Ева Никольская - Зачарованный город N
Сколько же ярусов в Нижнем городе? И почему каждый последующий выглядит более мрачным и безжизненным, нежели предыдущий? Или Таас просто решил отомстить мне за покушения на его мохнатую шкурку и поэтому завел в самое жуткое место? Тогда на кой черт я так покорно за ним топаю?
Сомнения мешали здраво мыслить. Думать о возможных (если не сказать вероятных) кошачьих пакостях не хотелось, но ледяное дыхание страха уже касалось моей кожи, а его беззвучный голос нашептывал разные мерзости, которые с готовностью иллюстрировало мое богатое воображение. Сглотнув, я отмахнулась от невидимого спутника, так некстати навестившего меня в полумраке узкого коридора, и, замедлив шаг, обратилась к Таасу… шепотом:
— Нам еще далеко? — слова получились сухими, а выдавленная улыбка натянутой. Я все больше увязала в цепких лапах липкой, как клей, и верной, как собака, паники. Вокруг было холодно, темно, неуютно и… жутко.
Кот внимательно посмотрел на меня, качнул головой, после чего подошел к одной из двухметровых дверей и принялся издавать звуки, похожие на те, что вылетали из его пасти в моем лазарете. Просто шаманские песнопения какие‑то, никак не меньше…
Очередная преграда повиновалась его воле, и гибкий кошачий силуэт скользнул в образовавшуюся щель. Я некоторое время колебалась, решая, что страшнее: пойти следом за проводником, в благих намереньях которого я уже не была так уверена, как раньше, или остаться в незнакомом коридоре наедине со своей больной фантазией? От последнего варианта у меня свело живот и, не раздумывая более ни секунды, я протиснулась в призывно открытый проем.
Темнота… она обняла меня, словно заботливая мать, закружила в призрачных объятьях, укачивая как свое заигравшееся дитя, которому давно пора спать. В коридоре было немного кристаллов, но даже это ничтожное количество казалось буйством света по сравнению с тем черным омутом, в который я окунулась с головой, последовав за Таасом.
Вот зараза! Заманил‑таки меня неизвестно куда. Не зря мою чересчур наивную и доверчивую голову одолевали смутные подозрения. Жаль, только поздновато они пожаловали. Время упущено, и я в ловушке, — словно в подтверждение невеселых дум щелкнул замок на двери, хлопнувшей за моей спиной. — И что теперь прикажете делать? Тренировать голосовые связки в надежде, что кто‑нибудь услышит мои истошные вопли с одного из нижних (если не самого последнего) подземных этажей? Да ужжж, надежда умирает последней… Или лучше начать ловить на ощупь мерзкое животное, подложившее мне такую большую "свинью"? Тоже развлечение не для слабонервных, учитывая, что вокруг темень, хоть глаз коли.
Я так увлеклась размышлениями, что перестала бояться. Но когда раздался тихий щелчок и на стене вспыхнул яркий кристалл, очередная плетка страха нанесла хлесткий удар по моим несчастным нервам. От неожиданности я вздрогнула и принялась растерянно озираться по сторонам. Следом за первым загорелись еще шесть фонарей, и квадратное помещение с высоченным потолком наполнилось тревожным малиновым светом.
Странная у них тут система освещения… поступательная.
Здесь не было мебели, одни только стены и пол, сплошь покрытые рисунками, надписями, схемами и узорами. Они были либо высечены в каменном массиве, либо нанесены тонким слоем темных красок поверх его палевой поверхности. Я, к сожалению, никогда не ездила в Египет (родители отправляли меня все больше в Европу), не посещала пирамиды, не заглядывала в гробницы… Но то, что я видела сейчас, чем‑то напоминало мне запечатленные в памяти фотографии из книг по истории искусства. Нет, местные настенные украшения не являлись точной копией египетских (да и оригиналы я не особенно знала), они даже по стилю слабо походили на творчество канувшей в лету цивилизации. Но было что‑то общее в ощущении, идущем от расписанных каменных плит, зажавших в тиски небольшой клочок пространства, в центре которого стояла я… и кот. Только сейчас мой блуждающий взор заметил черную фигуру, сидящую в паре метров от меня и с не меньшим интересом изучающую рисунки.
