Тереза Медейрос - Темное очарование
— Это Порция! — крикнула она через плечо. — Она вернулась!
Какие-то фигуры одна за другой медленно выбрались из кареты. В тени раскидистых ветвей старого дуба Порция не могла различить их лиц.
Первым к ней подбежал Ларкин, взгляд его казался еще более скорбным, чем всегда. Следом за ним спешил Уилбери; ночная сорочка, в которой старик выскочил из дома, развевалась на его костлявом теле, как парус. И наконец, Эйдриан, мертвой хваткой вцепившийся в Каролину с таким видом, будто он поклялся никогда не отпускать ее от себя.
Порцию захлестнуло неимоверное облегчение. На нее вдруг накатила такая слабость, что у нее подкосились ноги. К счастью, Джулиан успел подхватить ее до того, как она свалилась на землю. Обняв Порцию за плечи, он держал ее, пока не почувствовал, что она в состоянии снова держаться на ногах.
Нетерпеливо вырвавшись из его рук, Порция бросилась к своим близким. Перед глазами у нее все расплывалось. Она даже не сразу заметила их странно осунувшиеся лица. За какой-то день они изменились до такой степени, что казались тенью самих себя. Трудно было поверить, что прошел всего лишь день с тех пор, как она видела их в последний раз.
Каролина, на которой была только тонкая ночная сорочка, зябко куталась в пальто Ларкина. На Эйдриане не было ничего, кроме панталон с башмаками да испачканной сажей рубашки, в вырезе которой виднелась грудь. При приближении Порции ни один из них не сдвинулся с места. Она бросила на Ларкина растерянный взгляд, но тот, скрестив руки на груди, молча отвел взгляд в сторону и принялся с сосредоточенным видом разглядывать носки башмаков.
Ничего не понимая, Порция повернулись к Уилбери и тут же с содроганием отвернулась. Старый дворецкий был в таком состоянии, что смотреть на него было еще страшнее, чем на то, что осталось от их дома. Подбородок старика трясся, по пепельно-серым щекам катились слезы.
Эйдриан нежно погладил растрепанные волосы жены, но Порции внезапно бросился в глаза его дикий, блуждающий взгляд. Бледное лицо Каролины было безжизненным, словно маска. Больше всего Порцию поразили ее потухшие глаза.
Порция осторожно тронула сестру за рукав, почувствовав, как от первобытного страха пустеет в голове. Волосы на затылке встали дыбом.
— Каро, где Элли? — запинаясь, спросила она. — Спит в карете?
Каролина, всхлипнув, подняла на сестру огромные пустые глаза.
— Она исчезла. Порция, они забрали Элоизу! Они украли моего ребенка!
Вначале Порции показалось, что яростное рычание вырвалось из ее собственной груди. Она не сразу поняла, что это Джулиан. Стоя в двух шагах от них, он с безумным видом разглядывал руины сожженного дома. Лицо у него было такое, будто он стоял на краю могилы, в которой только что похоронил все надежды на счастье.
— Твой план, по всей вероятности, имел потрясающий успех, — бесцветным голосом сказал Эйдриан. Он сильно хрипел — вероятно, надышался дыма. — Могу только предположить, что Валентина обезумела от ревности до такой степени, что пошла на убийство. Тебе известно, как вампиры ненавидят огонь, поэтому она убедила кого-то из своих любовников сделать за нее всю грязную работу. Если бы Уилбери не почувствовал запах дыма и не поднял тревогу, мы бы все сгорели в собственных постелях. Увы, к тому времени, когда Каролина вбежала в детскую, было уже поздно. Элоиза исчезла. Эти ублюдки похитили ее.
Джулиан потряс головой.
— Мне даже в страшном сне не могло привидеться, что она явится сюда, к тебе, — хрипло пробормотал он. — Ей же нужен был я. Я должен был быть тут и ждать. Или уничтожить ее, когда мне представилась такая возможность.
Пальцы Вивьен сжали руку Порции.
— Где вы были? — дергая сестру за рукав, допытывалась она. — Мы уж было решили, что Валентина разделалась с вами.
Порция, молча разглядывая простодушное лицо сестры, лихорадочно искала подходящий ответ. Как ей объяснить, что не Валентина добралась до нее, а… сам Джулиан? И не однажды, а… в общем, много раз. Порция зажмурилась. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно. Значит, пока они с Джулианом обнимались в коляске, спеша насладиться возможностью еще хоть немного побыть вдвоем, в их дом ворвались кровожадные убийцы и похитили маленькую Элоизу!
Она все еще пыталась придумать, что сказать, но тут Эйдриан, мягко, но решительно передав сникшую Каролину на попечение Уилбери, шагнул к ней. К сожалению, Порция не сразу сообразила, что он собирается сделать. А когда поняла, было уже слишком поздно — потянув за конец галстука, который Джулиан заботливо повязал ей на шею, Эйдриан резким движением сорвал его, и все увидели у нее на горле свежий след от укуса.
С губ Ларкина сорвалось проклятие. Вивьен сдавленно ахнула. Уилбери только молча опустил голову, в старческих глазах мелькнула печаль. В лице Каролины ничто не дрогнуло.
Все оцепенели, казалось, даже снег на мгновение перестал падать. Внезапно Эйдриан с рычанием бросился на Джулиана, в три огромных прыжка преодолев разделявшее их расстояние. Прежде чем кто-то успел ему помешать, его кулак впечатался в челюсть младшего брата.
Джулиан покачнулся, однако устоял на ногах. Он даже не пытался защищаться — только раскинул руки, словно для того, чтобы его брат в следующий раз не промахнулся. Даже если бы Эйдриан бросился на него с колом, подумала Порция, Джулиан и тогда, вероятно, не пытался бы защититься — просто стоял бы и ждал, пока острие вонзится ему в сердце.
Скорее всего именно так и случилось бы, если бы Ларкин с Порцией не успели ему помешать. Не сговариваясь, они бросились к Эйдриану и повисли на нем с двух сторон. Конечно, Эйдриан легко мог стряхнуть ее если бы хотел, но Порция была уверена, что он этого не сделает — Эйдриан, помня о своей силе, побоялся бы причинить ей боль.
— Ты, ублюдок! — прорычал он, с ненавистью глядя на младшего брата. Порция на всякий случай вцепилась в него мертвой хваткой. — Я должен был сразу догадаться, что ты не в состоянии держать свои грязные лапы — и клыки — подальше от нее!
— Нет, Эйдриан! — закричала Порция, отчаянно цепляясь за него. — Все совсем не так, как ты думаешь! Он не хотел этого делать! Это я его заставила! Я сама настояла на том, чтобы он напился моей крови!
Стряхнув наконец Ларкина, Эйдриан резко обернулся.
— Но почему?! Зачем тебе это понадобилось, скажи! Он что, опять умирал от жажды? Или может, у него просто кончился его любимый портвейн, который он хлещет, как воду? — Снова повернувшись к младшему брату, он смерил его полным презрения взглядом. — Неужели тебе мало было той боли, которую ты и так уже причинил ей тогда, в склепе? Или она снова пала жертвой твоего ненасытного аппетита? Господи, у меня просто слов нет! Мерзавец, твоя жажда, твоя похоть и твой эгоизм поистине не знают пределов!
