Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
— На колени! — зловещим шепотом велел он, слизывая с моей кожи выступившие капельки крови. И я послушно бухнулась ему в ноги. — А теперь кричи! Громко кричи! Или покалечу.
— Не — е-е — е-ет! Только не это — о! — взвыла я что было сил, заламывая руки. А когда он хищным зверем набросился и, сцапав меня за талию, резко взлетел, забилась в его руках, как бешеная, и отчаянно завопила: — Умоляю, не надо — о-о!
Рывок, мощный хлопок развернувшихся крыльев, мгновение темноты — и мой визг долгим эхом загулял между знакомых стен, заботливо укрытых светлыми тканями. Отразившись от потолка, он потревожил зажженные магические светляки на люстре, всколыхнул саму люстру и заставил опустившегося на мягкий ковер демона поморщиться.
— Хватит.
Я послушно замолчала и подняла на него спокойный взгляд.
— Это был враг, Княже?
— Сосед, — напряженно отозвался демон, по — прежнему крепко держа меня за талию. — Но в данном случае это одно и то же. А ты молодец… сообразила.
Я промолчала, а про себя подумала, что демоны — слишком большие собственники, чтобы чем‑то делиться, так что всерьез опасаться, что меня отдадут, не было повода. Была бы я рабыней — еще да, возможно, если бы супруга устроила цена. Но властью и женщинами демоны не делятся ни с кем и никогда.
— Плохо, что ты его почти не испугалась, — тем временем обронил супруг, уткнувшись носом в мою шею и до конца зализывая нанесенные ранки. — Теперь он тебя запомнит…
Я снова смолчала, когда Князь жадно заурчал, прокладывая губами дорожку к моим ключицам… на редкость бережно, аккуратно, почти не больно… и изрядно удивилась, когда он так же резко оторвался и, словно что‑то вспомнил, отрывисто сообщил:
— Я должен уйти.
Как?! Сейчас?! Значит, сегодня меня соблазнять уже не будут? Эх, а я уже настроилась…
— Конечно, Княже, — озадаченно кивнула я. — Я подожду.
— Нет, — снова удивил он. — Сегодня не вернусь. Надо много сделать. Но не сомневайся: завтра все наверстаю.
В его глазах мелькнул и пропал голодный блеск, сменившийся неподдельной озабоченностью. А затем муж нахмурился и, пристально посмотрев мне в глаза, негромко сказал:
— Надеюсь, ты действительно хорошо спряталась, Ри. Демон, которому я сегодня отказал, очень любит упрямых… демониц. Боль — его привычный инструмент. Чужие страдания — любимое блюдо на завтрак. Ему доставляет несказанное удовольствие видеть, как пленницы медленно и неотвратимо сходят с ума. И ему нравится это намного больше, чем мне — ломать других. Если он найдет тебя первым…
Я печально улыбнулась.
— Я все понимаю, Княже.
— Тогда, раз понимаешь… — он помолчал, а затем резко отвернулся и сухо бросил: — Веди себя осторожно.
Я проводила глазами уходящего мужа, пока он не исчез в портале. Подождала на случай, если он передумает. Помялась, зябко закутавшись в крылья. Но потом все‑таки сходила за стоящими аккуратной стопкой в углу книгами и со вздохом забралась с ногами на постель.
Времени до утра еще оставалось много.
Глава 17
— Зелье будет готово через месяц, — заявила Улька через три дня, когда мы возвращались с уроков. — Я поговорила с Йержем — он обещал достать все, что нужно.
— Денег‑то у нас хватит? — хмуро спросила я, мысленно подсчитывая, сколько он нам должен за травы.
— Впритык. Но Васька обещал еще по лесу побегать, Шмуль ему поможет, а я сегодня после мертвологии на кладбище схожу. Вдруг там тоже что‑нибудь наросло?
— Так. А на Шмулькино проклятие средства останутся?
— Хель, мы ж договорились, — удивленно обернулась баньши. — Сперва я учебу закончу, а только потом попробую. Демонология у нас будет лишь на последнем курсе, а до этого рисовать круг рискованно. Мы еще успеем собрать деньги.
Я нервным движением поправила рукав.
— Прости, что‑то я плохо соображаю.
— Опять не выспалась? — проницательно посмотрела на меня подруга. А потом прищурилась и, оглядев мою открытую шею, заметила: — Синяки твои уже прошли. Все в порядке, Хель?
Я быстро кивнула.
Последние две ночи выдались у меня чуть более спокойными. Кажется, я начала потихоньку привыкать и нащупала границы дозволенного, в пределах которых Князь дозволял мне существовать. Самым главным было его не злить, аккуратно отвлекать, когда он раздражался, и беспрекословно повиноваться, когда он чего‑то требовал.
Как и все демоны, муженек крайне не любил отказов, но, если соблюдать некоторые правила, его ярость можно было предупредить, а чрезмерную активность его вездесущих рук несколько снизить. В частности, стоило держать вместе колени и бедра, почаще прикрывать грудь и пах волосами, использовать крылья в качестве ширмы, поменьше шевелиться и почаще прикасаться к нему самой. Еще лучше — тесно прижаться к его боку, обхватив руками грудь или живот, чтобы Князь поменьше видел и побольше ощущал.
Как это ни странно, но легкие, едва заметные прикосновения его успокаивали, помогали справиться с раздражением и делали его чуточку менее агрессивным. Размеренное почесывание чешуи на груди и легкий массаж перепонок доставляли ему удовольствие. Бережное перебирание длинных волос настраивало на мирный лад, а мягкое поглаживание беспокойно дергающегося хвоста гарантированно расслабляло.
Самым важным было не коснуться нежных чешуек в районе бедер или паха — это вызывало возбуждение. И очень опасно было приблизиться к супругу сзади или коснуться, даже случайно, основания крыльев: за такое он мог убить без разговоров.
Демоны — крайне недоверчивые и подозрительные создания. Тогда, возле котлована, я не обратила внимания, но потом поняла — оба Князя, не сговариваясь, встали так, чтобы не только видеть друг друга, но чтобы их спин не смогла ни увидеть, ни коснуться даже я. Это было что‑то на уровне совсем уж древних инстинктов. Жизненная необходимость прикрывать тыл, развившаяся у высших "темных" в условиях жесткой конкуренции. По этой причине Князь никогда… ни по каким причинам… не поворачивался ко мне спиной. Даже во сне. А стоило ему только почувствовать, что к уязвимому место что‑то приближается… пусть даже это — моя рука, в которой не могло быть оружия… он моментально каменел и предупреждающе скалился.
Зато он любил, когда его о чем‑то просили. Не умоляли, не требовали… именно просили. Ему нравилось оказывать покровительство. И еще больше нравилось, что кто‑то… в частности, я… от него зависел.
Поняв, что он меня требуется, я смирилась с необходимостью и просила столько, сколько было нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Я просила у мужа книги, которых давал мне без разговоров… одежду, в которой он, не раздумывая, решительно отказал… просила остановиться, если его приставания становились слишком уж настойчивыми… но еще больше я просила у него прощения. По любому поводу. За все свои существующие или еще только назревающие недостатки. Потому что извинения мой несговорчивый демон мог слушать часами, испытывая от них какое‑то необъяснимое наслаждение.
