Королева Теней. Пенталогия (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт"

‑ Вы еще здесь? ‑ хмуро спросил Лучано. ‑ А где синьора экономка?

‑ В доме, милорд… – выдавил управляющий, опустив взгляд, и губы у него явственно задрожали. ‑ Не извольте беспокоиться, собирался я при ней и ничего лишнего не взял…

В его голосе послышалась тень обиды, но такая же слабая и жалкая, каким сейчас выглядел весь этот человек. Лучано передернулся от неприязненной брезгливости, а потом заставил себя отбросить лишние чувства и подумать как младший мастер Шипов. Или как лорд Фарелл. Или просто как Лучано Фортунато, взрослый и умеющий за себя постоять. Но, во всяком случае, не как беззащитный мальчик, в памяти которого приют остался воплощенным кошмаром, Барготовым царством на земле.

Этот… человек все‑таки не выгнал девчонку с пузом, как сделали бы на его месте многие другие. Позволил остаться до родов, а потом еще и месяц после них. Да, не платил, но кто бы на его месте стал? И слепого садовника тоже не тронул.

А ведь если бы на месте Лучано оказался настоящий благородный синьор, он мог бы и разгневаться на такую растрату хозяйских денег. Еда, она ведь тоже кое‑чего стоит. Благородный синьор мог бы выкинуть самого управляющего за неумение беречь хозяйское добро. И, чего уж скрывать, за ту самую порчу репутации дома. Это безродному Шипу подобное неважно, а дворяне живут иными правилами.

Саграсс прав, больного старика, прослужившего всю жизнь, еще могли бы помиловать, но нагулявшую ребенка девицу даже в Итлии заставили бы сходить к лекарке и вытравить плод. Или отдать его в приют. Или вообще продать ‑ на любой товар есть покупатель, и младенцы, которых никто не станет искать, не исключение… Но местный управляющий позволил девице переждать самое тяжелое время, и ребенок хотя бы остался жив. Ну а теперь…

Из дома не вышла, а выплыла дородная матрона в сером суконном платье, белоснежном переднике и таком же чепце ‑ каждая складочка накрахмалена так, что стоит, словно жестяная. Она присела в чинном книксене и осведомилась у Лучано:

‑ Желаете принять отчет, ваша светлость?

‑ Скажите, почтенная синьора, как содержался дом и люди? ‑ спросил он, борясь с желанием посмотреть в ту сторону, откуда раздался прямо‑таки судорожный вздох.

Некстати подумалось, что ведь этот дурак и повеситься может. А что, решит, что начинать жизнь заново где‑нибудь в лакеях ‑ гиблое дело, и вздернется. Кому он нужен, немолодой, без отличных рекомендаций, потерявший работу и жилье…

‑ Весьма пристойно, ваша светлость, – сдержанно ответила экономка Альса. Подумала и добавила: ‑ Конечно, учитывая средства, которые на это выделялись ежемесячно. Люди, во всяком случае, сыты и одеты, в доме чистота. За пятнадцать флоринов серебром большего и требовать нельзя.

‑ Сколько? ‑ растерялся Лучано. ‑ Полтора золотых?!

‑ Включая дрова и необходимые покупки, ‑ невозмутимо подтвердила синьора экономка. ‑ Даже если дом стоит без хозяев, его необходимо протапливать, чтобы не отсырел. Прислуга, конечно, жила всего в двух комнатах, женской и мужской, готовили тоже на всех, для управляющего не было отдельного стола. Два года назад, пока был жив старый хозяин, домашние дела велись вполне пристойно, а вот когда он умер, наследники выставили дом на торги, а людям платили не слишком хорошо, ваша светлость.

‑ Не слишком… ‑ согласился Лучано, пытаясь осознать, как можно содержать восемь человек на пятнадцать, мать их Барготову, серебряных в месяц.

Еще и такой палаццо отапливать! В эти их жуткие зимы! Да на одни дрова сколько уйдет! И это ведь не крестьяне или городская беднота, а слуги в дворянском доме! Их что, одной капустой и редькой кормили?

‑ Милорд Аластор велел, чтобы я выписала бывшему управляющему рекомендации, – напомнила экономка. ‑ Какие еще будут указания, ваша светлость? Найти вам нового?

И снова от стены послышался судорожный безнадежный вздох. Лучано все‑таки покосился туда и помрачнел от болезненного чувства, больше всего похожего на… жалость? Вздор какой! С чего ему жалеть этого идиотто?! Да пусть хоть и вправду вешается на каком‑нибудь постоялом дворе, пустяки какие!

