Карен Монинг - Лихорадка теней
Я проспала шестнадцать часов.
Мне нужна была каждая минута сна. Последние три дня были выматывающим сюрреалистическим кошмаром.
После пробуждения, первым делом я достала из-под подушки записку Бэрронса. Перечитала ее, чтобы убедиться, что он на самом деле жив.
А затем бросилась вниз по лестнице так быстро, что проехалась по последним пяти ступенькам своей задницей в пижаме, нуждаясь в доказательстве, что магазин действительно был разгромлен.
Так и было. Я исполнила танец радости среди обломков.
Так как был полдень, а Бэрронс редко приходит раньше вечера, я поднялась обратно наверх и приняла долгий, горячий душ. Привела в порядок лицо и волосы, побрила ноги.
Прислонившись к стене и вытянув ноги, я наблюдала, как капли воды падали на копье, пристёгнутое к бедру. Расслабившись, я постаралась ни о чем не думать.
К сожалению, мой разум не смог успокоиться, а тело — расслабиться. Мышцы ног оставались напряженными, так же, как шея и плечи, а пальцы выбивали быстрое стаккато[16] на полу душа.
Что-то беспокоит меня. Сильно. Под внешним счастьем надвигалась буря.
Как меня могло волновать что-то? В моем мире было голубое небо, несмотря на постоянные дожди в Дублине. Как я могу быть несчастлива в этот момент? Это хороший день. Бэрронс жив. Дэррок мертв. Я больше не в Зеркалье, мне не надо сражаться там с бессчетным количеством монстров и уворачиваться от иллюзий.
Я помрачнела, осознав, что как раз это и было проблемой.
Теперь все было хорошо. Ну, помимо обычной проблемы с судьбой мира, к которой я уже почти привыкла.
Я не могла с этим справиться. Я уже привыкла находиться под постоянным болезненным давлением.
Как раз, когда все было плохо, я обретала свою цель, находила в этом силы, и могла двигаться вперед.
Но за последние 24 часа вместо всепоглощающего горя и жажды мести, я получила все основания избавиться от этих эмоций.
Бэрронс жив. Горе — испарилось!
Человек, которого я считала убийцей моей сестры, тот, кого я так сильно хотела убить — мертв. Пресловутого Гроссмейстера больше нет.
Эта глава моей жизни завершена. Он больше никогда не поведет за собой Темных, не принесет опустошение в мой мир, не будет преследовать меня и не причинит боль. Мне больше не надо оглядываться через плечо. Ублюдок, превративший меня в при-йю, теперь вне моей досягаемости. Он получил по заслугам. Ну… как бы там ни было, он мертв. Ему досталось бы гораздо сильнее, если бы по заслугам ему воздавала я.
Не смотря ни на что, долгое время он был смыслом моей жизни. А теперь его нет.
Что же у меня осталось? Месть — испарилась!
Я часто представляла себе решающий поединок между нами, в котором я его убиваю.
Ну, и кто теперь мой злодей? Кого мне ненавидеть и обвинять в смерти Алины? Не Дэррока. Он был неравнодушен к ней. Он не убивал ее, а если и был причастен к ее смерти, то сам об этом не знал. Шесть месяцев в Дублине, а я так и не приблизилась к тому, чтобы найти убийцу сестры.
Бэрронс жив. Дэррок мертв. И куда-то подевалась всепоглощающая жажда мести.
Мои родители были в безопасности, Бэрронс позаботился об этом. Мне больше никого не надо спасать.
У меня не было ни неотложных дел, ни поджимающих сроков. Я чувствовала себя потерянной. Дезориентированной.
Конечно, основная цель, которая у меня была перед тем, как я попала в Зеркалье и все пошло ужасно, не изменилась. Но горе было для меня тесной коробкой, стенки которой придавали мне форму. Сейчас эта коробка исчезла, и я чувствую, как превращаюсь в бесформенную массу.
Что дальше? Куда теперь? Мне нужно было время, чтобы осознать внезапные изменения действительности и пересмотреть собственное отношение к ней. Совсем сбивая с толку, за радостью от того, что Бэрронс оказался жив, притаилась… злость. Скорее даже ярость. Глубоко внутри меня что-то бурлило. И я не знала, что именно. Но еще глубже, под всем этим, меня беспокоило что-то более важное — я чувствовала себя… глупо. Будто допустила ошибку, пришла к неправильным выводам.
Я вышла из душа в дурном настроении, перебрала одежду и осталась ей недовольной.
Вчера я точно знала, что надеть. Сегодня — не имею понятия. Розовый или черный? Может быть, пришло время для нового любимого цвета. Или, вообще, обойтись без него.
Дождь барабанил в окно, пока я колебалась. Дублин снова стал серым.
Я натянула серые капри с принтом «АППЕТИТНАЯ» на заднице, трикотажную майку на молнии и шлепанцы. Пока Бэрронса не было, я хотела немного навести порядок внизу.
В конце концов, я сделала то, о чем он просил.
Мои родители на свободе. Я жива. Дэррок мертв. Камни надежно спрятаны в хорошо защищенной рунами спальне пентхауса.
Насколько я знала право, теперь это был мой магазин.
А значит, Ламборгини[17] теперь тоже мой. И Вайпер[18].
— Это была не моя хренова идея.
Я услышала рычание Бэрронса, как только спустилась по лестнице.
Дверь в его кабинет была приоткрыта на несколько дюймов, и я слышала, как он ходит и переставляет там какие-то вещи.
Я остановилась на последней ступеньке и улыбнулась, наслаждаясь звуком его голоса. Когда его не стало, я поняла, насколько пуст без него мир.
Моя улыбка померкла. Стоя на лестнице, я переминалась с ноги на ногу.
Мое настроение могло быть солнечными бликами на воде, но под безмятежной поверхностью скрывалось темное подводное течение.
Я зашла гораздо дальше, чем мне нравилось думать, с этой своей идеей об уничтожении мира. Я была твердо намерена вырвать из Книги все темные знания, которые мне были нужны, невзирая на цену, которую заплачу за это я или кто-то еще. Я была готова на все ради её знаний о том, как заменить этот мир на новый. И все потому, что верила: Иерихон Бэрронс мертв.
У меня никогда не было точного плана, кроме как завладеть Книгой и использовать ее силу, веря, что я способна овладеть любыми заклинаниями созидания и разрушения, которые она могла дать. Оглядываясь назад, я понимаю, что сама загнала себя в угол. Безумные амбиции, неразумные цели.
Смерть Алины не оказала на меня такого воздействия.
Я запустила руки в волосы и дернула, будто боль была способна прояснить мои мысли. Слабый проблеск в моем недавнем временном помешательстве.
Возможно, именно момент предательства сводил меня с ума. Я была бы не так подавлена сейчас, если бы кто-то другой пронзил его копьем. Конечно, мое горе от потери Бэрронса было очень сильным, но чувство вины по-настоящему сразило меня. Я набросилась на своего защитника, а моим защитником оказался Бэрронс.
