Путь океана: зов глубин (СИ) - Райт Александра

Руки капитана, настоящая и искусственная, тотчас же примирительно поднялись.

— Нет-нет-нет! Подобное меня ни в коем случае не касается, и кто я такой, чтобы осуждать… Впрочем, кому я рассказываю, ведь как я понимаю, вы его успели узнать получше… — Марсий с сожалением посмотрел на неё. — И знаете, я могу понять и даже оправдать, насколько он, так сказать… изобретателен в способах привлечения к себе внимания… как и то, что он неразборчив в связях…

Селин набрала воздуха в лёгкие и раз попыталась возразить. Но слов так и не нашлось.

— В-вы сказали, по всем статьям? Их много? Какие же?

— Вы так юны и неопытны, миледи… В суровой среде, в которой мореход наедине со стихией, волей-неволей развивается интуиция, и мы сходу отличаем, кто друг, а кто… От кого стоило бы держаться подальше…

— Вы тем не менее не ответили, — в горле Селин рос ком, который, казалось, вот-вот задушит. — Коли уж решили рассказать мне правду, так извольте довести до конца начатое.

— Сударыня, ну это же дела Гильдии, вам-то оно… ох…

Мольба в её наполненных слезами глазах, казалось, сделала своё дело.

— Его обвиняют в пиратстве.

— Какая чепуха!… — Селин нервно рассмеялась. — Чтобы Витал? И — пират? Какие гнусные домыслы! Он же совсем не такой!

— Миледи, ну откуда вы знаете… — снисходительная улыбка Марсия и обезоруживала, и раздражала. — Как долго вы с ним знакомы? Тридцать дней? Тридцать пять?

— Пятьдесят два…

— А я — шестнадцатый год. Вы же только из наивности и по причине чувствительности увидели в нём качества, выгодные вам, но не присущие ему…

— Что вы себе позволяете⁈.. Витал не такой! Он настоящий герой! Видели бы вы, как он в одиночку…

Марсий снова примирительно поднял руки.

— Давайте так. Насколько обстоятельно вы помните бой, м?

Селинс досадой вздохнула.

— Не понимаю, чего вы добиваетесь⁈ Вам не удастся меня запутать!.. Я была там, и помню всё отчётливо. Мы защищались!

— Очень хорошо. А скажите-ка. От кого вы защищались? Кто на кого напал? Вы помните, чей выстрел был первый? С чьих бортов пошёл наступательный огонь?

Внутри Селин зазвучал голос, который она отказывалась слышать.

— Мне сказали, будто среди моего белья опоссум… я конечно испугалась и побежала проверить платья, но они заперли меня в каюте… я не видела… и Фаусто… — она бездумно уставилась в синеву за бортом.

— Хорошо-хорошо. Вы не волнуйтесь так. Я всего лишь призываю вас вооружиться логикой.

— Он не такой… — еле слышно прошептала Селин скорее для себя самой.

— Задам последний вопрос. Как вы считаете, порядочный человек стал бы обманом закрывать в каюте высокопоставленных гостей? Что мешало в открытую объявить вам, дескать, сударыня, прямо по курсу пираты, и для вашей же безопасности следует пройти в каюты и забаррикадировать двери, верно?

Де Круа молчала.

— Знаете, на месте капитана Витала я бы сделал всё ровно то же, что и он, с единственной лишь целью: обставить всё так, чтобы не выглядеть в ваших глазах жадным до наживы подонком. Просто дабы вы не стали свидетелем, истинной его сущности на поле боя за добычу.

Перед глазами вспыхнуло радостное лицо Витала, когда они с Фаусто склонились за столом, его нескрываемый восторг от обсуждения описи груза, захваченного с погибших кораблей…

Следом навалились воспоминания шокировавших её проявлений слишком уж близких отношений Витала с Фаусто, слишком вызывающий танец с той таинственной брюнеткой, которую он провожал многозначительным взглядом, кокетничающих с ним женщин в игровой и даже та торговка из лавки, чье внимание он весьма благосклонно принимал… Красноречивое же упоминание юнгой некоей Мадам Розы и услуг её радушного борделя утвердило в её понимании капитана как его завсегдатая. И конечно в голове прозвучали слова Марсия, сказанные на балу: «Вас ещё не успел утомить избыток женского внимания к этому ловеласу? Дамы так легковерны и так чувствительны…»

«Нет-нет! Это двуличный мерзавец всё врет!» — сопротивлялось всё внутри.

