Лорен Кейт - Страсть
— Мы также заинтересованы в этом, — грубо сказала Молли.
— Не таким же образом, как мы, — сказала Арриана. — Даниэль никогда не присоединится к вам.
Если бы Даниэль не помнил, где он сидел на этой встрече за более чем тысячу лет до этого, то он, возможно, вообще не заметил бы свое прежнее я. Это раньшее я сидел один, в центре группы, непосредственно с другой стороны валуна. Позади скалы Даниэль сдвинулся, чтобы получить лучшее обозрение.
Крылья его прежнего я распустились позади него, большие белые паруса, тихие, как ночью. Поскольку другие говорили о нем так, будто его вообще там не было, Даниэль вел себя будто бы он был одним в мире. Он бросал горсти снега в огонь, наблюдая, как замороженные глыбы шипели и превращались в пар.
— О, правда? — сказала Молли. — Потрудись объяснить, почему он медленно двигается ближе к нашей стороне всю свою жизнь? Почему он проклинает того маленького Бога всякий раз, когда Люси взрывается? Я сомневаюсь, что он перейдет на вашу сторону.
— Он в агонии! — Аннабель кричала на Молли. — Ты не поймешь, потому что ты не знаешь как это — любить. — Она стремглав приблизилась к Даниэлю, кончики её крыльев волочились по снегу, и она обратилась к нему напрямую. — Это лишь временный всплеск. Мы все знаем, что твоя душа чиста. Если ты хочешь выбрать сторону, выбери нас, Даниэль — если в любой момент…
— Нет.
Чистая законченность слова оттолкнула Анабель так быстро, будто бы Даниэль достал оружие. Более ранний Даниэль не мог посмотреть ни на одного из них. И позади валуна, наблюдая за ними, Даниэль не забыл, что случилось в течение этого совета, и содрогнулся от ужаса воспоминаний.
— Если ты не присоединишься к ним, — сказал Роланд Даниэлю, — почему тогда не к нам? Из того, что я могу сказать, нет хуже ада, чем тот, через который ты проходишь каждый раз, когда теряешь её.
— О, дешевый трюк, Роланд! — сказала Аррианна. — Ты даже не это имел в виду. Ты не можешь поверить, — Она заломила руки. — Ты говоришь только для того, чтобы спровоцировать меня.
Вставая за Аррианой, Габби положила руку ей на плечо. Их крылья коснулись, сверкнула яркая вспышка серебра между ними. — Аррианна имела в виду, что Ад никогда не лучшая альтернатива. Независимо от того, как страшна может быть боль Даниэля. Существует только одно место для Даниэля. Существует только одно место для всех нас. Вы видите, как каются Изгои.
— Избавь нас от проповедей, а? — сказала Молли. — Там есть хор, которому может быть интересно твое промывание мозгов, но не мне, и я думаю не Даниэлю, также.
Ангелы и демоны все повернулись и уставились на него вместе, как если бы они были все еще одним. Семь пар крыльев? бросающих светящуюся ауру серебряно-золотым светом. Семь душ? которые он знал так же хорошо, как свою собственную.
Даже из за валуна, Даниэль почувствовал, что задыхается. Он вспомнил этот момент: Они требовали слишком много от него. Когда он был настолько слаб из за его разбитого сердца. Он чувствовал, как Габби нападала с доводами присоединиться к Небесам снова. Роланд, также, присоединиться к Аду. Даниэль снова почувствовал состояние, когда говорил на встрече одно слово, как будто странный призрак во рту: Нет.
Медленно, с больным чувством содрогающим его, Даниэль вспомнил еще одну вещь: Что нет? Он не хотел этого. В тот момент, Даниэль был на грани сказать" да".
Это была ночь, когда он почти сдался.
Теперь его плечи горели. Внезапное желание освободить его крылья почти заставило его упасть на колени. Его внутренности мутило и заполняло позором и ужасом. Оно росло в нем, искушение, с которым он боролся так долго, чтобы подавить.
В кругу вокруг костра, прошлое я Даниэля посмотрела на Кэма. — Ты необычно тих сегодня вечером.
Кэм ответил не сразу. — Что ты хочешь мне сказать?
— Однажды ты сталкивался перед этой проблемой. Ты знаешь…
— И что бы ты хотел сказать мне?
Даниэль втянул в себя воздух. — Что-нибудь очаровательное и убедительное.
Аннабель фыркнула. — Или что-нибудь тайное и абсолютно злое.
Все ждали. Даниэль хотел вырваться из-за валуна и вырвать свое прошлое я отсюда. Но он не мог. Его Предвестник привел его сюда не просто так. Он должен пройти через это все снова.
— Ты в ловушке, — сказал наконец Кэм. — Ты думаешь, потому, что был однажды в начале, и потому, что ты где-то посередине сейчас, и что будет конец. Но наш мир не уходит корнями в телеологию. Это хаос.
— Наш мир не тот же, что у вас, — начала говорить Габби.
— Нет выхода из этого цикла, Даниэль, — продолжал Кэм. — Она не может разорвать его, и ты не можешь. Выбрать Небеса, выбрать Ад, мне действительно все равно, и тебе тоже. Это не имеет никакого значения…
— Достаточно. — голос Габби сломался. — Это будет иметь значение. Если Даниэль придет домой, в место, которому он принадлежит, тогда Люсинда… тогда Люсинда…
Но она не могла продолжить. Слова были кощунственны, чтобы их произнести, и Габби не стала этого делать. Она упала коленями в снег.
За скалой Даниэль наблюдал, как его прежнее я протягивает руку Габби и поднимает её с земли. Он увидел, как это выглядило в его прежних глазах сейчас, он будто вспомнил:
Он вглядывался в ее душу и видел, как ярко она горела. Он оглянулся и увидел других, Кэма и Роланда, Арриану и Аннабель, даже Молли, и он думал, как долго он тянул всех их через его эпическую трагедию.
И для чего?
Люсинда. И выбор двух из них был сделан давно, и снова и снова: определять их любовь превыше всего.
Той ночью на фьордах, ее душа была между воплощениями, недавно очищенная от ее последнего тела. Что, если бы он прекратил искать ее? Даниэль устал до своего основания. Он не знал, была ли все еще в нем эта усталость.
Наблюдая его более раннюю борьбу, ощущая неизбежное прибытие абсолютного расстройства, Даниэль вспоминал то, что он должен был сделать. Это было опасно. Запрещено. Но это было абсолютно необходимо. Теперь, по крайней мере, он понял, почему его будущее само не тронуло его той ночью — чтобы предоставить ему силу, держать его чистым. Он слабел в этот ключевой момент в его прошлом. И будущее, Даниэль не мог позволить той слабости быть увеличенной через промежуток истории, не мог позволить этому развращать возможности его и Люсинды.
Таким образом он повторил то, что случилось с ним девять сотен лет тому назад. Он покрыл бы причиненный ущерб сегодня ночью ни к кому не присоединяясь, отвергая свое прошлое.
Раскол.
Это был единственный путь.
Он опустил свои плечи до прежнего уровня, раскрывая его дрожащие крылья в темноте. Он мог чувствовать, как они поймали ветер. Победа света осветила небо на сто футов выше него. Это было достаточно ярко, чтобы ослепить смертных, достаточно ярко, чтобы привлечь внимание семи ссорящихся ангелов.
