Райчел Мид - Голод суккуба
— О-о, — снова сказала я, пораженная.
Ее толкование не лишено смысла. Это была в некотором роде вариация точки зрения Сета на искренность в отношениях. Закусив удила, я пустилась во все тяжкие:
— А как насчет… вы понимаете, привлекательности в сексуальном смысле?
Она бросила на меня косой взгляд:
— А что такое?
Я пожала плечами:
— Рядом с ним я не всегда чувствую это. — На врунишке горят штанишки. — Может быть, у меня об этом ложные представления? Что вы думаете о сексуальности?
Она ответила не сразу:
— Я не знаю.
Приблизившись, мы увидели Бастьена, стоящего у двери своего дома. Он помахал нам:
— Приветствую вас, дамы.
Его, казалось, приятно удивило наше совместное — и вполне дружеское — появление.
Дейна поблагодарила меня за компанию и, отвергнув приглашение Бастьена зайти на минутку, направилась к себе. Когда она ушла и мы сели в машину, чтобы отправиться на фотосъемку, я пересказала ему нашу беседу.
— Она не знает, что такое сексуальность? — воскликнул Бастьен. — Да она, выходит, просто молит, чтобы я ее испортил. Хм. А Билл, значит, не романтик. Что ж, это неудивительно. Думаешь, она врет, говоря, что это неважно? Своего рода механизм защиты?
— Я не знаю. Возможно. Но даже если ей не хватает романтики, чрезмерные телодвижения вряд ли приведут к успеху. Она не дура. Возможно, тут более к месту глубокомысленные разговоры.
— Тогда и вся эта стряпня — отличная идея. Сплошная болтовня.
— Наверное.
Я не стала ему говорить, что сомневаюсь в эффективности этого метода. Если честно, я не была уверена, что он сможет чего-то добиться.
Мы решили со всей серьезностью подойти к делу создания фотографий. Бастьен подъехал к отелю «Андра», одному из лучших в округе, хотя внешне ничем не выделяющемуся. Не знаю, какими чарами, но Бастьен даже умудрился заказать единственные здесь Королевские покои и не привлечь при этом лишнего внимания. Там было больше комнат, чем нам могло потребоваться, но имелось главное — для меня — невиданно роскошная, невиданно сексуальная кровать. С изголовьем блестящего черного дерева и толстым пурпурным покрывалом, заключенная в романтически освещенный альков. В спальне царили полумрак и чувственность. Войдя, мы сразу перевоплотились из образов Митча и Табиты.
— Одна эта кровать сделает снимки бесценными, — объявил Бастьен. — Ну ладно, она и твое обнаженное тело. Однако выбор будет трудный.
Он обследовал мини-бар и сделал нам любительские мартини с ликером «Гранд Марнье». Коктейль я проглотила с неожиданным пылом. Когда дошло до этих фотографий, я оробела куда больше, чем думала раньше.
— Нет ничего проще, — сказал Бастьен, заметив мою нервозность. — Надень что-нибудь эротичное и растянись на кровати.
Я не захватила с собой ничего особенного из одежды, в кои-то веки предпочтя воплотить все необходимое. Начала я с обычной черной ночной рубашки. Чудовищно коротенькой, чудовищно декольтированной. Она казалась надежной ставкой. Бастьен уложил меня на кровати в истомленной позе. Он спутал мне волосы и попросил лениво надуть губы.
— Здесь фишка в том, Цветочек, чтобы выглядело так, будто ты если срочно опять не потрахаешься, то очень-очень огорчишься. Мужчины на это западают.
Мои опасения улетучились, когда Бастьен взял руководство на себя, выстраивая мои позы и выражения лица и щелкая цифровой камерой. Мы пробежали всю гамму. На некоторых снимках я была полностью обнажена, ничего не скрывая. На других лишь намек на наготу оказался чуть ли не более возбуждающим. Когда соскользнувшая лямка сорочки почти обнажает грудь. Когда трусики и лифчик могут скрывать, не скрывая при этом ничего.
Не то чтобы на всех снимках меня словно только что оттрахали. На некоторых я была очень элегантна, идеал и совершенство во всех возможных смыслах, ни волосинки не на своем месте. На других же я представала в беспорядочном, диком виде — «непродуманном», как выразился бы Сет. Еще мы не ограничились кроватью. Я позировала у окон, на диване, у ванны, в ванне. Мы оба, как того требовал наш род занятий, были весьма изобретательны по части сексуального и обольстительного. Тем не менее мы прихватили для вдохновения несколько журналов для взрослых и каталогов нижнего белья. Мы хмурились и серьезно обдумывали каждую новую позу.
В общем, это было изнуряюще, но Бастьен с неиссякаемой энергией и профессиональной непринужденностью вел меня через все испытания. Да, честно говоря, в конце концов я уже могла обходиться без его указаний. Я понимала, что сексуальна, так что играть было нетрудно, особенно учитывая, что все это для Сета.
Когда инкуб заполнил всю карту памяти, мы, наконец закончили. Развалясь рядом со мной на кровати, он позвонил в обслуживание номеров и заказал нам теперь уже профессиональные мартини, поскольку «Гранд Марнье» закончился. Потягивая мартини, мы наслаждались заслуженным отдыхом.
— Спасибо, Бас. — Я коснулась его плеча. — Ты настоящий друг.
— Это нетрудно, когда предмет обсуждения столь привлекателен на вид. Хотя тебе будет непросто, когда все это напечатают. Отдай их в фотосервис, и обратно не получишь.
Я уже и сама об этом подумала:
— У Хью есть шикарный навороченный принтер. Я у него напечатаю.
Поразмыслив, я добавила:
— Хотя и он может утянуть парочку.
— Я бы не стал его винить.
Бастьен поставил бокал и, перекатившись на другой бок, нежно посмотрел на меня, причем лицо его, разнообразия ради, было почти серьезным.
— Ты красивая женщина, Цветочек, и способность идеально управлять своей внешностью тоже кое-что значит. Но дело не в физической привлекательности. Дело в чем-то вот там.
Он постучал меня по груди.
— Ты лучишься чем-то теплым, чувственным и очаровательным. Я бы узнал тебя везде и в любом теле.
Довольная, я повернулась к нему:
— Я рада, что ты здесь. Даже если это из-за неприятностей с Бартоном и Дейной. Мы все устроим. Я обещаю. Я не дам им услать тебя в какую-нибудь ужасную дыру.
На его губах заиграла веселая улыбка. Привязанность сияла в темных глазах, привязанность, несомненно отразившаяся и на моем лице. Вдруг он наклонился и поцеловал меня.
Тпру!
Это был вовсе не дружеский поцелуй, не из тех небрежных поцелуев, что мы частенько оставляли на губах друг у друга. Это был глубокий, эротический поцелуй. Губы его были словно бархат, язык медленно скользил по моему. Я была так смущена, что какое-то время не могла ничего сделать, кроме как погружаться в этот поцелуй, от которого по всему телу расходились волны возбуждения. Опомнившись, я отпрянула и села:
