Анна Гаврилова - Золотой ключик для Насти
Изредка опираясь на раненую ногу, допрыгала до сарая. Дверь оказалась открыта, внутри обнаружились две лошадки: одна рыжая и потрёпанная — собственность ни то Хабыча, ни то возницы, и чёрная, как смоль, — либо хозяйская, либо кого‑то из постояльцев.
Как нормальная современная девочка, обращаться с лошадьми не умею. Ездить — тем более. Знаю только, что сзади подходить нельзя, иначе копытом припечатает.
И всё‑таки я решилась приблизиться к рыжей. Та сперва потянулась губами к протянутой руке, но, не обнаружив никакого угощения, больно цапнула. Ну и что же делать? Пешком я даже до ближайшего леса не доковыляю.
— Помочь? — вкрадчиво спросил кто‑то.
Крик застрял в горле, мозг взорвался паникой. Я резко обернулась, готовая сразиться с тем, кто посмел встать между мной и свободой, но нога предательски подогнулась и я рухнула на землю.
Дверной проём загородила огромная мужская фигура. В полумраке лица не различить, но я и так чувствую — скалится, подлец. Конечно, ему легко улыбаться! Вон какой здоровый! И сильный, поди, как пара быков.
— Не подходи, — глухо прорычала я. — Живой всё равно не дамся!
Человек заржал. Но не громко, а тихонечко так… будто совсем не собирался меня выдавать. Смех показался знакомым.
— Настя, ты чего? Головой стукнулась?
Несколько секунд ошарашено хлопала ресницами, потом пришла к выводу — да, стукнулась. Причём до сотрясения и полной потери разума. И всё‑таки спросила:
— Косарь?
— А кто ж ещё?! — хохотнула фигура и сделала шаг вперёд.
Я, наконец, смогла рассмотреть лицо: широкое, довольное, щедро покрытое щетиной.
— Косарь…
— Признала‑таки! — расплылся парень, осторожно подхватывая на руки. — Я, между прочим, за тобой пришел.
— Косарь!
Я обхватила массивную шею руками и замерла, с трудом сдерживая слёзы. От Косаря пахло сыростью, потом и грязью. Жилетка, которой он так гордился, куда‑то делась. Парень тем временем деловито пощупал мою ногу, тут же поясняя:
— Пришел я, значит, в эту деревню. Смотрю на трактир и размышляю — где же тебя разместили. И тут раз, окошко открывается, из него вываливаешься ты. Я хотел подбежать, поймать, да не успел. Потом подумал — подходить близко нельзя, ты ж сперва заорёшь и уж опосля признаешь. Да и интересно стало, чё дальше сделаешь…
Слова Косаря вызвали лёгкую досаду — я что, на цирковую обезьянку похожа? Но вслух сказала о другом:
— Нам уходить нужно. Но пешком не смогу, нога болит.
— Да понял я, понял… Только верхом на этой, — Косарь кивнул на рыжую лошадку, — далеко не уедешь. Придётся брать чёрную.
— Но… Она ведь… чужая.
— А рыжая, стало быть, своя? — беззлобно усмехнулся парень. — Успокойся, Настя. Хабыча этим всё равно не накажешь. Такие как он даже в проруби не тонут. К тому же, сейчас совсем неважно чью лошадь брать — завтра сюда горанцы придут.
— Так быстро?
— Ага, — пробурчал парень, вновь ссаживая меня на землю. Седлать лошадь, когда у тебя на шее девушка висит, действительно трудновато. — Они мчатся, как ужаленные. Будто не в войне, а тараканьих бегах участвуют.
— А нам‑то что делать?
Косарь заметно помрачнел, ссутулился. После сказал невесело:
— Бежать нужно. И от торговца этого, и от архиепископа, и от горанцев. Ни от кого добра не будет. Теперь сами по себе живём, сами по себе ищем.
— А как же я? — спросил третий голос, в проёме показалась ещё одна мужская фигура.
Я невольно подпрыгнула и едва не заорала. Косарь развернулся резко, в звёздном свете глаза блеснули злостью, в руке появился нож. Казалось, ещё мгновение и Косарь бросится на внезапного гостя. Тот и сам это заметил — отступил на полшага и заметно растерялся. И хотя темнота скрывала лицо, я могла поклясться — у человека дрожат губы. Чёрт, а если он сейчас закричит?
Но тот не закричал, наоборот — зашептал торопливо:
— Эй, да вы чего?.. Я же ничего. Это же я. А вы. Да вы…
Деревенский верзила резко остановился и выдохнул.
— Что? — взвизгнула я.
— Настя, познакомься! — парень выбросил руку, поймал худосочного парнишку и заставил того, описав приличную дугу, предстать пред мои очи. — Это Креатин!
Я прищурилась. Парнишка оказался невысоким, худым и бледным. Лицо чуть вытянутое, брови вразлёт, тонкий птичий нос. Зато губы пухлые, мясистые. Короткие чёрные волосы вьются красивыми, крупными локонами. Простая деревенская одежда категорически не сочетается ни с лицом, ни с фигурой, ни с осанкой. На пугале комплект «рубашка плюс шаровары» смотрелся бы на порядок лучше.
— И откуда он взялся? — осторожно спросила я.
— После расскажу, — сверкнув зубами, сообщил парень. А Креатин снова попятился, на меня глядел с несвойственным простому селянину высокомерием.
Украсть чёрную лошадку оказалось гораздо легче, чем взгромоздить меня в седло. Я отчего‑то сразу потяжелела килограммов на десять, стала угловатой и напрочь утратила гибкость. По крайней мере, так говорил Косарь. Наконец, парень пристыковал меня к лошади, взял несчастное животное под уздцы и повёл прочь от трактира.
Копыта громко хлюпали, утопая в дорожной грязи. В ночной тишине этот звук почему‑то напоминал об упырях, русалках и прочей нечестии, но никак не о конокрадах. Вот и славненько!
Новый приятель Косаря тащился сзади, познакомиться поближе не пытался. То ли мы ему не интересны, то ли… решил проявить такт, дать возможность пообщаться наедине. А может просто стесняется?
Я сосредоточенно жевала губы — за прошедший день почти убедила себя, что Косарь не вернётся, теперь прошлая обида боролась с радостью, а нужные слова старательно обходили язык. Наконец, нашла в себе силы сказать:
— Прости меня. И спасибо… спасибо, что вернулся.
Взгляд деревенского здоровяка стал странным, на мгновенье будто остекленел.
— Ты решила, что я обиделся и ушел? — в голосе Косаря прозвучала боль.
Сердце пропустило удар, потом ещё один. Я во все глаза глядела на приятеля. Тот горько ухмыльнулся и начал рассказывать о том, что произошло на самом деле.
…Неладное началось сразу после нашей размолвки. Хабыч с возницей и раньше не слишком благоволили Косарю, а теперь к скрытой неприязни добавились странные взгляды и двусмысленные шуточки. Здоровяк нервничал, но повода всерьёз подозревать наших спутников всё‑таки не было.
Когда вместо обещанного трактира перед нами опять распахнул объятья лес, Косарь насторожился. Меня тревожить не стал — искренне уверенный в том, что случись заварушка, я только помешаю. Сам решил не отходить от костра, во все глаза следить за Хабычем и возницей. Те вели себя вполне обычно, по — прежнему шутили и удивлялись почему Косарь отказывается от угощенья, уплетает запасы из своей котомки.
