Сильверсмит (ЛП) - Кларен Л. Дж.

— Черт, — выдохнула я и сдернула одеяло с ног.

Он поднялся, когда я встала, теплый, густой запах кедра окружил меня. Комната была крошечной, воздуха не хватало. Слишком близко. Слишком тесно.

— Не смущайся, если стонешь во сне, Ариэлла, — его губы скользнули по моему уху, едва касаясь, и я услышала улыбку в его низком, обволакивающем голосе. — В моих снах ты делаешь куда больше, чем стонешь.

Он поцеловал меня в висок и прошел мимо, открывая дверь.

— Одевайся. Позавтракаем и двинемся дальше.

Пламя разлилось по венам, прибивая меня к полу, но разожженная ярость пересилила растерянность, и я бросилась за ним.

— Ты жесток! — выкрикнула я, выскочив в коридор. — Ты играешь со мной, и это подло!

Он остановился. Его кулак сжался… и разжался.

Дразнил. Провоцировал.

И тут я поняла, я тоже могу играть с ним.

— Скажи, наставник, — я скрестила руки на груди, пока кровь закипала, — это то, чего мне ожидать? Когда я… займусь любовью? Мне нужно будет стонать его имя?

Он обернулся. Челюсть напряглась, ноздри дрогнули, и я поняла, что попала в цель.

— С кем, Элла? — в его взгляде плескалась опасность и ревность, густая, как яд. Он подошел вплотную, нависая надо мной, между нами остались считанные сантиметры. Чтобы встретить его взгляд, мне пришлось задрать голову. — Скажи, с кем, черт побери, ты собираешься делить свою постель?!

— Полагаю, если я выйду за Элиаса, от меня и этого будут ожидать… — начала я, но он перебил, шипя, как раненый зверь:

— Насколько я слышал, Элиас Уинтерсон — скользкий ублюдок, который сует свой хер во все, что шевелится.

Меня передернуло. Тошнота поднялась к горлу. Я попыталась не показать страх, но он все увидел.

Я заметила, как по его лицу прошла тень ярости.

— И если он тебя тронет… — начал он.

— Какая тебе разница, если он меня тронет? Он должен стать моим мужем! — возмущение прорвалось сквозь дрожащий голос, но длилось недолго. Его ярость, его собственнический взгляд выжгли во мне даже это.

— Это важно, Элла, — произнес он тихо, низко, опасно. — Важно то, чего хочешь ты.

— Похоже, тебе это не особенно важно! — крикнула я, чувствуя, как горло сжимает от слез. Боль от его вчерашнего отказа снова вспыхнула в груди.

Как я могла знать, чего хочу, если знала только его и то, что он со мной делал?

Я развернулась, готовая уйти, но его сильные, горячие пальцы сомкнулись на моем запястье. Он рванул меня к себе, и я ударилась о его грудь.

— Хочешь знать, — произнес он медленно, сквозь стиснутые зубы, — как это должно быть?

Мое дыхание сбилось на короткие, рваные вдохи. Его запах, его тепло, его взгляд на моих губах, на шее — все мешало думать.

— Д… да, — прошептала я.

Гэвин поймал мой подбородок большим и указательным пальцами, так, как я всегда тайно хотела. Только теперь его рука легла шире — ладонь сомкнулась на моей челюсти и шее.

Мои глаза распахнулись. Восторг, страх, трепет — все смешалось. Я поняла, что полностью в его власти.

Его губы дрогнули, заметив, как я вспыхнула. Мои щеки, горячие, покрасневшие, выдали все. От него невозможно было ничего скрыть.

— Для меня очень важно, — выдохнул он голосом низким и вибрирующим, — чтобы ты запомнила все, что я сейчас скажу.

Я сглотнула, и он напрягся, когда под его пальцами дрогнуло мое горло — такое уязвимое, живое.

— Любой мужчина, достойный того, чтобы прикоснуться к тебе, — прорычал он, и у меня подкосились колени, — должен сделать так, чтобы пальцы на твоих ногах сводило судорогой от удовольствия. Он должен довести тебя до такой жадной, безумной нужды, что ты начнешь гореть изнутри. Ты должна почувствовать экстаз настолько мощный, чтобы забыть, где ты, кто ты и что, к черту, происходит. Ты должна кричать, когда будешь разлетаться на части под руками, чье единственное предназначение — дарить наслаждение и защищать.

