Сумеречный сказ - Локин Кайса

Влекомая любопытством решилась Васёна на отчаянный шаг: поздно вечером, когда тётушки уж отправились почивать, обернулась девица Жар-птицей и вылетела из окна.

Звёзды в сиянии своём блекли, когда пролетала она в вышине. Светом ярким, будто пламя разгоралось, одаривала округу чудо-девица, не задумываясь, что внимание привлечь к себе может. Восторг сознанием Василисы завладел: рассекала она крыльями воздух прохладный, различала внизу вереницы домов, протекали под ней реки, одинокие хищники на охоту во тьме выскочили — всё занимало её внимание. Парила Жар-птица меж сосен тёмных, над полями убранными, любовалась гладью водной, снежные верхушки на горах замечала и всё нарадоваться не могла, пленённая красотами и многообразием Яви. Никогда ещё прежде ей так горько не было, что все годы свои провела она в Прави, словно в заточении.

Обогнув очередной город, Василиса скинула облик птицы и устроилась возле озера. Падающие звёзды отражались в мерной глади, лягушки переговаривались подле камышей, олени пробегали в тишине — красота и благодать. Гордилась собой девица, что решилась на такой поступок смелый: сама смогла такой простор облететь и никто ей не помогал. Рассматривала Василиса лес, любовалась красками приглушёнными да не углядела, как незаметно подкрадывался к ней княжич молодой.

Он с дружиной своей в этом лесу на ночлег устроился, а тут диво такое — птица, огнём пылающая, с неба сошла да в девицу красную обратилась. Вздумал княжич с речами ласковыми да изворотливыми к Василисе обратиться, да токмо ступил неосторожно — хрустнула ветка. Услыхала то Василиса, обернулась и ужаснулась — нельзя ей было с людьми встречаться. Вскочила она, побежала, дороги не разбирая, а княжич за ней стремглав бросился. Ветки лик царапали, сапожки по земельке мокрой скользили — понимала Василиса, что силушки кончались. Выскочила она на полянку и обернулась Жар-птицей, в небо взмывая. Одначе проворным княжич оказался: за хвост её схватил и выдернул перо золотое. Пригорюнился молодец и прошептал:

— Лучше бы летать совсем не могла, — и тут же к нему Жар-птица вернулась. Билась, билась она по земле, крыльями хлопала, да взлететь никак не могла. Смекнул тогда удалец, что власть над ней возымел, и улыбки коварной не скрыл.

С той-то поры и пошла молва по землям окрестным о чуде расчудесном: Жар-птица в тереме жила и все пожелания княжича исполняла. Захотел богатства умножить — так несут горы монет на блюдцах златых и серебряных, врагов победить — силушкой непомерной наделена дружина вся. Шелка, жемчуга, яства заморские, ларцы и сундуки с драгоценностями, мебель резная да расписная, горниц светлых ряд — всё это невеста княжича наколдовала, пока он пёрышко меж пальцев крутил. Плакала Василиса, покоя не знала и места себе не находила: выбраться пыталась, так чарами её к себе мучитель привязал, и не могла она более ходить без ведома его. День свадьбы скорой приближался, и тоска пуще прежнего Васёну душила, себя она корила за дерзость и глупость.

О том, что произошло, тётушки и Леля скоро узнали, да только плана придумать не могли. Финиста послать боялись — в ту пору как раз Змей Горыныч жизнь ему подпортил, поэтому наседать боялись.

Вспомнила тогда Дева-Весна, что полнится земля ещё богатырями, и отыскала Алёшу Поповича — выходца из земель Ростовских, что отличился в поединке с Тугарином Змеем — лиходеем, вредившим народу простому. К нему-то и спустилась Леля, рассказывая, что в окрестностях приключилось. Выслушал её богатырь и, отказать не смея, отправился выручать Василису.

Сказался он слугой и тихонько ночами по коридорам прохаживался, желая выяснять, где горница девицы и княжича, который перо золотое на груди хранил. Седмица минула, прежде чем удалось Алёше нужную опочивальню отыскать и время правильное подгадать. Разузнал он, что когда в баню княжич ходил, тогда перышко в ларце под надзором поверенных оставлял. Прокрался Алёша в предбанник и оглушил дружинников силушкой своей да хитростью — в тени он их поджидал и со спины напал. Дальше задача простенькая стояла: открыл Попович ларец и выудил пёрышко, Василису к себе призывая. Явилась к богатырю красна девица и улыбки своей не утаила.

