Железное Сердце (ЛП) - Варела Нина

Крайер нахмурилась:

– Остаться... во дворце?

– Ага, да где угодно, – сказала Джунн. – А вам чего хочется, Крайер? Вы сбежали из своей позолоченной клетки. Теперь весь мир принадлежит вам. Что дальше?

Что дальше?

Как ей ответить на такой вопрос, когда она понятия не имеет, что принесёт завтрашний день? Однажды она уже сбежала из клетки, но вот она здесь, летит обратно в неё, к правителю Эзоду.

– Не знаю, – сказала она наконец – королеве Джунн, луне, чертогам её сердца. – Я не знаю.

* * *

Прошло всего несколько недель с тех пор, как Крайер сбежала из дома, и та её часть, которая думала, что никогда не вернётся, ожидала, что всё будет выглядеть совершенно по-другому – расти и меняться вместе с ней. Ожидания сбылись лишь наполовину. Когда отряд поднялся на вершину холма, и Крайер увидела все владения правителя, раскинувшиеся перед ней: сам дворец, жемчужину на чёрных утёсах Стеорранского моря, эти четыре белые мраморные спицы, сверкающие на солнце; помещения для прислуги, конюшни и хозяйственные постройки, фруктовые сады, цветники, жёлтые поля, а за всем этим море – это было всё равно, что смотреть на собственное лицо в зеркале и не узнавать его. Крайер тут выросла. Это был первый дом, который она когда-либо знала, и она знала каждый дюйм этих коридоров, каждый гобелен и скульптуру, каждый цветок в саду, каждую книгу в библиотеке. Но это была ещё и тюрьма, её позолоченная клетка. Как это возможно, чтобы что-то было и тем, и другим? Даже сейчас невозможно было избавиться от этого ощущения.

Конечно, это был не совсем тот дворец, который она покинула. Главный двор и половина поля были усеяны белыми палатками: королевской гвардии и союзников королевы. Тонкие столбы дыма поднимались от десятков лагерных костров. Крайер видела солдат, кишащих, как жуки, по всей территории – если верить Джунн, их было около тысячи.

Они добрались до внутреннего двора через час, и ехать верхом по импровизированному армейскому лагерю было ещё страннее, чем видеть его издалека. Прямо у дверей дворца был разбит большой шатёр, и Крайер видела, как внутри снуют врачи и акушерки. Воздух был насыщен запахами дыма, древесного угля и готовящегося мяса, а также криками и разговорами тысяч солдат. Повсюду люди готовились к битве.

Кинок приближался. Он уже взорвал Сердце, объявив себя единственным шансом выжить, единственным, кто может найти Турмалин. Крайер знала, что его следующим шагом будет занять трон Рабу, утвердиться в качестве короля и поставить весь мир на колени.

Варнские всадники выследили его и армию его последователей, Движения За Независимость, море чёрных повязок – когда те маршировали от гор Адерос на восток, следуя по пятам за отрядом королевы Джунн и Крайер.

Он шёл за ней.

– Ваше высочество, – сказала она после того, как они вошли во дворец и направились в большой зал, куда королева Джунн распорядилась подать хлеб, эль и сердечник. Крайер подошла к ней, чувствуя спиной вопросительный взгляд Эйлы. – Ваше высочество, у меня к вам просьба.

– Знаю, – сказал Джунн, отмахиваясь от мальчика-слуги, нёсшего чайник с жидким сердечником в форме черепа. – Ты хочешь повидаться со своим дорогим отцом, не так ли?

– Он мне совсем не дорог, – сказала Крайер, даже не пытаясь скрыть раздражения. – Но... да.

– Тогда пойдём со мной, – взгляд Джунн остановился на Эйле. – Но только одна.

Крайер кивнула. Она не хотела, чтобы Эйла приближалась к правителю:

– Всё в порядке.

Сопровождаемая стражей, Крайер последовала за Джунн из большого зала по длинным позолоченным коридорам в восточное крыло, а затем вниз, в подземные помещения, где когда-то жил Кинок. Джунн привела её к невзрачной двери, которая совсем не походила на дверь, за которой могли запереть отца, если не считать присутствия большего количества гвардейцев, и остановилась перед ней.

