Марина Суржевская - Я тебя рисую
— Ева…
Я посмотрела на арманца и улыбнулась. Краски возвращались на его лицо, оно уже не казалось таким бледным. Даже серебряные рисунки стали проявляться, наливаться позолотой, темнеть до бронзы.
— Ева, ты дала мне кровь дракона? — негромко спросил он.
Я кивнула. Отошла к очагу, возле которого стоял котелок с теплой водой. Налила на тряпицу и вернулась к арманцу, намереваясь стереть с него запекшуюся кровь. Но он перехватил мою руку.
— Ева, ты должна уйти, — отрывисто сказал он.
— Подожди, я просто хочу стереть кровь, — я кинула быстрый взгляд на его грудь и с изумлением увидела, что края раны стянулись. Рисунки вспыхивали уже на груди, расползались по бокам, перетекали на спину. Алели огненными дорожками на животе, темнели…
— Ева, уходи отсюда, — почти простонал арманец, отталкивая меня. — Ты что, не понимаешь?
— Чего?
— Того, что я убью тебя! — рявкнул он. — Убирайся немедленно! Сдержаться под драконьей кровью невозможно, Ева… Я хочу тебя до безумия, дикарка!
Я растерянно посмотрела в его глаза, в которых плясало алое пламя, и внезапно поняла, о чем он. Придушенно пискнув, я выскочила за дверь, на утоптанный снег. Мои голые ноги почти провалились в сугроб, и я понеслась по неровной дорожке в сторону деревьев. Плащ остался возле арманца, и сейчас я бежала в тонком шелковом платье и почти босая. Куда я неслась — не понимала, напуганная хищным голодным взглядом Линтара.
Кровь дракона сделала меня сильнее и быстрее, а ведь я и так всегда хорошо бегала… но не настолько, чтобы убежать от арманца. Я даже не услышала его шагов. Лишь закричала, когда сильные руки сжали меня почти до боли.
Он развернул меня к себе и сразу впился в губы, лаская языком, посасывая и облизывая, вторгаясь в мой рот, прикусывая губы. Его ладони обжигали, прижимая к твердому мужскому телу. Такие уверенные прикосновения, такие требовательные и чувственные. Арманец больше не собирался останавливаться, я чувствовала эту настойчивость, жар его прикосновений. Он подхватил меня на руки, не переставая целовать, и понес обратно к сторожке, даже не глядя, куда ступает.
— Линтар! — я попыталась вывернуться. — Отпусти меня!
— Нет, — выдохнул он мне в губы.
— Линтар!
Дернулась, ударила его по груди, там, где еще не затянулась до конца рана, сильно, так что он зашипел от боли. А я свалилась в снег и бросилась в сторону. Догнал через несколько мгновений, дернул за руку, разворачивая, прижал к брусьям сторожки. Снова стал целовать, вжимая меня в свое тело. Потом схватил за руки, дернул их наверх, обхватил одной ладонью.
— Уже не отпущу, — выдохнул он. — Не могу…
Я хотела что-то сказать, но не успела, потому что он закрыл мне рот поцелуем. Таких поцелуев я еще не знала… Даже тот, на скале, был другим — нежнее, осторожнее, а этот — словно пожар, волна огня, сметающая все на своем пути. Снова приподнял меня, не отрываясь от губ, пошел вдоль стены. Дверь он открыл ногой, и внутри сторожки я все-таки вырвалась. Хотя, скорее, он просто отпустил. И улыбнулся, когда я метнулась в угол. Приближался, не сводя с меня горящих глаз, и я замерла, завороженная им. Подошел вплотную, прикоснулся к моим уже распухшим губам, и я вздрогнула. Он водил пальцем по моему лицу, а я смотрела, как темнеют его рисунки. Из алых до бордовых, а после до густой извечной черноты.
«Это твой выбор. Твоя ответственность. Решай сама…»
Я подняла руку и очень медленно стянула шнурок с его волос. Потом еще один. И еще… Волна бесконечно белого цвета… Он выдохнул и прижался ко мне, шелк платья просто сгорал под его ладонями, расползался, оставляя меня обнаженной. Линтар склонил голову, втянул в рот горошину соска, и я выгнулась от удовольствия. Драконья кровь… Каждое его движение, каждое касание вызывали внутри меня отклик, погружали в удовольствие, и мне хотелось продолжения не меньше, чем ему.
Линтар прошелся языком по моим ребрам, впадинке пупка, опустился на колени. Его ладони сжали мне бедра, а язык стал вырисовывать узоры внизу живота, потом кончик прикоснулся чуть ниже, между моих судорожно сведенных ног, вырывая у меня тихий стон.
— Кричи… — прошептал он. — Хочу, чтобы ты кричала. Для меня.
Я облокотилась о стену, потому что ноги не держали. Перед глазами полыхал кошенилевый и бордо… горячий язык дарил мне наслаждение, и я стонала от этих бесстыдных ласк…
… я не знаю, как остановиться… не могу остановиться… где-то внутри меня еще есть эта мысль, и она вопит от ужаса и понимания, что я делаю.
Я совсем не контролирую огонь. Контроль… что это? Ева пахнет так, что я готов вылизывать ее, словно дикий зверь. Я хочу этого столь сильно, что мне больно. Мне просто невыносимо больно от этого желания трогать, чувствовать, ласкать, целовать. Я хочу обладать ею. Моей дикаркой, моей принцессой, моей Евой. Хочу сделать своей, хочу вбиваться в ее тело и смотреть в глаза. И я сделаю это…
Я умоляю ее… о чем? Уйти, сбежать, остановить меня. Или остаться. Я знаю, что умру, если она уйдет. Мой огонь просто сожжет меня. Но я должен её отпустить…
Я снова что-то шепчу ей, уже не понимая…
Ева поднимает руку и стаскивает шнурок с моих волос. Это прикосновение такое легкое, но меня оно просто сбивает с ног. Что она сделала со мной? Я злюсь… Я люблю… Я не могу без нее жить. И я не могу остановиться. Драконья кровь, да еще в том количестве, что сейчас во мне, просто не дает мне этого сделать. Я знаю, что возьму мою маленькую Еву, сполна познаю ее вкус, и буду наслаждаться этим обладанием так долго, как только смогу. Я больше не думаю ни о чем… Этого мира больше нет.
Подхватываю ее на руки и несу на шкуры. Платье сгорело, и я ласкаю ее тело. Оно снилось мне и мучило бессонницей. Мне трудно сдерживаться, но я хочу дать ей хоть что-то, хоть каплю наслаждения, вырывать из ее горла стоны удовольствия. Хочу, чтобы она кричала для меня. И я слышу их, эти стоны, они сладостны, они — музыка.
Огонь горит на моем теле черным пламенем — я никогда не выпускал его полностью, как сегодня. Не знаю, почему моя дикарка еще жива… Не знаю, почему еще жив я. Ведь для меня бесконтрольный огонь так же опасен, как и для нее. Мы горим оба в этом пламени, в этой страсти. Она вздыхает, когда видит меня обнаженным, ее взгляд мечется испуганно, а я задыхаюсь, понимая, что она смотрит на меня. Хочу, чтобы смотрела… И хочу смотреть сам.
Она тонкая и нежная под моими ладонями, хрупкая под моим телом. Подо мной. Смотрит в глаза, не отворачивается. Закусывает губу. И я срываюсь. Я зверь, потому что медлю лишь мгновение, а потом вхожу в ее тело и рычу, ощутив ее девственную преграду.