Он вдруг почувствовал себя так, словно поймал старого кота за какой‑то шкодой и вместо того, чтобы просто натыкать носом, взял ‑ и вышвырнул на улицу, захлопнув за ним высокие ворота, через которые коту ни за что не перебраться обратно в родной привычный дом. Лучано передернулся, такими отвратительно знакомыми показались чужие страх и отчаяние…

‑ Погодите минутку, синьора, – попросил он и раздраженно зашагал к управляющему. Подошел и уронил: – Вот что, синьор… как вас?

‑ Дойл… – прошептал тот и заученно покорно добавил: ‑ К услугам вашей светлости.

‑ Вот что, синьор Дойл, – повторил Лучано. ‑ Раз уж с делами вы справлялись, я вас, пожалуй, оставлю в прежней должности. Но если вздумаете опять мне прекословить…

‑ Да я… да я никогда! – Губы управляющего затряслись, а мгновением позже его заколотило всего, и на Лучано он посмотрел так, словно ему только что отменили смертный приговор. ‑ Ваша светлость, да я же только… Больше никогда, Благими клянусь!

‑ Насчет тех двоих распоряжения прежние, – выдавил Лучано, почему‑то чувствуя острый гадкий стыд за чужую слабость и беспомощность. ‑ Кстати, старику лекаря позовите, вдруг поможет.

Он не глядя нашарил в поясном кошельке несколько монет и вытащил ‑ это оказался золотой флорин и пять серебряных. Как раз месячное содержание, чтоб его…

‑ Это не в счет жалованья, – объяснил с недоумением глядящему на деньги Дойлу. ‑ Заплатите лекарю и купите на всех хорошей еды, пусть прислуга знает, что у них новый хозяин. И что выгнать я могу запросто, но голодом морить не стану, ясно? ‑ Управляющий истово закивал. – Приеду через несколько дней, составьте список, что нужно для дома. И… ладно, это потом.

Он махнул рукой, не обращая внимания на несущиеся вслед благодарности, и вернулся к экономке Аластора.

‑ Благодарю за труды, синьора, думаю, обойдусь услугами прежнего управляющего.

‑ Счастлива служить вашей светлости, – снова церемонно присела та и ушла.

Лучано посмотрел вслед юркнувшему в дом Дойлу и глубоко вздохнул, чувствуя, как внутри отпускает какая‑то застарелая боль. Так, словно что‑то очень долго болело, уже онемело и покрылось рубцами, но все‑таки не заросло как нужно, а теперь эта рана вскрылась, очистилась и, можно надеяться, заживет по‑настоящему.

«А синьору Дойлу я все‑таки припомню, – со спокойным удовлетворением решил он. ‑ Синьор у меня каждый месяц будет лично таскать в детский приют корзину с едой. И не служителям отдавать, а прямо детям в руки ‑ чтобы в глаза при этом заглядывал! Может у меня, в конце концов, быть собственная придурь, как положено дворянину?»

***

Сколько она просидела на кровати, Айлин понятия не имела. В какой‑то момент ей подумалось, что нужно послать за Кармелем. Или сходить к нему самой? Но она ведь не знает, где он! У него могут быть еще занятия или дела гильдии, он мог уехать в город… Он же готовится к их свадьбе!

Соскользнув с кровати, Айлин полезла под нее и подняла кольцо, укатившееся совсем недалеко. Хорошо, что лорд Бастельеро его не заметил! Покрутила в руках, подумала, что нужно положить куда‑нибудь, пока не вернула, но так и не смогла придумать ‑ куда. Села снова на кровать с кольцом в руках…

Чувство вины стало совсем невыносимым, но стоило Айлин уговорить себя встать и хотя бы дойти до поста целителей, чтобы попросить отнести записку магистру Роверстану, в дверь легонько стукнули ‑ так деликатно и знакомо!

Сердце екнуло, она едва разжала губы, чтобы разрешить войти. Кармель, одетый в дорожный камзол и в сапогах для верховой езды, словно только что откуда‑то приехал, переступил порог и сразу озабоченно взглянул на нее.

‑ Моя дорогая, что‑то случилось?

Айлин молча смотрела, как он подходит, не в силах ответить. Как вообще говорят подобное?! Сказать, что она его больше не любит и разрывает помолвку? Глупость полная, он все равно не поверит и будет прав. Невозможно солгать разумнику. А солгать любимому ‑ еще и подло.