– Это здесь, – сказала Джунн. – Гвардейцы будут ждать прямо за дверью.

Крайер хотела спросить: "Неужели вы считаете, что он попытается что-то со мной сделать? Думаете, я попытаюсь помочь ему сбежать?" – но передумала. От любого ответа ей легче не станет. Вместо этого она просто кивнула, проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь, услышав щелчок замка.

В этой комнате было темнее, чем в коридоре. Окон, конечно, не было; единственный свет исходил от двух сине-зелёных настенных бра и единственного фонаря. Из мебели здесь был лишь грубо сколоченный деревянный стол со стульями по обе стороны, на столешнице стояли светильники. Пару месяцев назад здесь хранились галантерейные товары и дополнительное постельное бельё. Теперь здесь находился правитель Рабу.

Вот он – выглядел настолько достойно, насколько это возможно, учитывая обстоятельства. Эзод сидел в кресле лицом к двери, и его поза была безупречной, уверенной, как будто старое деревянное кресло было белым мраморным троном в Зале Заседаний Старого дворца. Сегодня он не принимал утром ванну, как и заключённые, которых они спасли из Железного Сердца. Его явно не лишали сердечника. Он выглядел совершенно здоровым, его кожа порозовела. Единственной разницей между этим Эзодом и тем Эзодом, которого знал Крайер, была его одежда: простая шерстяная одежда вместо богатой, переливающейся драгоценными камнями парчи, которую он так любил.

Она ненавидела себя за это, но не могла не почувствовать облегчения. В течение нескольких дней она вызывала в воображении образы своего отца-пленника, представляя его истощённым, похожим на скелет, обескровленным, полумёртвым. Без приёма сердечника его вид был бы ужасен. Она не желала ему таких страданий, даже если он их и заслуживал.

– Дочь моя, – сказал Эзод, и Крайер поняла, что так и стоит в дверях, – проходи, садись.

Она автоматически вышла вперёд… но тут же остановилась.

– Нет, – сказала она. – Я постою.

– Ты стала такой непослушной, – его голос звучал насмешливо. – Раньше ты была другой. Впрочем, поступай, как хочешь. Зачем ты пришла? Прав ли я, предполагая, что ты примкнула к девушке-королеве?

– Нет, не совсем.

– Не совсем? Это не философский спор, дитя моё. Нельзя спорить сначала с одной, а потом с другой стороной ради собственного развлечения, – свет фонаря отражался в его глазах, как две бело-золотистые искорки. Когда он наклонил голову и свет упал на его глаза под углом, радужки его глаз вспыхнули золотом в тон. – По крайней мере, выйди на свет, ладно? Я несколько недель не видел твоего лица.

Крайер заколебалась, но... это всего лишь пара шагов. Она вышла в свет фонаря.

– Я не примкнула к королеве Джунн, – сказала она ему, – но я и не на твоей стороне. У меня свои цели. Я хочу закончить эту войну до того, как она начнется. Я хочу, чтобы Кинока отдали под суд за его преступления. Я хочу... – она взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты сказал мне правду.

– Просьба слишком неконкретная, – упрекнул он её. – Что именно ты хочешь знать? Какая у меня любимая человеческая еда? Пирог из солнечных яблок.

– Расскажи мне правду о сердечнике, – попросила она, встретившись с ним взглядом. Её руки дрожали. Они вздрагивали каждый раз, когда она вспоминала то, что видела в недрах Железного Сердца. – Скажи мне, это действительно просто красный драгоценный камень? Хранители действительно добывают его руду из глубин земли? Железное Сердце – это действительно шахта?

– Нет, это всё неправда, – сказал Эзод.

– Боги… – выдавила Крайер, прикрывая рот рукой. Ужас захлестнул её, холодный и мгновенный, как будто она только что прыгнула в ледяные воды Стеорранского моря. – Боги, этого не может быть... Отец, неужели сердечник делают из человеческой крови?

– Это тоже неправда, – сказал он.

Она отшатнулась от него и упёрлась спиной о каменную стену.

– Сколько… сколько людей умерло ради этого?

50 лет прошло с окончания Войны Видов, 50 лет со дня создания Железного Сердца. 50 лет смерти.

– Сколько людей погибло, чтобы мы могли жить?