Константин Аврилов - Я, ангел
– Вот, блин! – испугано пробормотал он на родном языке. – Траву, что ли, хочет?
Как и многим, Тине не была знакома радость встречи соотечественника за границей. Ну, свой и свой. Вернее – чужой. Не петь же гимн хором.
– Что так напрягся, герой? – спросила она сквозь кислую улыбку.
– Фу-ты! – Парень облегченно выдохнул. – Говорят, местная полиция подставных в город запустила. Ты откуда?
– Тебе не один хрен? Так что с травкой? Заплачу за информацию, если сам не толкаешь.
– Можно что-нибудь придумать, – процедил он покровительственно и поднял очки.
Тип показался знакомым. Но как только затемненный пластик слез, правда открылась во всей красе. Ну, конечно, это был он.
В профессии Толик не имел конкурентов, только завистников. Лишь один пытался стать лучше, нагло пользуясь тем, что похож. Конечно, до суровой красоты мастера ему было далеко, но он сильно старался, копируя прическу, манеры и стиль. Получалась слабая пародия на оригинал. Бездарь не сдавалась, стараясь влезть на чужую территорию. Прежде ему доставались объедки со стола, теперь – развернулся. Все так же безнадежно копируя, кое-чему научился: стал мачистее и самоуверенней. Может, наивные провинциалки падали на эту дешевую рекламу, но только не серьезные женщины, настоящие наследницы больших капиталов. Тиль был уверен.
По-собачьи склонив голову, овечка изучила открывшееся произведение автозагара в дешевой парикмахерской и вдруг понежневшим голосом спросила:
– Тебя как звать?
– Анатоль, – гордо ответил прощелыга, паспорт которого украшало честное: «Иван».
– Толик! Прекрасное имя. Толик, хочешь чего-нибудь выпить? Освежиться? Чем тебя угостить?
Подлец и халтурщик, своровавший великое имя, растянулся в сладкой улыбке, скроил томный взгляд, тоже украденный у настоящего мастера, и попросил мохито.
В это невозможно поверить. Его замечательная, тонкая, умная, самостоятельная, волевая овечка, которая вертит и командует любым, если захочет, растаяла медом перед первым встречным паразитом, наглым альфонсом и доителем неудовлетворенных женщин. Даже ведь не красив. Подумаешь, похож!
Проверив варианты, Тиль собрался с силами не вмешиваться. Не вмешиваться и... не вмешиваться. Странное, путаное чувство овладело им. Было горько до тоски, что его променяли на ничтожную подделку. Нет, ну, как променяли. Глупости, конечно. Он же ангел, не любовник. Надо понимать разницу. Но, не смотря на резоны и уговоры, гнев раздувался мыльным пузырем. Ангел, кажется, ревновал. Впервые. Насколько помнил себя и Толика. Чувство было не столько остро, сколь зудяще, как ожог на коже. Ничего веселого или возвышенного в нем не было. Напротив, хотелось натворить что-то страшное с нахалом в дешевых очках. Тиль запахнулся крыльями, отвернувшись, но, конечно, знал все подробности.
Ванька так ничему и не научился. Понтяра вел себя глупо и манерно, что нравится немногим. Оказалось, он куда глупее, чем предполагал Толик. Из богатого арсенала своего кумира выучил лишь задумчивую томность крутого мужика. Как это низко, честно слово. Тилю страшно хотелось поделиться наболевшим, но Мусик равнодушно молчал.
Не может быть, чтобы Тина не заметила, какая пустышка и клоун расселся перед ней, закинув ногу на ногу. Невозможно поверить. Однако овечка была мила, нежна и заливалась соловьем, демонстрируя откровенные знаки соблазнения. Ванька настолько возгордился, что бездарно не понимал: это не он снимает, а его. Мачо с распродажи, что тут сделать.
Инициативу держала в руках Тина. Поболтав о пустяках и влив в недалекого мачо три порции кюрасао, два шампанских и кружку светлого, подвинула стул, чтобы тереться о его ляжку.
– Какие у тебя планы? – спросила она томно.
Разомлевший обольститель был готов ко всему.
Кое-как затоптав пылающий гнев, Тиль упрямо не вмешивался.
Отель «Негреску» гордился славной историей и строгими нравами. Дежурный портье не счел нужным выражать почтение странной парочке в пляжном, заявившейся без бронирования и багажа, и только холодно осведомился, что им угодно. Тине было угодно получить номер. Прямо сейчас. Портье сообщил, что в этом отеле номера не сдаются на час. Мадемуазель не стала скандалить, а предъявила веер платиновых и золотых карточек, предложив выбрать любую, по которой она может снять номер, скажем, на неделю. Портье резво стал вежлив, выдал пластиковый ключ и пожелал приятного пребывания.
Отель был готов удовлетворять любое желание дорогих клиентов. Для начала были заказаны в номер бутылка шампанского, икра и что-нибудь легкое закусить. Ванька пошел вразнос: подхватил легкое тельце и закружил на просторе комнаты, в которой царила королевская кровать с видом на море. Даже этот трюк проделал, как в дешевом кино, урод. Тина уцепилась за шею и молча смотрела ему в глаза, словно ища в них что-то нужное. Про Тиля с Мусиком никто не вспомнил. Ангел с мотоциклом понуро наблюдали из темного угла.
Ванька потянулся бантиком губ, но Тина оттолкнула и ругнулась: про траву-то совсем забыли. А без нее не хочет. Получив точные инструкции, где без проблем найти товар, она вылетела из номера.
Вот сейчас овечка вильнет хвостом. Вот сейчас прыгнет в кабриолет – и поминай как звали. Тиль очень надеялся. Но сегодня Тина вела себя непредсказуемо. Если, конечно, все время не смотреть в варианты. Раздобыв порцию, упакованную в пачку безобидных сигарет, стремительно вернулась в отель.
Тиль не мог трогать ее сердечко, потому что никакой опасности не видел. А что делалось у него на сердце, или что там у ангела, никому нет дела. Но вот что странно. Заглянув на перышко, обнаружил все ту же цифру: девять девяток. Как будто овечка не совершила мелкого проступка. Неужели за покупку травки или съем альфонса не идут штрафные?
Стремительно ринувшись к лифтам, Тина наткнулась на выставленные пятерни. Два черных амбала в три ее роста, в черных костюмах, очках и галстуках, с ушами, задраенными переговорными затычками, не желали пропускать даму в лифт. К сожалению, они не знали, что овечке нельзя говорить «нельзя». Ощутив радостный прилив бешенства, Тина заехала по коленке одному и сумела дотянуться до шеи второго. Откормленные бодигарды отпрянули, а худенькая девчонка неторопливо прошла в лифт, не обращая внимания на какого-то субъекта, жавшегося к зеркалам.
– Пятый, пожалуйста, – приказала она ласково.
Двери послушно закрылись, лифт плавно двинулся. Тиль задержался на тенях побитых охранников, добавив от себя невидимых тумаков, но, запрыгнув в кабину, оторопел: не может быть, неужели овечка не видит, кто рядом. Но Тина упрямо смотрела в створки.
Лифт неприятно дернулся, словно наткнувшись на невидимую преграду, слегка провалился и замер. На панели замерла цифра «4».
