Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

— Ты…?

Приглушенный топот, доносящийся из-за двери, заставляет меня быстро сесть. Переглядываясь, мы прислушиваемся к шуму, доносящемуся с главной палубы. Хлопки следуют за топотом ботинок, создавая симфонию хаоса.

— Это…? — Пэйдин замолкает, услышав нарастающие звуки музыки.

— Это, — говорю я, ухмыляясь в темноту, — звук плохо сыгранной скрипки.

Я не даю ей возможности ответить, так как стаскиваю с кровати.

— Что ты делаешь? — с трудом выдавливает она.

Я поворачиваюсь к ней лицом, поднимая руку, на которой нет кольца моего брата. Мои губы находят подушечку ее большого пальца. У нее перехватывает дыхание от интимности этого жеста, от скрытого за ним смысла.

— Моя милая Пэй, не хочешь потанцевать?

Ее улыбка, кажется, рассеивает тьму.

— Я бы никогда не упустила шанс наступить тебе на пятки, Малакай.

Я притягиваю ее к себе, крепко обнимая. Она точно знает, что делает. Мое имя ничего не значит, пока она не произнесет его. Ничего, пока она не назовет его своим.

Я сцеловываю его с ее губ, ощущая ту самую власть, которую она имеет надо мной. Рука обхватывает ее за шею, пальцы запутываются в коротких волосах. Она вцепляется в мою рубашку и притягивает меня к себе…

Очередной топот заставляет нас оторваться друг от друга и тяжело дышать. Пэйдин смеется своим опьяняющим смехом, от которого мне хочется снова прильнуть к ее губам. Но она хватает меня за руку и распахивает дверь прежде, чем я успеваю что-либо предпринять. Меня тянут в коридор и к двустворчатым дверям впереди. Бросив мне через плечо быструю улыбку, она отпускает мою руку и толкает их.

Перед нами расстилается палуба, залитая лунным светом. Мужчины и женщины всех возрастов танцуют в такт мелодии скрипки, взявшись за руки и кружась по палубе. Команда хлопает в ладоши, топает ногами и грубо подпевает песне, которая звучит в открытом море.

Пэйдин делает шаг вперед и выглядит неуверенно, даже когда улыбается открывшейся картине. Заметив нас в импровизированном кругу орущих мужчин, Леон подходит к нам, выглядя менее стойким, чем утром, хотя бутылка рома в его руке, вероятно, тому виной.

В качестве приветствия он отвечает на вопросительный взгляд Пэйдин.

— Команда всегда отмечает спокойный день в море. Сегодня плавание прошло особенно гладко, учитывая репутацию Мелководья.

Корабль слегка покачивается в знак согласия, его корпус легко рассекает ленивые волны. Леон кивает в сторону шумной компании.

— Можете присоединиться. Выпейте немного рома. Потанцуйте. А, и скрипка Сэма расстроена, но, поверьте мне, бывало и хуже.

Я подаю руку Пэйдин.

— Мне подержать твои туфли сейчас или подождать, пока ты их потеряешь?

— Может быть, я просто брошу их в тебя, — она мило улыбается. — Чтобы тебе было легче их найти.

Мой взгляд лениво исследует ее лицо.

— Жестокая малышка.

Когда мы входим в круг, Пэйдин, не теряя времени, начинает хлопать в такт. Я наблюдаю, как она улыбается танцующим перед нами, но, что более важно, я наблюдаю за теми, кто пристально смотрит на нее. Некоторые хмурятся в ее присутствии, в то время как другие едва замечают будущую королеву среди них. И прежде чем меня потащат танцевать, я запоминаю лица этих свирепых мужчин.

Пэйдин подхватывает меня под руку, и мы начинаем кружиться. Она смеется, ускоряя шаг и перехватывая мою другую руку. Мы кружимся, пока у меня не перехватывает дыхание, пока у меня не начинает болеть рот от улыбок, обращенных к ней.

Мы передаем друг другу ром и партнеров по танцу, с которыми соприкасаемся локтями. Быстрые мелодии скрипки заставляют нас топать до поздней ночи, хлопая в ладоши, пока у нас не начинают болеть ноги. Вскоре Пэйдин уже покачивалась рядом с моряком, напевая балладу воде, бушующей вокруг нас.