Он приподнял мой подбородок. Пульс бился в обнаженном горле. Мое тело умоляло воздух остудить кровь, прежде чем она закипит.

— Тебя должны боготворить — разум, тело, сердце и душу. Ты не примешь ничего меньшего. Поняла?

Мои губы приоткрылись, кровь стремительно стекала вниз, к пульсирующей точке между бедер, где разрасталось дикое, пожирающее желание.

— Я…

— Ты. Поняла? — рявкнул он, его пальцы мягко сжались на моем горле.

Я ахнула и кивнула.

— Умница, — прошипел он.

— А если этого не случится с Элиасом? — выдохнула я.

— Значит, он, блядь, делает что-то не так.

Он резко убрал руку с моего горла — кожа осталась пустой, голой, тоскующей по его прикосновению.

— А ты… ты знаешь, — я с трудом подавила порыв просто отдаться ему, — как делать правильно?

Костяшки его пальцев хрустнули — один, другой раз. Его рука прошла опасно близко к моим бедрам.

— Ариэлла, — произнес он, смакуя каждый слог моего имени. — Сейчас ты пойдешь в нашу комнату и закроешься на засов.

— Я… — мозг с трудом напомнил ногам, что нужно стоять. Все внутри было слабым, послушным, голодным по нему, даже когда я старалась выглядеть упрямой, — не хочу.

— Ты играешь в очень опасную игру, Элла, — его взгляд потемнел, голос стал низким, угрожающим. — Сделай. Это. Сейчас же.

Стиснутые зубы. Глаза, полные голода. Сладострастное, дикое напряжение, будто каждая часть его существа рвалась ко мне. У меня внутри все сжалось и рухнуло, словно я стояла перед диким зверем, готовым прыгнуть.

Я осторожно отступила на шаг и чуть не споткнулась. Еще секунда под этим взглядом, и я бы переступила грань.

Его губы скривились в хищной ухмылке.

— Беги.

Я сглотнула, чувствуя острый и пьянящий укол страха, и подчинилась. Повернулась и побежала, будто между нами остались секунды до моей последней вспышки дыхания под лапой голодного зверя.

Может, это и был конец моей жизни. Или, по крайней мере, ее конец в том виде, как я ее знала.

Дверь хлопнула между нами так быстро, что я не успела увидеть, пошел ли он за мной, но инстинкт — бешеное, древнее предчувствие, подсказывало: да.

Запыхавшись, я с силой опустила засов, как добыча, что успела захлопнуть клетку перед хищником, потому что в этот момент мой хранитель стал моим преследователем.

Гэвин Смит стоял по ту сторону двери — там, где ему и было место, чтобы защитить меня от любого, кто посмеет приблизиться.

Включая самого себя.

Он не прикоснется, но уничтожит любого, кто попробует. Он — мой величайший риск и моя единственная защита. Все это в одном теле. В одной душе.

Я никогда не чувствовала себя такой разорванной. Такой сбитой с толку. Такой возбужденной. И никогда в жизни не хотела ничего сильнее.

Я просидела в ванне целый час, прижав колени к груди. Вчера ночью я уже принимала ванну после того, как он отказал мне в поцелуе, но решила сделать это снова. На этот раз — теплую, уже остывающую. Просто чтобы усмирить раздражение.

И чтобы остудить… остальное.

Кончики моих серебристо-белокурых волос намокли и прилипли к спине и плечам. Я наблюдала, как пальцы скользят по воде от одного края чугунной ванны к другому, и каждые несколько минут пыталась призвать силу Рейнара — заставить воду двигаться без прикосновения. Ничего. Так же, как сила Виридиана исчезла после единственного использования, сегодня утром не осталось и следа Рейнара.

Как я вообще должна была сразиться с Молохаем, если могла вызывать силы только по наитию, но не по воле? Если могла тянуться к Колесу Силы, но не управляла им? И если мне удалось использовать лишь две силы богов, когда должна была владеть двенадцатью?

Я знала ответ, хотя и не хотела в этом признаваться. И могла только благодарить богов — и Симеона — за то, что они дали мне немного времени, прежде чем отправить в Пещеры, чтобы я разобралась. Я лишь попробовала вкус своей силы, но овладеть каждой из них? Взять под контроль? Этому мог научить только древний колдун.