Михаил Курсеев - Остров дьявола
Над лесом высоко взошло солнце, роса на траве испарилась, ветерок весело колыхал листочки на осине, сквозь густую крону которой на траву пробивались солнечные зайчики, появляясь то тут, то там. Картина спокойствия и умиротворения царила в лесу, стройный хор цикад будто висел под кронами вековых деревьев, цокот насекомых немного разбавляли звонким щебетанием маленькие пташки, прыгающие по веткам могучего дерева.
Команда матросов, собрав все золотые жёлуди под огромным дубом, молча лежала на своих наспех сделанных мешках, изнемогая от проявленного усердия, а демон уже начал перекачку злой энергии, накопившейся здесь на поляне в избытке. С каждого «старателя» он скачал и зарядил по два круглых аккумулятора, но точно знал, что через некоторое время эти же люди снова одержимые жадностью будут переполнены злом, и где бы теперь они не находились, до конца дней своих будут источниками энергии зла. Он победил их, и уже устал ликовать, радоваться, сидел и с дьявольской улыбкой, сощурив свои мерзкие зелёные глазки, отрешённо смотрел в жёлтый потолок своего убежища, постукивая костяшками худых пальцев по подлокотникам огромного жёсткого кресла из дубового дерева.
Никто из команды не знал – как и что ему делать дальше? Донести за один раз до корабля всё собранное золото было невозможно, один только мешок, сделанный из штанов и набитый золотом, было не поднять, а ещё у каждого было по два пуда желудей в тельняшке, у всех были шляпы, которые тоже, конечно, были наполнены. Все лежали, с опаской поглядывая друг на друга, и боясь хоть на секунду отойти от своих сокровищ. Вот так они тупо лежали до самого вечера: почти голые, голодные и злые, грязные, окровавленные и в соплях после драки.
Наконец, боцман, сохранивший остатки своего рассудка предложил: – Давай по очереди перетаскивать свои мешки на расстояние видимости, кинем жребий по номерам и будем таскать. Немного, поворчав все согласились, написали номера на бумажки и стали тянуть их из шляпы боцмана. Тот хитрый, чтобы быть первым, вместо того чтобы тянуть жребий, согласился временно для общего дела освободить свою шляпу от золота. Выхода не было, никто больше не хотел высыпать из своего головного убора, хоть один золотой жёлудь, а в данной ситуации они не могли обойтись без столь необходимого предмета для жребия. Жребий был брошен, каждый получил свой номер.
Боцман первый волоком перетащил свои туго набитые золотом штаны до края поляны, сразу кинулся бегом за шляпой и тельняшкой. Так по номерам начали движение, все громко кричали и подгоняли очередного обладателя сокровищ, который с трудом волок свою непосильную ношу до края поляны. Пока дотащил свой груз до начала просеки последний по жребию, почти стемнело, решили спать здесь же в просеке до утра.
Ночь прошла тихо, только кряхтенье и тихие шорохи были слышны в лесу, хитрый боцман, как он считал, пока все спали, перетащил тайком своё всё золото на корабль в свою каюту. Высыпал его в большой сундук, освободив тот от нажитого ранее имущества, запер на надёжный замок и до рассвета прибыл на место, где расположилась на ночь его команда. Когда рассвело, глаза боцмана от изумления чуть не вывалились из роговиц, никого из команды матросов на месте не было, по дороге, ведущей на корабль, он тоже никого не встретил. Решив, что всех поглотила какая-то нечистая сила, он бегом побежал на корвет. Боцман присел на палубу под реей, дрожа от страха, достал трубку. Не считая щебетания птиц, вокруг стояла гробовая тишина.
Казалось, что и на корабле тоже никого не было, тишина полная, ни шороха, корабль был похож на «Летучего голландца», только совсем рядом громко вдруг закуковала кукушка, – Угу, угу. По привычке он хотел посчитать и узнать – сколько лет ему осталось жить. Но только он успел загадать, как та смолкла. Тысяча чертей! Будь ты проклята, – выругался он в сердцах. Апщ-хи, апщ-хи, – вдруг услышал он, как кто-то дважды чихнул у левого борта корабля. Достав свой кинжал, он как кошка пробрался к тому месту и заглянул в спасательную шлюпку.
Там распластавшись на тельняшке и штанах, удерживая дрожащими руками фуражку, полную золотых желудей почти голый, в одних исподних белых рваных на заднице штанах лежал пузом вниз на своём богатстве тощий матрос. При виде этого жалкого зрелища, боцман расхохотался, глянув на себя, засмеялся ещё громче, он сам был в таком же виде.
– А ну вставай, чёрт тебя побери, – дал команду боцман, но матрос даже не шелохнулся, только крепче сжал свой драгоценный груз. Боцман глянул в соседнюю шлюпку и увидел похожую картину, только матрос был более упитанным и маленького роста, потому его задница более выразительно выглядывала сквозь огромную дыру исподних штанов непонятного цвета и рисунка, не то клетки, не то горошка. На команду встать, и этот экземпляр, обладатель сокровищ и будущий магнат, ну в очень рваных штанах, или вернее в той малой части, что от них осталось – резинки, обшитой тесёмкой и лохмотьев свисающих от неё к коленям, реагировал также как и первый «капиталист».
