Ксюша Ангел - Пророчица (СИ)
— Ты просто… ты… Ненавижу! — Я ударила кулаками ему в грудь, понимая, что это не причинит особого вреда. Хотелось куда‑то деть гнев, выплеснуть обиду. Кричать, пока не охрипну.
Влад снова обнял меня.
— Да — да, я чудовище. Ты слишком часто повторяешь это, чтобы я поверил. — Показалось, в его голосе прозвучала горечь. Едва прикрытая иронией, беззащитная. Словно Влад открылся мне на секунду. Так, как не открывался никогда.
— Я не думаю, что ты чудовище, — сказала я тихо. — Но и замуж за тебя не пойду. Все слишком сложно. Нужно время…
Он улыбнулся. Близкий. Сердце невольно сжалось, а затем забилось быстро — быстро, даже болезненно.
— Так ты дашь нам время?
Не говори «да». Даже не вздумай. Ловушки Влада всегда заманчивы.
Он улыбался. А я… я почему‑то почувствовала себя счастливой. Улыбнулась в ответ, руки сами потянулись обнять. Возможно, я и правда многого не знала. Возможно, просто нужно поговорить — не здесь, в спокойной обстановке, попросить объяснить детальнее. Он, конечно, не подарок, но если прогнал меня, чтобы защитить…
Мысли разорвал резкий звук. Я уже слышала такие — в кино. Звук оглушил, отразился эхом где‑то вдали и вернулся звоном в ушах. А еще, казалось, испугал Влада. Зеленые глаза расширились, он посмотрел на меня, нахмурился… Расслабил объятия, размял бок, словно устал. Словно был тяжелый день.
— Что это было? — шепотом спросила я.
Он улыбнулся, нервно, неестественно. Посмотрел на ладонь. Затем резко посерьезнел, надавил мне на плечи — сильно, побуждая упасть на землю.
— Ложись!
Я подчинилась, все еще не понимая, что происходит. Не было вопросов и желания ослушаться. Тишину разорвал еще один звук — и Влад опустился рядом — сначала на колени, потом завалился на бок. Снег тут же окрасился красным — кровь отливала бордовым в темноте, растекалась неровной кляксой, впитывалась в снежную кашу.
— Влад, — позвала я.
Он не шевелился, глаза были закрыты.
На меня навалился страх. Дикий, леденящий.
Я подползла ближе, взяла его за руку, тут же ощутив что‑то липкое и теплое. Посмотрела на ладонь — кровь. Где‑то невдалеке послышался шорох, затем еще один выстрел. Я инстинктивно пригнулась, обняла Влада, пытаясь прикрыть от пуль. Его ранили. Ранили! Черт!
— Влад, очнись! — Потрясла его, но он никак не отреагировал. Я отвернула воротник, попыталась нащупать пульс, мысленно ругая себя за то, что пропускала уроки по ОБЖ в школе. Тщетно. Ничего. — Не смей умирать!
Кто‑то коснулся плеча, и я зажмурилась. Ну, вот и все. Сейчас меня тоже пристрелят. «И умерли в один день», — пронеслось в голове. Нелепо. Глупо. Как же глупо так умереть!
— Эй, Полевая, вставай давай!
Я открыла глаза.
— Глеб…
Глеб тяжело дышал. Рукав на дутой куртке разорван на плече, джинсы испачканы грязью, лицо — испуганное, слегка сумасшедшее.
— В нас стреляли, — растерянно сказала я.
— Я в курсе. — Он огляделся. — Где Макаров?
— Филипп? — удивилась я. — Его не было с нами. Надо в больницу, Влад ранен!
— Вижу, — буркнул он. — Вставай.
Я послушно поднялась. Глеб тоже пощупал пульс, удовлетворенно кивнул.
— Жив.
У меня словно камень с души свалился.
— Сейчас приедет скорая. — Он выглядел уверенным, и это помогало мне держаться. Я чувствовала, что начинается истерика, с трудом держалась на ногах. — Все будет хорошо.
— Глеб, в нас стреляли! Тот человек… он все еще где‑то здесь. — Я испуганно огляделась. Снизила тон до шепота. — Надо спрятаться!
— Не надо, — сказал он. Посмотрел на свои ботинки. — Она больше не опасна. Я ее вырубил и вызвал полицию.
— Ее? Ты знаешь, того… ту, кто стрелял? Это была женщина?
Глеб положил руки на капот, вздохнул. На лице — тоска, словно то, что собирался сказать, могло ранить его самого.
— Знаю. Это была Юлиана.
Глава 22. Надежда
Я сидела на лавочке и курила.
У той клиники, где столкнулась с Владом. Словно одной ногой шагнула в тот мир, в котором жила раньше. В котором сумасшедшие женщины не стреляют в моих мужчин.
Вчерашний вечер — как сцена из кино. Скорая. Врачи с носилками. Кровь везде, мои ладони — и те в крови. Дефибриллятор. Чьи‑то руки держат меня, я вырываюсь, плачу…
Кто‑то говорит на ухо, что все будет хорошо. Я поворачиваю голову — Филипп. Когда он успел приехать? Глеб невдалеке беседует с полицейским, показывает на меня. Я моргаю, пытаясь прогнать слезы — тщетно.
Я не успела ее рассмотреть. К тому времени, как приехала полиция, она пришла в себя и кричала что‑то Глебу, плакала. Хорошо, что он связал ее. Она лежала невдалеке, одетая в красную куртку. Символично.
Я не смотрела в ее сторону. Сидела на снегу рядом с Владом, сжимала его руку и шептала, как мантру:
— Только не умирай. Прошу, живи!
— Жив, — повторила я. — Пока жив…
Мир застыл, проблемы показались несущественными, обиды — глупыми, сомнения — лишними.
— Только живи…
Потом Влада увезла скорая. Я хотела поехать с ним, но меня начали допрашивать, и пришлось остаться. Отвечала я путано, постоянно добавляя ненужные детали, забывая важные. В голове шумело, внутри образовался вакуум — тянущая пустота и безысходность.
Не помню, что происходило дальше.
Обрывки фраз, ободряющие слова. Потом я уже еду куда‑то, Глеб обнимает за плечи, гладит по голове. Молчит. Он, как всегда, знает, что мне нужно. Тишина. И надежда.
— Он выберется, — это все, что он сказал за всю дорогу.
Выберется…
В клинике царила подозрительная тишина. Пустые коридоры, молчаливые медсестры. Кирилл встретил нас у дверей отделения, на его высоком лбу пролегла морщинка, под глазами образовались темные круги.
Он бегло осмотрел меня, но потом, видимо, понял, что кровь на руках принадлежит Владу.
— Как он? — спросил Глеб. Филипп молчал, стоял в стороне и не смотрел на брата.
— Борется. — Кирилл поморщился и опустил глаза. Нехорошо ведь, когда врачи в глаза не смотрят? — Задета печень и пищевод. Влад потерял много крови, но он борется.
Я вновь почувствовала, что плачу. Словно то была не я, а кто‑то другой в моем теле. Чужие слезы на щеках. Вихрь мыслей в голове, из которых ни одна не была разумной.
Минуты ожидания показались часами, часы — вечностью. Широкие коридоры, закрытые двери операционной, красная лампочка. Казалось, она включилась у меня в мозгу.
