Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти
С видом завсегдатая, Косарь попросил нас обождать, а сам спешился и скрылся за каменистым выступом. Оставшись наедине с юношей, я опасливо поёжилась — не люблю психов. Тот тоже не сильно обрадовался, надулся и отъехал на пару шагов.
— Спасибо тебе, — наконец выдавила я. — За то, что Косаря спас.
— Да ладно, — с деланным равнодушием отозвался юнец, острый нос взлетел к небу.
Снова замолчали, исподволь косясь друг на друга. Всё‑таки Креатин слишком молод, и совсем не похож на обычного деревенского парня. Кожа слишком белая, мягкая, плечи узкие, спина сутулая…
— Ты грамоте учился?
— Учился, — Креатин покраснел, заставляя свою кобылу отступить ещё на шаг. Но вместо этого, животное сигануло вперёд, плотно притёрлось боком к моей ноге. Показалось, вот — вот захрустят кости. Моей вороной такое положение вещей тоже не понравилось, она отошла, пригрозив укусить обидчицу за шею. — Десять лет над книгами провёл, — виновато пояснил юноша. — На лошадей времени не осталось.
Вижу. Правда, ума ни приложу, зачем деревенскому парню почти университетское образование. С огородными работами, морской рыбалкой и походами в лес Креатин тоже незнаком. Чёрт, да кто он всё‑таки такой? И почему терзает ощущение, что глядя на меня, юноша задаётся аналогичными вопросами?
Я решила проверить свои догадки, спросила нейтрально:
— Что ты обо мне знаешь?
Креатин вздохнул и горестно закатил глаза.
— Не поняла… — всерьёз насторожилась я.
— Ты — Настя, самая великолепная девчонка в мире. Твои глаза подобны звёздам, голос — будто великолепная музыка, руки — воплощение нежности, сердце — обитель Света. И любит он тебя до умопомрачения, только даже самому себе в этом не признается.
Слушая, я едва не потеряла челюсть. Косарь сам так сказал, или это художественная переработка начитанного паренька? Я возмущённо фыркнула, но высказать своё отношение к подобной лжи не успела — мой голубоглазый воздыхатель вернулся и его улыбка была способна ослепить всю горанскую армию.
— Я нашел пещеру!
— Отлично, — пробормотал Креатин. Юноша, как и я, был готов упасть и уснуть под копытами своей гривастой подруги.
Пещера оказалась небольшой, но очень уютной. Вход в виде широкой, вертикальной расщелины, в потолке несколько трещин, позволяющих разжечь костёр без риска угореть. Зато от дождя такая крыша вряд ли спасёт.
В глубине пещеры обнаружилось полдюжины лежаков из прошлогоднего лапника, уже не мягкого, но хорошо оберегающего от холода, а также кострище и большой глиняный котелок. Значит, народ в этих горах бывает, хоть и редко.
Лошадей разместили тут же. Плотные скалистые стены подарили прохладу, надёжно оградили от жаркого летнего солнца. Три измученные клячи сперва с удовольствием отведали воды из протекающего рядом ручья, после принялись хрумкать овёс из подвязанных к мордам торб. Эта роскошь нашлась в запасниках Креатина. Ещё у Креатина отыскалась пара одеял, одно из которых я немедленно узурпировала — жара жарой, а от земли веет нешуточным холодом.
Про завтрак — ужин никто кроме лошадей и не вспомнил. Мы повалились на старые лежаки и я уже начала проваливаться в сон, как раздался деловитый голос Креатина.
— Почему горанцы сюда не сунутся, это ясно… Они идут по тракту, попутно заезжают в крупные селения, в пределах дня пути от основной дороги. Какие‑то сомнительные горы им параллельны, — торопливо оттарабанил он. — Но почему это место должен проигнорировать и ваш торговец?
— Э… — отозвался Косарь, пошкрябал щетинистый подбородок. Я тоже «зависла», поняла вдруг: после нескольких дней в обществе ремвидцев, так же лихо выговорить слова «параллельно» и «проигнорировать» не смогу. — Так ведь мы на чокнутых не похожи, а сюда только чокнутый сунется.
— Почему же?
— Так ведь проклято оно, — нехотя признался Косарь.
— Что? — вскрикнул Креатин.
— Проклято, — повторил детина, беззаботно перевернулся на другой бок.
Наш юный спутник подпрыгнул, едва не впечатался лбом в каменный выступ. Глаза превратились в две большие плошки, губы затряслись. Эх, а я уж начала забывать, что он не совсем вменяем…
— И чё за проклятье? — я лениво потянулась, поудобнее устраиваясь на подстилке. Так как выбрала место у стены, в спину отдавало холодом, пришлось основательно укутаться.
— Ничего особенного, — отмахнулся Косарь. — К тому же — проклятье старое, рассыпалось поди. Спите. Нам ещё обживаться тут…
Будь у меня силы, я бы возмутилась и призвала вешенца к ответу, но дрёма настигла раньше, чем смогла открыть рот.
Глава 14
Проснулась от невыносимого храпа. Первым делом подумала на Косаря, но детина, хоть и раскинулся на спине, дышал тише младенца. Зато наш юный приятель, свернувшись калачиком, умудрялся храпеть так, что земля подрагивала. Кажется, в стенах пещеры прибавилось трещин, с потолка посыпалась каменная крошка. Лошади, привязанные у выхода, боязливо жались друг к другу.
Первым желанием было пнуть Креатина и снова улечься на тюфяк. Вместо этого, взяла котелок и пошла за водой.
К счастью, боль в ноге почти отступила. Видать, в момент моего падения, у местной богини Удачи было хорошее настроение, вот и отделалась лёгким испугом.
За стенами пещеры стояла невыносимая жара. Солнце перевалило полуденный рубеж, сильно клонилось к горизонту. В воздухе висел запах раскалённого камня, еловой смолы и подсушенной травы. Птицы и мелкое зверьё благоразумно спрятались от зноя, окружающий мир тонул в беззвучии.
Зато вода в ручье оказалась ледяной. Сам ручей был очень неглубоким, чтобы наполнить котелок пришлось черпать ладонями. Через четверть часа руки онемели, пальцы превратились в сосульки, в носу противно защекотало — ещё немного и потечёт.
Помянув местную природу незлым тихим словом, отволокла котелок к кострищу и снова выбралась из пещеры. На этот раз с котомкой. За минувшее время, недосушенное платье Любки приобрело запах, сравнимый разве что с запахом носок после трёхдневного марш — броска. Отстирать эту красоту в ручье невозможно, а продолжать путь в прабабушкиной юбке опасно.
Я брезгливо свернула платье и отправилась искать место, где его всё‑таки можно выстирать. Если тут есть ручей, то может и озеро какое‑нибудь найдётся?
Неровные изломы Малых гор встретили меня без особой радости. Ноги скользили на камнях, норовили застрять в трещинах. Ручеёк почти сразу пропал под одной из плит, уничтожив все надежды на нормальную стирку. С досады пнула близлежащий камень, тот вопреки ожиданиям покачнулся, открывая змеиное гнездо. Тонкие чёрные полосочки, больше похожие на червяков, чем на змей, жалобно зашевелились. Рядом зашуршало нечто громадное и злое. Змеиная мамаша — догадалась я.