Под брезентом, укрывавшим снасти, он нашёл третьего «буржуя», но, как и первых два, этот считал, что теперь достаточно богат, поэтому имеет полное право не работать, а лежать в исподнем, коль его душа пожелает, где угодно и сколь угодно.
– Извиняйте, господин боцман, извольте доставить на вашем судне богатого пассажира до места назначения с почестями и уважением, согласно его социального статуса и положения, – молча про себя, глядя открытыми и честными глазами на боцмана в одном исподнем, говорил всем своим видом и взглядом новоявленный нувориш.
Боцман понял, что вся команда здесь давно уже на корабле, но не видит в нём своего начальника, их не впечатляет человек, пусть и с огромными кулаками. Он для них видимо, так сказать – не по форме для чина одетый, вернее почти голый не представлял авторитет. Осознав это, он спустился к себе в каюту и переоделся в чистую морскую форму со знаками отличия, а для убедительности своего чина и аргументации поданных команд этим «нуворишам», он взял увесистую плётку со свинцовым наконечником. Одно никак не мог понять боцман своей большой «умной» головой, которой мог отдать команду громче ветра в шторм, – Как и когда команда матросов смогла попасть на судно, а он и не заметил?
На самом деле всё обстояло до смешного просто. Когда хитрый боцман, лежащий впереди всех, пополз со своим мешком к судну, то матросы, лежащие вереницей в просеке за ним с интервалом в десять шагов, синхронно двинулись следом, предусмотрительно до этого спрятав рядом в лесу вторую часть своей добычи. Следовавшие за боцманом, внимательно в ночной тишине прислушивались к каждому движению ведущего, как тот останавливался, все как по команде замирали. Боцман в абсолютной темноте, и сам, шумя своей поклажей, не видел и не слышал, как следом за ним ползут и тащат свою добычу вереницей сорок девять грешных душ. Пока боцман копался в каюте, пряча своё золото, эти души, как мыши расползлись по судну и каждый спрятал, как ему казалось, свою долю капитала в надёжное место. Когда боцман шёл обратно, матросы за второй частью своего богатства бежали бегом по берегу лагуны к морю, а потом по дороге от моря к поляне. Таким образом, пробежав по полукругу, они опять оказались у него сзади за спиной, а он ничего не заметил. Во второй ходке всё повторилось с точностью до каждого шага и шороха. Боцман тащил свою поклажу к судну, а они следом вереницей свою.
Под утро боцман, довольный тем, что всех обманул и, надеясь теперь урвать себе ещё, помогая кому-то донести груз, пошёл обратно в третий раз, а команда вся уже была на судне, и каждый затаился в своём закутке, прижимая к своей груди сокровенный свой груз. Боцман в тот час мог остаться один и ни с чем на острове, ели бы матросы угнали судно, но те не могли покинуть даже на секунду свои богатства, прижавшись к ним, просто лежали тихо по норам и упивались своим неожиданным счастьем. В них в тот момент не было даже злобы, вообще ничего, это были выкачанные демоном пустые, бездумные зомби, похожие на больных из сумасшедшего дома. Они уже не мечтали о том, как они распорядятся своим богатством, не мечтали о слугах и больших домах, им не хотелось ни разгульной жизни, ни удовольствий, ни власти, которое даёт золото. Им было достаточно одного – мысли, что у них есть очень много золота, видеть и обнимать это золото, что они и делали, прижавшись грязными голыми телами к своим мешкам с золотыми желудями.
Предательское бегство с острова
Мне, увы, не повезло.
Только прибыли на остров,
Тут и предали меня,
Разбежались все матросы,
Жадно золотом звеня.
Перед отплытием боцман решил осмотреть судно, первым делом зашёл на камбуз. Там всюду были разбросаны банки с консервами, рассыпаны макароны по полу, крупа. Как он и предполагал, кок сидел на мешках в пустом шкафу, а его помощник в ларе для хранения крупы, заполненного наполовину, из крупы торчала одна голова. Боцман легко за волосы извлёк одновременно обоих на свободное пространство, тряхнув их, поставил на ноги. Оба умилённым взглядом смотрели на боцмана и качали головами, плохо соображая происходящее, им хотелось одно, – снова в шкаф. Дабы пробудить в них искру сознания, боцман врезал каждому по разу в челюсть, те упали, не издав ни звука, осознав, что это не помогло, боцман начал их хлестать плетью, после пятого удара услышал визг. Теперь было понятно, что они готовы к разговору. Он дал им распоряжение навести порядок в камбузе и приготовить обед, оба горемыки замотали утвердительно головами. Для закрепления заданного урока, боцман ещё по разу прошёлся по каждой спине и вышел из камбуза под визг работников пищевого блока, тем самым убедившись ещё раз, что его команду услышали и поняли.