Только вот представленная Марсием картина складывалась больно полноценной. Ужасающей. Ростки сомнений всё крепли. Вопросы всплывали один за другим.

Сколько посетительниц и посетителей он приводил в волшебный звёздный мир планетария до неё?

Сколько их перебывало в его особняке?

В его постели?

С чего бы это ей считать себя исключением?

Даже её портрет на стене можно было приобрести в Вердене и повесить с умыслом…

Знакомый с детства привкус лицемерных интриг, знакомый до тошноты, снова дал о себе знать, и Селин едва не всхлипнула.

Что если она — всего лишь одна из многих? Очередная любовная победа бравого капитана Витала? От этой мысли Селин затрясло.

— Так холодно… Хочу вернуться в каюту.

— На вашем месте я бы забыл это имя, не стал его ждать и больше не искал с ним встреч, — сказал вдруг ей капитан вслед.

Селин обернулась, потрясённая словами Марсия.

Он смотрел на неё с грустью и неприкрытым сочувствием.

На ватных ногах, оглушённая, с растоптанным сердцем, де Круа направилась в каюту, где и прорыдала остаток дня на неразобранной постели.

Страшная правда оказалась более горькой, чем мрачные предчувствия и неизвестность.

20. В СЕРДЦЕ БУРИ

Небо было таким глубоким и таким бездонным, что хотелось пить из него синеву по чайной ложке.

Квартирмейстер Агата всё топталась под рангоутом и перекрикивалась с юнгами.

Вверенный Марсию экипаж лавразцев не отличался расторопностью и слаженностью. Приходилось по несколько раз разжёвывать этим клячам элементарные приказы. Да и погода Лавразской акватории слишком не походила на климат Северных Морей, и Марсий просто ждал.

Он поглядывал на компас и крутил рулевое колесо механической рукой, не знавшей устали.

— Агата, драгоценная, на этом судне простейший рапорт подают скорее чая…

— Сейчас, капитан!

Спустя минуту он уже стоял у руля с чашкою чая и тревожно вглядывался в горизонт. На линии разделения вод и небес ему мерещилась лёгчайшая дымка.

Квартирмейстер взбежала на капитанский мостик и подала наконец рапорт вместе с подзорной трубой.

— Какие вы на Лавразе нерасторопные, я не могу… ой, уйди! Чашку забери! Разобьёте ещё, бестолочи…

Агата подхватила чашку и закусила губу. Видать, слышала о жертвах по причине элементарной нерасторопности экипажа, бестолковая.

Марсий на мгновение поднёс к глазу подзорную трубу, тут же убрал и досадливо вздохнул.

— Агата, милая, вот что тебе стоило просто сказать мне два слова? «Надвигается» и «шторм»!!!

На палубе забегали.

— Отставить! — Рявкнул Марсий и деловито завязал начавшие вздыматься ветром волосы в пучок. Казалось, из глаз вот-вот начнут бить молнии.

Лёгкий бриз крепчал. Небо покрылось сетью высоких полупрозрачных облаков. Дело было плохо.

— Ублюдки! Всем крепить груз! Агата, принять рул. Идём на полной волне. Чёрт бы тебя подрал, не лагом! Спустить паруса!

— Капитан! Я знаю, что такое лагом…

— А ну рот закрыла! Держи курс! — Марсий убедился, что она вцепилась в руль изо всех сил.

Да кто только набрал этот сброд в экипаж для «Стремительного»⁈ Узнал бы — руки поотрывал! Не мореходы, а мастера держать красивую выправку да с пассажирами любезничать. Первая же мелкая встряска — и весь наносной лоск испарился, показав всю несостоятельность команды. Уж его-то юнги на «Коте» куда посноровистее будут…

Взгляд упал на рангоут. Такелаж верхнего фок-брамселя на фок-мачте заело, парус перекосило, и крепчавший ветер давил в полотно, додавая силы крену в поднимающемся волнении.

— Разрази меняяяааааа….

Марсий выскочил из сковавшего движения бушлата и взбежал вверх по такелажу.

Вслух, не стесняясь в выражениях, он высказывал свои соображения по поводу происхождения парусных матросов, их матерей, отцов, а также о патологиях в способах зачатия моряков, ответственных за состояние такелажа.