Карен Монинг - Лихорадка теней
— Я не безумен! Я был вполне в своем уме, когда ссал вокруг тебя! Я добывал для тебя еду! Я подобрал твои вещи! Кто еще бы так поступил? В’лейну не достаточно члена, чтобы он смог писать.
У твоего сопливого МакКелтара нет яиц, чтобы отвечать за свои поступки. Он явно не способен сделать то, что нужно, чтобы обладать женщиной!
— Обладать? Ты думаешь женщиной можно обладать?
Он одарил меня взглядом, который говорил: «О, милочка, конечно можно. Ты так быстро позабыла?»
— Я была При-ей!
— И тогда ты мне нравилась гораздо больше! — его глаза сузились, словно до него только что дошло то, что я сказала до этого. — Я был мертв для тебя всего три чертовых дня? И ты уже прижимала Дэррока к стене за магазином две ночи назад? За один сраный день ты успела найти мне замену? Я неделями опасался, что он сдерет мою метку с твоего черепа, и я не смогу отыскать тебя в Зеркалье. Все то время, что я пытался вернуться и спасти от него твою задницу, ты ему сама ее подставляла?
— Ничего я Дэрроку не подставляла!
Куда вернуться? Откуда? Из мертвых?
— Женщина не трется так о мужчину, если только она не трахается с ним.
— Ты понятия не имеешь, чего я делала, а чего нет. О секретных агентах не слышал? Типа, в постели с врагом?
— Думаю, ты должен быть королем, Дэррок, — передразнил он фальцетом, — и если ты хочешь меня, я почту за честь быть твоей королевой.
Я разинула рот от изумления.
— Не это ли ты сказала?
— Ты что, шпионил за мной? Если ты и есть Бэрронс, ты бы не стал судить по словам.
— Потому что ваши действия так хорошо говорят за вас, не так ли? Где вы спали прошлой ночью? Не здесь уж точно. Мой магазин был открыт нараспашку. Ваша спальня наверху ждала вас. Как и ваша гребаная честь.
Я открыла рот. Снова закрыла его. Честь? Бэрронс бросил мне в лицо слово «честь»? Ээ… то есть, Синсар Дабх бросила. Я не могла решить, что было старомоднее. Я нахмурилась. Во всем этом было что-то неправильное. Очень, очень неправильное. И, хотя я не могла поместить эти два слова: «Бэрронс» и «честь» в одном предложении, я не видела ни одной причины, по которой Синсар Дабх решилась бы выкинуть подобный фокус. Она никогда прежде не мучила меня такими длительными и детальными иллюзиями. Мне не понять, зачем ей это могло понадобиться.
— Ты знаешь, почему я был сегодня ночью на улице с тобой и Дэрроком?
Когда я не ответила, он прорычал:
— Отвечай!
Я покачала головой.
— Я был там не для того, чтобы шпионить за тобой и твоим маленьким дружком. Кстати говоря, каково это, хлебать объедки за своей сестрой.
— Да пошел ты, — выпалила я. — Это низко даже для тебя.
— Еще и не такое услышишь. Я пришел для того, чтобы убить его. Давно надо было это сделать. Но меня лишили удовольствия. Синсар Дабх опередила меня, — едко сказал он.
— Хватит уже. Ты и есть Синсар Дабх!
— Вряд ли. Но я настолько же смертельно опасен. Мы оба можем уничтожить тебя. И если я решу с тобой разделяться — тебя уже ничто не спасет.
С этой иллюзией уже давно пора было покончить. Я позволила ей так долго продлиться только потому, что она приятно началась, и я надеялась, она станет еще лучше. Независимо от того, что за странную игру вела Синсар Дабх, она не собиралась играть по правилам. И не таким я хотела помнить Бэрронса — холодным и презрительным.
— Тебе пора уходить, — пробормотала я.
— Я никуда не уйду. Никогда. И если ты думаешь, что я позволю тебе переметнуться в другой лагерь посреди игры, то ты сильно ошибаешься. Я немало вложил в тебя. Ты влипла. Ты должна мне. Я посажу тебя на цепь, привяжу, свяжу магией, сделаю все, что будет необходимо, но ты достанешь мне эту Книгу. И когда я получу ее, я, возможно, позволю тебе жить.
— Ты — Синсар Дабх, — снова сказала я, но мой протест был неубедительным. Пока он говорил, я отыскала мой ши-центр, это всевидящее око, которое может развеять иллюзию и увидеть то, что прячется за ней, и сфокусировала его как лазер на этом мираже.
Ничего не произошло. Ни тебе лопнувшего пузыря, ни исчезнувшего миража. У меня тряслись руки. Я не могла набрать в легкие достаточно воздуха.
Это невозможно.
Я убила его.
И когда осознала, что наделала, превратила свою скорбь в оружие массового уничтожения. Составила план действий, с четко обозначенным прошлым и конкретным будущим.
Эта… эта… необъяснимость никак не соответствовала моему понятию реальности, моим целям и тому, кем я стала.
— А впрочем, может и нет, — сказал он. — В отличие от некоторых, меня не интересуют объедки.
Я резко вздохнула. У меня начинала кружиться голова. Этого не может быть. На самом деле его здесь не было.
Так ведь?
Он выглядел как Бэрронс, от него исходила энергия Бэрронса, у него был запах и голос Бэрронса, и определенно его манеры.
Да ну его, этот ши-центр. Мне было нужно что-то посущественней. И я знала, где это взять. Мой взгляд расфокусировался и я лихорадочно поглотила неукротимую силу из моего темного озера.
Снова сфокусировав взгляд, я направила все, что у меня было на эту иллюзию.
— Покажи мне истину, — приказала я и нанесла решающий удар.
— Вы не в состоянии распознать истину, даже если она укусит Вас за задницу, мисс Лейн. Кстати, она только что это сделала, — он улыбнулся своей волчьей улыбкой, но в ней не было ни капли обаяния.
Только зубы, напомнившие мне клыки на моей коже.
У меня подогнулись колени. Иерихон Бэрронс все еще стоял там.
Высокий, обнаженный, чертовски злой, сжавший руки в кулаки, словно собравшийся надрать мне задницу.
Я сползла на пол и уставилась на него.
— Ты н-не м-мертв.
Зубы стучали друг о друга так сильно, что я еле выдавила из себя эти слова.
— Сожалею, что разочаровал, — если бы взглядом можно было убить, то этот его взгляд отправил бы меня в могилу полную скорпионов, — О, погодите. Нет, не сожалею.
Это было уже слишком. У меня закружилась голова, в глазах померкло.
Я потеряла сознание.
Глава 16
Сознание возвращалось ко мне постепенно. Я очнулась в темноте, на полу магазина.
Всегда считала обморок проявлением слабости личности, но теперь поняла: это защитная реакция. Сталкиваясь со слишком сильными эмоциями и не в состоянии справиться с ними, тело отключается. Просто чтобы не носиться бессмысленно, как курица с отрубленной головой, и не навредить себе.
Осознание того, что Бэрронс жив, оказалось слишком сильным потрясением. Я не смогла с ним справиться. Слишком много чувств и мыслей пытались сосуществовать одновременно. Мой разум попытался переварить, что невозможное возможно, подобрать слова ко всем моим чувствам, но мое сознание отказалось в этом участвовать. Я отключилась.
