Нина Бархат - Присвоенная
Дома, конечно, пытались меня образумить. Но что они могли сделать? Накричать? К крику и изоляции я привыкла. Выгнать меня из дома? Я там и так уже почти не жила. Избить? С болью у меня были такие давние отношения, что им, пожалуй, пришлось бы меня убить, чтобы произвести впечатление.
Наверное, единственное, что могло бы меня по — настоящему испугать, — это если бы Кристоф стал приходить три раза в году вместо двух.
И все время чувство, что за мной постоянно наблюдают, не оставляло меня. Более того, крепло, превращаясь в назойливый зуд в затылке.
Вскоре у меня появилась возможность утвердиться в нем.
* * *Наступил момент, которого ждет каждый на пороге взрослой жизни: выпускной.
Так хотелось верить, что я уподоблюсь моим друзьям — обычным людям и почувствую счастье в этот день!
Валера, парень, с которым я только начала встречаться, жаждал провести со мной ночь после выпускного. И я не возражала. Мне было до боли нужно, чтобы рядом находился человек, которому я если не дорога, то хотя бы небезразлична.
Весь вечер я ждала, что появятся мои родные. Хоть на минуту! Хоть одна улыбка… На это у меня сегодня было право.
Оглядывая обширный зал роскошного лицея, я не понимала — или же, наоборот, понимала слишком хорошо, — почему мне так горько.
— Ждешь сегодняшнего вечера? — жарко прошептал мне на ухо Валера и притянул к себе поближе. Он говорил еще что-то, посмеиваясь, но я не обращала внимания, а продолжала прочесывать взглядом толпу нарядных выпускников, их гордых и довольных родителей и гостей в поисках хотя бы одного знакомого лица…
И нашла.
Из дальнего угла, скрытый от посторонних взглядов, на меня смотрел Кристоф.
Страх разлился под кожей. Неожиданно все цвета стали режуще — яркими, звуки — оглушающе — громкими, будто кто-то переключил мир на другую волну… И в этот момент я ясно услышала пошлости, что шептал мне на ухо самоуверенный ухажер. Кристоф криво ухмыльнулся, не оставляя сомнений: он слышал все. Стыд обжег меня, и я вывернулась из-под руки Валеры.
— Эй, ты чего?
— Ничего, — пробормотала я. — Голова болит.
— О, я знаю чудесное средство от головной боли! — произнес парень, принимая все за игру.
— Я тоже знаю — поспать хорошенько, и желательно в одиночестве, — бросила я раздраженно.
Валера хмыкнул, средство пришлось ему не по вкусу.
Отвернувшись, я набрала номер телефона матери и спросила, где она. Сонный голос стал объяснять, что у Наташи сегодня праздник — мужа повысили, и они всей семьей празднуют. Очередная ложь.
— А я кто, не семья? Кто я, мама? — Мне ответили равнодушные гудки. — Ты даже не заметишь моего исчезновения…
Забыв про сумочку и не обращая внимания на косые взгляды, я метнулась на улицу!
Было тепло, как и должно быть в конце мая. Но меня била крупная дрожь, и легкое шелковое платье тряслось вместе со мной. Каблуки нервно стучали по дороге.
— Стой! — услышала я голос Валеры. — Диана, погоди!
Он подошел ближе, протягивая мою сумку, и в его взгляде явно читалось: все ли в порядке у нее с головой?
Было ли с моей головой все в порядке? Думаю, нет… Мои эмоции раскачивались, как огромные неудержимые качели, и стоило неимоверных усилий уклоняться от них, чтобы они не сбили с ног…
Вдруг мне захотелось поцелуя! Настоящего, такого, чтобы забыть обо всем на свете и жить лишь в этом бесконечном моменте огня… Жить!
Несколько шагов, и вот уже наши губы слились. Но, увы, этот поцелуй был так же далек от желаемого, как и вся моя покалеченная жизнь. Некстати подумалось, что со стороны это, наверное, сморится так романтично — высокий парень в костюме и рядом девушка в нежно — розовом платье. И, погружаясь в сумерки, они целуются, забывая обо всем…
Неужели все вокруг не так, как выглядит?
Я захотела освободиться, но Валера лишь сильнее обнял меня за талию.
— Сказала же, нет! — с силой оттолкнув его, я бросилась бежать. Сначала он решил меня догнать, но ему быстро надоело. И он постарался отомстить за «испорченный» вечер как мог:
— Все равно ты подстилка! Шлюха, вот ты кто!
Горькие слова стегнули хлыстом.
Я запрыгнула в машину и повернула ключ зажигания раньше, чем поняла, что делаю. Мне нужно было выбраться, вырваться из всего этого! А близлежащий лес — наше любимое место для пикников — так манил обещанием тишины…
Прошел лишь месяц с того дня, как мне исполнилось восемнадцать, и за рулем я чувствовала себя еще очень неуверенно. Но сегодня это не имело значения — здания, люди, деревья неслись мне в лицо на огромной скорости!
Я должна была бы разбиться… Но стоило ли радоваться, что уцелела?
Смеркалось. Безразлично бросив машину у леса, я шла вглубь сквозь кустарник, спотыкаясь о корни, цепляясь волосами и платьем за колючие ветки. Наконец, добравшись до места, где мы часто бывали с друзьями, вдали от любопытных глаз, я дала волю слезам.
Почему?! Почему я с рождения существую подобно привидению — все вокруг материально, но я не могу ни к чему прикоснуться? Ведь мне же немногого хочется — обычной жизни! Почему?
Я рыдала… и рыдала… не ощущая облегчения, — мука запустила когти глубоко. Но спустя долгое время на смену слезам и ярости, как всегда, пришел покой.
Застыв без движения, глядя в точку, я вдруг вспомнила о Кристофе и с ужасающей ясностью представила, как мне до конца своих дней придется следовать за ним в комнату, падать в бездонный колодец забвения, а потом снова и снова проходить через изматывающую боль.
Ни за что!
Рядом за обрывом несет свои темные воды река. Говорят, утонувшая молодая девушка превращается в лесную нимфу, и человеческая судьба — пустая и бессмысленная — больше не волнует ее. Такое будущее мне по душе. Разве может быть в моем ненормальном мире что-нибудь лучше?
Уверенно и спокойно я шагнула к обрыву…
— Даже не думай об этом!
Голос застиг меня врасплох. Я не ожидала услышать его. Не думала о нем. И даже почти забыла о его существовании — с жизнью и всем остальным в ней было покончено!
Но внезапно для самой себя быстро нашлась:
— Скажи мне, кто ты, и я вернусь, — и сделала еще один незаметный шажок. — Тебе даже не придется портить дорогую обувь.
— Почему ты так уверена, что я захочу тебя спасать? — Кристоф насмешливо осматривал меня, растрепанную и зареванную, с ног до головы.
Меня утешила мысль, что он попытается меня спасти… но не успеет.
— Ты был моим кошмаром на протяжении восемнадцати лет. Ты не предупреждал, когда придешь, и я все время пребывала в состоянии страха, ожидая. Когда же приходил, я испытывала ни с чем не сравнимый ужас. — Удивительно, но сейчас я почти совсем не боялась! И была рада высказать все ему, наконец. — И я не могу, не хочу и не стану жить дальше, постоянно в ужасе ожидая прихода человека, про которого ничего не знаю, но которому позволено в любое время входить в дом, ко мне в комнату и…