— Благодарю тебя, молодец храбрый, что услужил, но позволь мне дельце чёрное свершить, — промолвила шёпотом Василиса.

— Что же удумала ты? — изумился Алёша. Он-то думал, что захочет она сразу же бежать, а она мстить собралась.

— Много злодеяний княжич совершил, положением своим прикрываясь и души невинные губя. Меня во всём использовал. Негоже правителю таким оставаться, а потому выйди, прошу. Встретимся позже, — и только проговорила, как тут же в Жар-птицу обернулась и загорелась пламенем ярким. Заполыхала баня, дым в небо устремился от огня, что Василиса хвостом своим раздувала.

Испугался Алёша Попович и бросился девицу спасать. А Василиса в ярости своей не замечала, как трещат стены, как обдаёт её жаром крепким, как дым горло обжигает. Только когда голова кругом пошла, поняла она, что и себя на муки обрекла. Бездыханное тельце её богатырь сквозь огонь пронёс и на свежий воздух вынес, сам без сил и сознания падая. Тогда-то и подобрала их Дева-Весна, в Правь с собой унося. Жизнь Алёшу покинула в ту ночь, позволяя ему среди земель светлых остаться.

Стыд и боль в сердце Василисы поселились, как токмо узнала, что случилось. Плакала она, умоляла Лелю Алёшу к жизни вернуть — без толку, не имела богиня власти такой. Совесть в душе Жар-птицы когтями скребла: полёт её таким горем обернулся.

Не находила Василиса себе места и предпочла отшельницей стать: поселилась в глубине сада Ирия и взмолилась земельке, чтоб никто не мог дорогу к её дому отыскать. Не могла она и в глаза Алёше взглянуть и только письма слала, где прощения просила. Много лет минуло, прежде чем удалось им встретиться снова, но холодной, как лёд, Василиса стала и подпускать к себе никого не решалась, сердце и душу закрывая. Так и прошли года: Алёше девица мила была, а она внимания на него не обращала, всё себя за случившееся коря. Никогда более не смела она мечтать и продолжила только лишь тихо существовать.

***

Цветущие хоромы, Правь

Подле стен сада Ирия расположились Цветущие хоромы — обитель богини весны и любви Лели. Благоухающие различными ароматами поляны расстилались вокруг, сверкая бутонами всевозможных цветов. Могучие и древние стволы деревьев окружали дом, точно немые и грозные стражи. Меж их вечнозелёных листочков постоянно мелькали белки и птицы, обустраиваясь вблизи Девы-Весны. Раз в год яблони, сливы, груши и вишни распускались нежными лепестками и зачаровывали взор каждого, кто оказывался поблизости. Вьюн опоясывал деревянные стены, но обходил стороной резные окна, позволяя свету всегда наполнять дом. Звери обычно прогуливались рядом или отдыхали в тени, стараясь никогда не оставлять Лелю в одиночестве. А она была только и рада, ведь вокруг неё постоянно бурлила жизнь во всех её красках. Щебет пташек, порхание мотыльков, полёты бабочек и пчёл, игрища лис и щенят — всё это наполняло жизнь богини, не позволяло скучать и напоминало о быстротечности времени.

Сама же Леля постоянно пребывала в движении и ничто не могло унять пылкий нрав: там позволь влюблённым встретиться, здесь сотри снега, раскрась двор в весенние цвета, малышу помоги маму найти, в Прави за душами пригляди и не дай бедам в землях светлых произойти. Всё в делах и заботах протекала жизнь Лели, которая просто не умела от рождения печалиться долго и старалась каждое сердце наполнить улыбкой и счастьем. Не довелось ещё никому застать Деву-Весну в настроении дурном, ведь, как считали обитатели Прави, не способна она слёзы ронять или грустить. Помнили они, что даже проливающиеся по весне дожди свежестью наполнены, а не тоской, коей осень пронизана.

А потому-то не мог никто даже мысли допустить, что в эту самую минуту Леля сидела под раскидистыми ветвями берёзы и тихонько утирала слёзы, поглаживая шёрстку волчонка. Животные, ощущая настроение богини, ластились к ней, желая ободрить, а она плакала, позволяя где-то в Яви проливаться дождю. Согласно древнему устою, ливни, грозы и дожди наполняли мир людей по велению самой Девы-Весны — необходимая мера для питания земли и омовения природы от грязи. Но порой морось накрывала отдельные места Яви нежданно и негаданно: в миг собирались тучи, хоть секунду назад и было ясно. Это-то и означало, что печаль сердце богини тронула резко и неожиданно. Правда, сегодня всё же было несколько иначе.