Эрин Боу - Закон скорпиона
Да Ся взяла меня под плечи – забыв, как мне от этого больно, – и подняла.
– Мы здесь для того, чтобы отключить помехи, – сказала она. – Сделайте это сами.
– Да, – подтвердил Грего, пытаясь изобразить браваду. – А не то…
Толливер уже справился со страхом. Снисходительно улыбнулся Грего и сделал шаг назад, глубже в тень низкого потолка. Словно кобра, уползающая назад в пещеру.
– Хорошо. Входите.
Тик. Так. Вниз!
Глава 22. Le point vierge
Узел связи находился в тускло освещенной комнате с низким потолком. Из коридора я видела только белеющую в полумраке рубашку Бёрра и валяющийся на полу прямоугольник смартплекса. Он еще показывал сцену, как меня пытают.
– Нам нельзя туда входить, – сказала я. – Нам нельзя.
Но ничего другого не оставалось.
Первым пошел Грего – думаю, чтобы загладить впечатление от своего неуверенного «А не то…».
Толливер Бёрр выстрелил ему в шею.
Пуля чиркнула сбоку. Грего обернулся, словно кто-то похлопал его по плечу, и осел. Тихо, без шума.
– Грегори! – закричала Да Ся, бросившись к нему.
Элиан выпрыгнул из темноты на Бёрра. Вырвалось пламя из дула, раздался такой громкий звук, словно Элиана поразила молния. Да Ся вскрикнула. У меня подкосились ноги, и я опустилась прямо на настил.
В нескольких дюймах от меня Зи склонилась над Грего. Кровь била у него из раны, как из горячего источника. Грего поднял к ней руку, но не зажимал. По крайней мере, уже не зажимал. Имплантированные радужки были широкими и черными, он щурился, словно от любопытства. Да Ся нерешительно подняла руку с негнущимися пальцами. Потом прижала обеими ладонями рану. Темная кровь текла у нее между пальцев. Грего поднял взгляд на Да Ся и прикрыл глаза.
– Все хорошо, Грегори, – сказала она. – Все хорошо.
Элиан и Бёрр боролись. Пистолет пролетел по полу и ударился мне в ногу. Я посмотрела на него. Потом согнула локоть и вытянула правую руку из перевязи. Вес руки потянул плечо. От боли я разинула рот, но не издала ни звука. Рука ничего не чувствовала, в ушах звенело. Я неловко потянулась к пистолету.
– Грегори? – срывающимся голосом позвала Да Ся. – Грего?
Я посмотрела на них. Марля, повязанная у Грего вокруг шеи, впитала кровь и стала красной, как цветной шейный платок. Черная блестящая кровь разлилась на полу, огибая серый рельефный узор. Пахло как от монет, когда их долго подержишь в руке.
А потом… Я видела, как это было. Грего умер.
Его глаза из настоящих стали рисованными. Черными иконками.
– Нет! – крикнула Зи. – Нет…
Я сомкнула пальцы на пистолете и поднялась на ноги, как Дева Озера[17].
Держа в руке пистолет, я пересчитала живых: пятеро. Я, Да Ся, Элиан, Бёрр и мое изображение, от которого шел такой звук, будто что-то перепиливают пополам. А Грего уже не посчитала… Звуки борьбы почти прекратились. Я ступила на настил и ощутила между пальцами ног кровь. Теплую.
Из темноты выплыла белая рубашка Бёрра. Элиан победил и теперь держал его, заломив ему руку за спину. Второй рукой Элиан прижимал нож к шее Бёрра. Я безучастно отметила, что Элиан неправильно держит нож: тупой стороной к коже. Элиан явно знал о ножевом бое столько же, сколько я о пистолетах.
Хотя, с другой стороны: если говорить о пистолетах, чего там знать?
Передо мной были сцепившиеся Элиан и Бёрр. Я наставила на них пистолет, не чувствуя его в ладонях. Плечо стало похоже на мяч из какого-то твердого, как резина, вещества – вероятно, так и выглядит боль.
– Грета, – выдавил Бёрр.
– Толливер, – ответила я.
Послышался отдававшийся в пол стук копыт – эпизод появления Талиса. А потом кто-то принялся кричать.
– Боже, да выключите же это! – Элиан обхватил Бёрра за шею и отвернулся вместе с ним.
Но планшет лежал рядом с Да Ся, по другую сторону от тела Грего, Элиан был занят, а я не обращала на запись внимания.
– Грета, чего ты хочешь?
У Бёрра был натужный голос, потому что Элиан давил ему на кадык, но сам пленник казался спокойным.
Я откровенно не имела представления, чего хочу. Валявшаяся на полу запись невыносимо орала. Потом умолкла.
– Глушилка – которая? – задыхаясь, спросил Элиан.
У него голос звучал намного более сдавленно, чем у человека, которого он душил.
Толливер Бёрр ткнул большим пальцем свободной руки в какой-то агрегат.
– Вон та. Я вам все выключу. Я не присягал на верность Камберленду. Нет нужды разыгрывать драму.
– Драму?! – вскричала Да Ся. – Вы только что застрелили Грего!
Запись стала проигрываться с начала.
«Милочка, это очаровательно, – произнес голос Бёрра. – Просто великолепно!»
– Я пытался защититься. Попытка не пытка, – хихикнул Бёрр. – Я подумал, вы так рассердились, что можете убить меня. Грета, но ты ведь не сердишься? Ты ведь настоящий пацифист.
– Зато я не пацифист. – Элиан крепче прижал тупую сторону лезвия.
Да Ся встала.
– Если вы так считаете, мистер Бёрр, значит вы не понимаете Детей перемирия.
«Мы все тебя слышим, Грета, ты просто звезда!» – говорила запись.
– Грета, дай мне пистолет, – попросила Зи.
Но я не шевельнулась. Вся моя рука, вытянутая, неподвижная и заканчивающаяся пистолетом, была мне как чужая.
«Грета, ты великолепна!» – донеслось до меня бормотание записи.
– И ты действительно великолепна, – эхом отозвался сам себе Толливер, лучась улыбкой. – Ты воспитана так, что умеешь быть выше всего.
Я закрыла глаза.
Крик, звук борьбы – я открыла глаза и увидела, что Толливер Бёрр несется на меня, как бешеный пес.
Я подняла пистолет, и он дрогнул у меня в ладони. И я… я…
Я не застрелила его. Настал подходящий момент, он тянулся и тянулся, но за все это бесконечное мгновение я так и не застрелила Толливера Бёрра.
Элиан схватил его и прорычал:
– Я тебе, к чертям, глотку перережу!
«Быть выше всего этого».
– Вы не поняли меня, мистер Бёрр. – Мой голос звенел, словно я говорила внутри колокола. – Вы совершенно ничего обо мне не знаете. И я искренне надеюсь, что это вас пугает.
Я передвинула пистолет градусов на десять и выстрелила в темноту. Бёрр взвизгнул и дернулся – но я целилась в машину, которую он назвал глушилкой. Пуля выбила из металла искру и расплющилась, и огоньки генератора помех стали один за другим гаснуть.
Отец как-то сказал мне одну вещь. Тихой ночью, на его яхте, которая неслышно скользила по глади моря. Он рассказал мне о «le point vierge»[18], «неприкосновенном уголке» – потайном месте в глубине человеческой души, в которое может войти лишь Бог. Находясь в этой маленькой темной комнатке, с выпачканными кровью носками, в это бесконечно растянувшееся мгновение я попала в тот неприкосновенный уголок. И снова стала настоящей Гретой, цельной, самой собой. И бояться было больше нечего.