Я оглянулась, рассматривая изображения. Странные фигуры: шестирукие, но двуногие. С крыльями летучей мыши и с когтями дикой кошки, с мохнатыми кисточками на стоящих торчком ушах и с лысыми черепами, украшенными игольчатым гребнем… И у всех у них вместо лиц белое пятно. Цирк уродцев, не иначе. У этих рисованных монстров не было глаз, но неприятное ощущение, что они наблюдают за нами, не проходило. Я невольно поежилась, отступая поближе к Таасу.
— Ну, и куда ты нас завел, Сусанин? — стараясь развеять шуткой навалившуюся тревогу, спросила я тихо.
Кот повел ушами, скосил в мою сторону невинные глаза и что‑то недовольно вякнул, дескать, мол, не мешай любоваться искусством. Такой пренебрежительной реакции мое самолюбие не выдержало. Я медленно передвинулась к нему и, как бы невзначай, наклонилась, делая вид, что поправляю одежду. Моя ладонь, резко выкинутая вперед, поймала воздух. Опять ускользнул паршивец! Лишь ощущение мягкого прикосновения к его гладкой и на этот раз осязаемой шерсти осталось памятной меткой на кончиках моих сжатых в кулак пальцев. Изумруды зеленых глаз, обращенные ко мне, искрились смехом. Издевается, зараза усатая. Что не есть плохо, ибо, раз кошак дурачится, значит… Как в той пословице говорится? Вот — вот: не так страшен черт, как его малюют. Подумаешь, комната с "наскальной живописью". Может, художник сюрриалистом был? Не падаю же я в обморок от картин Дали. Напротив, искренне восхищаюсь его мастерством. А здесь… здесь, конечно, ситуация другая. И сюжеты рисунков настораживают, и существо одно наглое слегка раздражает, особенно когда так радостно скалится во все клыки и издевательски подмигивает зеленым глазом.
Короткие перебежки по мрачной комнате под ехидное мяуканье, довольное урчание и веселое помахивание хвостом окончательно вымотали меня минут этак за двадцать. Скакать на каблуках и в путающемся под ногами балахоне, перепрыгивать непонятные символы, выдавленные в полу, и, время от времени, шарахаться от настенных изображений, молча взирающих пустыми лицами на наши с котом разборки, было хоть и забавным, но не очень продуктивным занятием. В конечном итоге я остановилась, нагнулась вперед, положив на колени руки, и не без удовольствия отдышалась. Нахлынувшая, было, волна страха после физических упражнений под названием "поймай того, кого поймать нельзя", благополучно откатилась восвояси, позволив голове соображать без панических подсказок перепуганного внутреннего "Я".
— Зачем? — я нахмурилась, желание выяснить отношения с четвероногим проходимцем действовало не хуже игры в "догонялки". — Я же просила устроить мне встречу с Повелителем, а ты… Зачем ты завел нас в эту жуткую галерею?! — мой взгляд снова скользнул по стенам, выхватывая занятые невесть чем фигуры. На душе опять стало неприятно и холодно, мне определенно не нравилось творчество неизвестных живописцев, размалевавших комнату на манер исторической справки о жизни и быте безликих чудовищ. Не только охота и сбор каких‑то диковинных растений отражался на стенах, здесь в мельчайших деталях была изображена сексуальная оргия, от которой у меня к горлу подступала тошнота, а так же изощренная казнь, причем человекоподобного существа. У него было всего четыре конечности и одна голова, а еще несчастному не поленились нарисовать полное муки лицо. Мысленно ужаснувшись, я потрясла головой, отчего малиновые блики перед глазами тревожно запрыгали, а стены, казалось, слегка качнулись.
