными, что за ними почти не было видно радужной оболочки.
— Да, уверена. Просто я боюсь.
Шапель рассмеялся. Они оба стояли на балконе ее комнаты, одетые в вечерние наряды.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Прю кивнула, оправив шарф, повязанный вокруг ее волос.
— Знаю. Просто я задаюсь вопросом, кто же позаботится о том, чтобы с тобой ничего не случилось.
То, что она полностью доверяла Шапелю, зная, что он сумеет уберечь ее от любых неприятностей, согрело его душу до таких глубин, которые, казалось, уже давно пребывали в холоде и запустении.
— Ни с кем из нас ничего дурного произойти не может. А теперь держись за меня покрепче.
Прежде чем исполнить его просьбу, Прю усмехнулась:
— Мне бы следовало догадаться, что для тебя это только предлог. Неужели ты и на самом деле умеешь летать?
Вместо ответа Шапель только крепко обхватил ее и пулей взмыл в темнеющее небо. Визг Прю растаял в ночи, когда они поднялись высоко к облакам. При виде выражения ее лица и того, как она цеплялась за него, Шапель рассмеялся и перевернулся на бок, так чтобы они оба могли хорошо видеть и землю внизу, и небо над ними. Прю, однако, не в силах была отвести от него взгляда.
— Мы летим! — крикнула она.
Ветер трепал волосы Шапеля и угрожал сорвать аккуратно повязанный шарф с головы Прю. Там, куда они направлялись, вряд ли кто-нибудь станет обращать внимание на ее прическу, однако ей в любом случае хотелось выглядеть как можно лучше — и, само собой разумеется, только человек недюжинной силы осмелился бы отказать Прю в ее желаниях.
В ту ночь они направлялись на одно сомнительное шоу со стриптизом в лондонском заведении, известном в узких кругах такого рода представлениями. Прошло довольно много времени с тех пор, как Шапель в последний раз был свидетелем подобного зрелища, однако Прю пожелала увидеть все собственными глазами, а он был не в состоянии ей отказать. Разумеется, ею владело чистое любопытство. Современный мир, с одной стороны, старательно делал вид, будто секса не существует, а с другой — стремился довести любой сопряженный с ним вид порока до совершенства.
Едва они вошли в помещение, им вручили маски — на тот случай, если они хотели остаться неузнанными. Шапель сначала не хотел брать маску, но потом передумал. Имелась, пусть и ничтожная, вероятность того, что кто-то из знакомых Прю мог оказаться здесь, а позже увидеть их вместе в более приемлемой с точки зрения света обстановке. Шапель не хотел, чтобы кто-то узнал о том, что он брал с собой Прю в подобное место, иначе ее репутация будет запятнана навсегда.
Все время представления Прю держала Шапеля за руку, то и дело задавая вопросы, которые не переставали забавлять или возбуждать его. Шоу ей явно понравилось. Шапель тоже наслаждался зрелищем — было бы трудно реагировать на него иначе. В конце концов, весь смысл подобных игрищ заключался в том, чтобы пощекотать нервы и побудить зрителей пуститься в свои собственные рискованные предприятия.
Спустя какое-то время внимание Прю переключилось со сцены на зрителей. Всего в нескольких футах от них дама в маске опустилась на колени перед джентльменом, держа его половой орган во рту. Другая пара занималась совокуплением на софе рядом, пока остальные словами и жестами подбадривали их. Еще дальше две женщины страстно целовались и предавались ласкам, к восторгу похотливо взиравших на них мужчин.
— Нам пора уходить, — сказал Шапель, подхватив Прю под руку.
— Почему? — Она позволила ему увлечь себя из зала, однако все время озиралась через плечо.
— Потому, что здесь вот-вот начнется оргия, а я никогда не питал склонность к свальному греху.
Прю мельком взглянула в его сторону:
— А тебе когда-нибудь случалось быть частью такой группы?
— Да, — ответил он откровенно, сняв маску и швырнув ее на стол. — Однако я мало об этом помню. В тот момент я был мертвецки пьян.
Кроме того, имелись еще проститутки, чьей кровью он воспользовался в ту самую ночь, когда Прю отравили. Но это совсем другое дело. Он не занимался любовью ни с одной из них, а лишь питался ими. Иначе он чувствовал бы, что изменяет Прю, используя другую женщину, а этого ему ни в коем случае не хотелось.
Прю молчала до тех пор, пока они не оказались снаружи и не отдалились от здания на достаточное расстояние. На какое-то мгновение Шапелю показалось, будто она расстроена тем, что ему раньше доводилось принимать участие в оргии.
— Ты когда-нибудь занимался любовью там, где рисковал быть пойманным?
— Да, но, опять же, это было очень давно. — Век назад, если не больше.
Ее губы изогнулись в улыбке:
— И ты тогда был трезв?
Шапель невольно усмехнулся:
— Да.
— Ты бы хотел заняться со мной любовью на публике?
Его усмешка сменилась ошеломленным выражением лица.
— Боже правый! Ты никогда не перестаешь меня поражать!