Я делаю это ради нее. Каждый танец. Каждая улыбка. Кажется, вдали от Илии, вдали от напоминаний о том, кем она не является, она становится намного живее. Но здесь, даже в окружении Элиты, мы все во власти моря. Я думаю, она находит в этом утешение.

Поэтому я кружу ее в лунном свете. Улыбаюсь, когда она смеется надо мной. И позволяю ей наступать мне на пальцы.

Эдрик

Мало что способно напугать короля Эдрика, правителя первого королевства Элиты.

Но этот ребенок у него на руках — воплощение кошмара.

— Ты ошибаешься.

Это первые слова, которые Эдрик произносит, обращаясь напрямую к Глушителю. Дэмион быстро передал королю его дочь, прежде чем отойти, и теперь на его лице застыло жесткое выражение. Он медленно качает головой, выражая сожаление.

— Я не могу лишить ее силы, Ваше Величество. Я могу ошибаться, но…

Король услышал достаточно. Сама по себе мысль о том, что бессильный ребенок будет носить его имя, ужасает.

В тишине раздается шепот, а вместе с ним и звон в ушах Эдрика. Он смотрит на маленькую девочку сверху вниз, не замечая ничего, кроме ее бессилия. Как мог он, Силач и король богов, создать что-то настолько слабое?

Это позор. Это насмешка над всем, чем является и во что верит король.

Его зеленые глаза становятся холоднее с каждым мгновением, пока он смотрит на мертвое тело Айрис. Она была диковинкой, которую Эдрик не встречал ранее, — Душой. Эта способность позволяла ей чувствовать эмоции других людей и манипулировать ими. Айрис не раз использовала это на короле, чтобы превратить тяготы правления в искру счастья, которое он испытывал только рядом с ней.

Ребенок плачет в дрожащих руках Эдрика, кожа все еще липкая от крови.

Как могло это ничто возникнуть из чего-то столь сильного и редкого?

Обычный, рожденный от двух могущественных представителей Элиты, — это неслыханно. И все же, вот. Слабое подобие жизни.

От каждого вскрика окровавленная грудная клетка младенца вздымается и опускается. Такое едва заметное движение. Почти впечатляет, как жалкое маленькое сердечко бьется под кожей. Король думает об этом с отвращением, вспоминая, что у его жены больше нет пульса, а у этой слабости есть.

Эдрик смотрит на свою собственную дочь с ненавистью в сердце и печалью в глазах.

Айрис мертва, и все это из-за Обычной. Из-за позора. Из-за ничего.

Король отдает приказ, разрывая тишину. Его голос звучит ровно и отчетливо, словно слова, сорвавшиеся с губ, не крадут дыхание из легких.

— Избавьтесь от этого.

Переступает с ноги на ногу. Прочищает горло.

Целительница с алыми пятнами на руках не могла придумать, что сказать, лишь королевский титул, слетевший с ее губ, звучал, как вопрос:

— Ваше величество?

— Это убило мою жену, — холодно произносит Эдрик. — Мою жену убила Обычная. Избавьтесь от этого.

— Ваше величество, — протестует советник, — это всего лишь младенец…

— Быстро. Избавились. От. Этого.

Король выносит ребенка на открытое пространство, стараясь держать его как можно дальше от себя. Его взгляд настолько остр, что им можно пролить кровь, и именно это и произойдет, если его требования не будут выполнены.

— Я разберусь… с этим.

Эдрик, Чтец Разума, выходит вперед и протягивает руки к плачущей принцессе, у которой остались лишь эти мимолетные мгновения для слез. Король натянуто улыбается, прежде чем передать свою дочь доверенному Фаталу.

Это последний раз, когда он обнимает ее. Все, что этот ребенок когда-либо узнает перед концом, — жестокость и ненависть.

— Проследите, — приказывает Эдрик, удерживая взгляд Чтеца Разума, прежде чем повернуться к ошеломленным взглядам остальных. — Того, что вы видели сегодня, не было. Ваша королева не умерла при родах Обычного, она скончалась два года назад, когда родила мне сына и наследника. Это то, что узнает королевство. Это то, что узнает история.

Он бросает взгляд на свою плачущую дочь, на его лице нет ни капли сочувствия.