Сара Блэкли-Картрайт - Красная шапочка
Селяне молча спешили выйти из таверны, где воздух как будто стал горек от их решения, от их уверенности в том, что они заслуживают более долгой жизни, чем Валери. И лишь оказавшись за дверью, они давали волю словам. Ни один не решился приблизиться к отцу Соломону, ни один не осмелился даже посмотреть на него. Никто не желал пойти против всех.
Лишь отец Август задержался, чтобы упрекнуть:
— Я думал, вы собираетесь убить оборотня, а не умиротворить его.
На сельского священника отец Соломон посмотрел так, словно его терпение подверглось тяжелейшему испытанию, и ответил негромко:
— Я вовсе не собираюсь его умиротворять. Нынче ночью девчонка послужит приманкой.
— Разумеется, разумеется… — пробормотал отец Август.
Он отошел, его вера в великого охотника была восстановлена. Надо же, а ведь ему самому и в голову не пришло ничего такого…
Приманка? Пусть герой делает свою героическую работу.
С чувством исполненного долга отец Август направился к выходу. Он был доволен существующим порядком вещей и ничуть не винил себя. Да и за что винить?
* * *Селяне топтались перед дверьми таверны. Сезар, Сьюзет и бабушка вышли наружу, и сразу все глаза уставились на них, а разговоры смолкли. Наибольшее внимание привлекла к себе бабушка, редко появлявшаяся в Даггорхорне.
И только мадам Лазар продолжала громко говорить, обращаясь к Розе и нескольким местным сплетницам:
— …Да еще ее бабка живет в лесу одна как перст.
Хотя бабушке нелестные слова о себе были вовсе не в диковинку, что-то заставило ее остановиться и прислушаться.
— Первой жертвой стала ее родная сестра. Второй — отец ее жениха. И не забывайте о матери, ведь бедняжка с перепугу едва не померла, — продолжала старуха. — И если девчонка не ведьма, то как вы все это объясните?
Сезар видел, что бабушка будто в транс впала, слушая мадам Лазар. Похоже, злым словам удалось что-то разбередить в ее душе.
— Не обращай на нее внимания, пойдем!
— Она не так уж и не права, — задумчиво произнесла бабушка. — Валери действительно стоит в самом центре событий.
Сезар обеспокоился, но не стал ничего говорить, а просто кивнул и повел Сьюзет к дому, спеша уложить жену в постель. Бабушка осталась на месте, чтобы дослушать до конца.
— Я так старалась убедить Генри, что Валери ему не пара, — говорила, кривя губы, мадам Лазар. — Но тут и надеяться было не на что, он просто голову потерял! И если это не похоже на колдовство… — Старуха умолкла, а ее слушатели согласно закивали.
* * *Никто не сказал ни слова Генри, когда тот выбежал из таверны и бросился к Питеру, стоявшему в отдалении и наблюдавшему за толпой. Питер сразу выпрямился, готовый к схватке.
— Что все это значит? — Голос Генри прозвучал до странности высоко, и ему самому это не понравилось.
— Тсс! — Питер глазами показал на людную площадь.
— А я-то думал, тебя беспокоит ее судьба! — сказал Генри, на этот раз сдержаннее.
Питер потер глаза, а потом открыл их, надеясь, что Генри за это время исчезнет. Но тот не исчез.
— Меня и беспокоит. — Питер вздохнул, понимая, что должен говорить без утайки, потому что другого ответа Генри не примет. — Но я пытаюсь действовать с умом. — Он кивнул на таверну, перед которой стоял капитан.
Кузнец обернулся на миг — и понял, что даже этот короткий взгляд не ускользнул от внимания мавра.
— Ты решил спасти ее! — понял наконец Генри.
Питер не потрудился ответить.
Генри внимательно посмотрел на соперника. Он чувствовал, что можно доверять Питеру, но и сомнения были сильны. И все же Генри был не настолько горд, чтобы пожертвовать девушкой, которую любил… Он видел, как солдаты выволокли Валери из таверны и куда-то потащили, чтобы посадить под замок. Кровоточащие следы, оставленные на коже Валери грубой веревкой, заставили Генри решиться.
— Я тебе помогу.
— Я в этом не нуждаюсь, — холодно ответил Питер, чья гордость была непоколебима.
— Вот как? И что же ты задумал? Каков твой план?
Питер небрежно перенес вес тела с одной ноги на другую.
— Никакого плана нет, я угадал? — допытывался Генри. — Так вот послушай, что я скажу. В наследство мне досталась кузница, там есть разные инструменты, и я умею ими пользоваться. Я тебе нужен. — Генри так хотелось услышать от Питера «да». — Признай же это!
Питеру не понравилось предложение кузнеца. Но еще меньше ему нравилась мысль о том, что Валери может достаться Волку. И он понимал: спасти ее будет гораздо легче с помощью Генри.
— Хорошо.
Питеру кое-что пришло в голову, и его лицо просветлело, но это было едва заметно, как легкая разница тонов в густой тени. Ему незачем доверять Генри. Достаточно лишь верить в свою любовь к Валери.
Но существует ли она, эта любовь? А если существует, насколько она сильна?
— Узнаю, что Волк — это ты, башку снесу!
— Я сделаю то же самое с тобой. И с превеликим удовольствием!
— Что ж, это справедливо.
Молодые мужчины всматривались друг в друга, дивясь достигнутому перемирию, впрочем, довольно хрупкому.
23
Роксана, чувствуя себя опустошенной, грязной внутри и снаружи, подошла к капитану.
— Где мой брат? Отец Соломон сказал, что его должны отпустить.
Нечто совершенно непонятное мелькнуло в глазах мавра.
— Отпустить? — рассеянно кивнул он. — Нуда. Полагаю, он уже отпущен.
Капитан повернулся и быстро пошел обратно в таверну. Роксана восприняла это как приглашение идти следом. Она взлетела на крыльцо, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Мавр пересек зал и вышел через заднюю дверь во двор, где стояла какая-то тачка. Роксана остановилась и растерянно огляделась: брата нигде не видать.
Капитан шуганул стайку ворон и взялся за тачку. Внутри что-то лежало, прикрытое дерюгой. Когда тачка покатилась к Роксане, из-под дерюги вывалилась рука. Рука Клода.
Роксана неверяще покачала головой и попятилась.
Капитан остановил перед ней тачку и сдернул покров. Роксана молча упала на колени, ее подол мгновенно вымок в грязи.
Кожа Клода была белой как полотно и холодной как лед, и веснушки на ней казались необыкновенно яркими. Тут и там пузырились волдыри ожогов, а на распухшем лице Роксана увидела синяки.
Роксана и представить себе не могла, что однажды увидит Клода мертвым.
А ведь еще недавно, в начале этой недели, все шло как обычно… Поскрипывали доски пола, расшатанная дверца буфета не желала закрываться… Люди были бедны, пища — скудна. Вокруг витали зависть, низость, тщеславие…
